Ольга Крючкова - Загадки судьбы

— Любезный! Не подскажешь ли мне, где квартира или дом барона фон Унгера?

— Фон Унгера? — переспросил татарин. — Так это вона: два дома вперед, а там — ворота кованые как увидите, так его, барона, дом и есть…

Альберт сел в карету и направился к указанному дому. Действительно, за коваными воротами, которые венчал замысловатый вензель рода Унгер, возвышался трехэтажный дом. С виду он казался небольшим, но весьма ухоженным.

«Неужто барон и дом заложил? Пожалуй, за него можно получить в банке под вексель приличную сумму…» — подумал Альберт. Во сколько банк может оценить родовое гнездо фон Унгеров? По его прикидкам, тысяч в десять рублей или две с половиной тысячи серебром.

Размышляя, он вышел из кареты и дернул шнурок звонка у ворот.

Вскоре из дома появился лакей в стеганой зимней куртке.

— Чего изволите-с, барин?

— Голубчик, а дома ли твой хозяин — барон фон Унгер? — поинтересовался Альберт.

— Помилуйте, сударь! Вот уж как две недели, мой благодетель со всем семейством изволили уехать в Германию к сродственникам, тоже вроде баронам.

Альберт опешил, но все же дал лакею гривенный.

«Так, так… Интересно получается: барон фон Унгер — в Германии, а кто же тогда в доме Бироевых?»

И тут поручика осенило — САМОЗВАНЕЦ!

Альберт, буквально ошарашенный результатом своего расследования, направился в дом Бироевых. Чего греха таить, он хотел увидеть очаровательную Софью Николаевну и, безусловно, встретить там самозванца-барона.

Поручик уже предвкушал, как посрамит мерзавца, обманом проникшего в приличный дом.

Соня, как обычно в короткие зимние дни, либо читала, либо вышивала, либо ухаживала за цветами в оранжерее. Бегонии различных сортов и оттенков бурно произрастали благодаря ее стараниям.

Когда Альберт приехал к Бироевым, Сонечка поливала цветы из маленькой леечки. Поручик последовал за горничной, которая проводила гостя в оранжерею.

Соня была дивно хороша в домашнем платье, с растрепанными локонами, ниспадавшими на лицо. Она постоянно пыталась откинуть их назад, но тщетно.

— Добрый день, Софья Николаевна! — Альберт поклонился.

— Ах, — растерялась девушка, — это вы… Простите, я в таком виде…

— Софья Николаевна, вы прелестны в любом наряде. Даже не беспокойтесь по этому поводу. Как ваши маменька и папенька? Все ли у них хорошо?

— Да, сударь, благодарю вас. Маменька, как всегда, выговаривает домашней челяди за нерадивость; папенька на службе и будет, вероятнее всего, поздно.

— Тогда не откажите в любезности прогуляться со мной: я в карете, уверяю вас, что она теплая и уютная. Не отказывайте мне. — Альберт умоляюще посмотрел на девушку.

Та растерялась.

— Я, право, не знаю… Ваше предложение так неожиданно…

— Если вы смущены, я сам попрошу разрешения вашей матушки.

Соня поправила непослушный локон.

— Хорошо. А куда мы поедем?

— Куда хотите, сударыня. Можно просто покататься по Москве, можно отправиться в ресторан, я знаю вполне приличный… Ну, решайтесь!

— Сначала покататься, а затем в ресторан, — резюмировала Сонечка.

— Прекрасно, благодарю вас. А что «барон»? Он сегодня собирался навестить вас? — как бы невзначай поинтересовался Альберт.

— Он прислал мне цветы с запиской, что сегодня у него срочные дела… Впрочем, я не очень-то расстроилась.

Альберт с недоверием посмотрел на девушку.

— Вы хотите сказать, что равнодушны к фон Унгеру?

— Ну… я не знаю… Барон, конечно, интересный человек, прекрасный собеседник…

— Да и стихи декламирует, как настоящий актер, — продолжил ее мысль поручик.

Соня кивнула.

— Да, все так. Но…

Альберт насторожился.

— Говорите, Софья Николаевна.

— Что-то мне в нем не нравится, но что, не могу понять. Хотя должна вам признаться: поначалу я увлеклась им. Только прошу вас, не выдавайте меня, никому не говорите, особенно Сергею Васильевичу, моему кузену. Вы обещаете?

— Слово чести, — заверил поручик и в свою очередь спросил: — А почему, простите за смелость, я не должен говорить Сергею, а, например, не вашим маменьке и папеньке?

Соня смутилась:

— Сергей мне, как брат, мы росли вместе. Он рано осиротел, и мои родители опекали его.

— Родственные чувства прекрасны, сударыня. Но мне все же кажется, что здесь нечто иное…

Девушка округлила глаза:

— Что вы имеете в виду, Альберт Вениаминович?

— То, что вы питаете к своему кузену нечто большее! — выпалил поручик и осекся. — Я слишком дерзок! Простите меня! Просто… я думал, что…

— Вы смущаете меня своими речами, сударь! — воскликнула Соня.

— Но позвольте мне договорить! Ибо волею судьбы я попал в ваш дом! Когда я увидел вас впервые, то понял, что предаю своего друга… ибо… ибо вы сразили меня прямо в сердце…

Альберт волновался и теребил пуговицу сюртука.

Соня и вовсе покраснела от подобных слов: она только что услышала первое объяснение в любви. Девушка растерялась, но в душе она чувствовала удовлетворение, оттого что может производить впечатление на мужчину!

— Так что, Софья Николаевна? Вы теперь не поедете со мной? Мне уйти?

— Нет… нет. Поговорите с маменькой, а я покуда приведу себя в порядок. Дело в том, что я еще никогда не посещала ресторан. Боюсь, что маменька…

— Не волнуйтесь, я найду нужные слова. Все же я — офицер и дворянин! А вы уже взрослая барышня!

Агриппина Леонидовна выслушала Альберта на редкость спокойно, беря во внимание его известную фамилию, родство с самими фон Визенами, а также знакомство с любимым племянником Сережей. Подумав, она дала согласие на выход дочери, заручившись, разумеется, горячими эмоциональными обещаниями кавалера вести себя достойным образом.

Соня не знала, что лучше надеть, советоваться со старшей сестрой ей вовсе не хотелось. Она выбрала темно-вишневое бархатное платье с небольшим вырезом. Парикмахер причесал ее, украсив волосы цветами в тон наряда. Прелестница была готова совершить свой первый выход в ресторан с мужчиной.

Соня надела шляпку, меховое мантеле, недавно купленное матушкой в модном магазине на Сретенке, и проследовала под руку со своим кавалером в карету.

Кучер захлопнул дверцу, карета тронулась по направлению к Кривоколенному переулку.

Соня чувствовала себя уютно, и, чего греха таить, Альберт будоражил ее воображение. Девушка решила: раз маменька ничего не имеет против Гварди, значит, такова судьба! Вот все и сходится с гаданием: кавалер и красив, и одноглаз, и не из бедного семейства. Хотя Сонечка знала, что ее приданого хватит на безбедную жизнь.

Карета шла плавно благодаря полозьям. Альберт, не скрывая восторга, любовался своей спутницей, но все же воздерживался от пламенных речей, помня обещание, данное Агриппине Леонидовне. Но как ему хотелось заключить Сонечку в объятия и… страстно прильнуть к ее губам! Он едва сдерживался.