Наталия Орбенина - Увядание розы

Мироновы нервничали, стоя перед массивной дверью с начищенной медной ручкой и фигурной кнопкой электрического звонка. Оля боролась со смущением и робостью, Николай Алексеевич волновался за дочь. Шутка ли, предстать перед такими знаменитостями! Миловидная горничная распахнула дверь, и гости оказались в просторной прихожей. Оля на секунду зажмурилась. Сейчас ее грезы станут явью.

Она сделала несколько шажков и замерла.

Из глубины квартиры доносились звуки рояля, и приятный женский голос выводил популярный романс.

– Барыня-с! – пояснила горничная на вопросительные взоры. – Пожалуйте, вас дожидаются!

Оля, следуя за горничной, с нескрываемым любопытством оглядывала комнаты.

Да, да, именно так она и представляла себе квартиру Извековых по рассказам отца.

Роскошь, но не грубая, вычурная, а тонкая, на ценителя. Роскошь прекрасного вкуса, продуманного комфорта, с расчетом не только на собственное бытие, но и предвзятый посторонний взор. Сценические подмостки в собственной спальне и столовой. Гостиная оказалась обширной и вся залита электрическим светом. Переливы хрустальной люстры под лепным потолком заставили Миронову ахнуть про себя. Ее огни отражались в натертом до зеркального блеска наборном паркете. Мебель мастерской Гамбса была расставлена таким образом, чтобы образовывать отдельные уголки, удобные для общения разных групп гостей. Высокие окна украшались богатыми шторами, собранными в сложные затейливые складки. Меж окон красовался «беккеровский» рояль, упираясь в пол львиными лапами. На полу в углу, на. столиках и этажерках в изобилии благоухали многочисленные вазы и корзины с цветами. От живого великолепия, нежного. аромата, ярких лент и оберточной бумаги у девушки закружилась голова. Сидевшая за роялем хозяйка поднялась навстречу гостям:

– С непривычки вам может почудиться, что вы в оранжерее Ботанического сада, но это скоро пройдет! – мелодичным голосом произнесла Горская. – Прошу вас, Ольга Николаевна, не смущайтесь!

И она дружески чуть приобняла не на шутку оробевшую барышню. У Оли чуть не отказали ноги. Сама богиня говорила с ней! Тамара Георгиевна подвела гостью к креслу и усадила. И тут Оля обнаружила, что в комнате присутствует девушка, вернее, еще девочка-подросток. Видимо, это и есть Вера, старшая дочь хозяев. Их познакомили. Вера с любопытством воззрилась на новую знакомую, словно ища в ней некий изъян. Оля незаметно вздохнула, вероятно, мать накануне ставила ее в пример.

Николай Алексеевич первым делом поинтересовался здоровьем хозяйки и домочадцев, после чего они тотчас же стали обсуждать эту вечно интересную тему.

– Ольга Николаевна, вы, вероятно, тоже являетесь почитательницей папы и мамы? – Вера сверлила гостью взором.

– А разве в вашем доме бывают люди, которые думают иначе? – мягко улыбнулась Оля, чувствуя в девочке внутреннюю враждебность. – Я зачитываюсь книгами вашего отца и пересмотрела все спектакли и фильмы с вашей маменькой, и не один раз!

Девочка удовлетворенно кивнула.

– А кого вы обожаете больше, писателя Извекова или актрису Горскую,? – помолчав, спросила она с лукавством.

Оля легко рассмеялась.

– Это разные искусства. Каждый хорош в своем амплуа!

– Вера! Ну как тебе не совестно приставать к госпоже Мироновой с такими нелепыми вопросами! Быть может, она не любит кино или такого рода чтения! – Горская вмешалась в диалог девушек. – Вы простите ее, она еще совсем юна и искренне убеждена, что все вокруг должны принадлежать к нашим обожателям.

Увы, Вера, жизнь в искусстве полна не только роз, шипов еще больше! – наставительно произнесла мать, обращаясь к девочке.

– Однако же роз явно больше!; – Миронов улыбнулся, прикоснулся к одному цветку. – А дочь моя и впрямь без ума и от вашей игры, и от книг вашего супруга.

– Кто тут без ума от моей скромной писанины? – раздался громкий голос за дверью, и на пороге появился Извеков собственной персоной.

Оля завороженно смотрела, как он раскланялся с отцом, а затем двинулся в ее направлении.

– Так-так! Вот, значит, какая чудная дочь у нашего ангела-хранителя. Да она сама подобна нежному ангелу! – И Вениамин Александрович слегка прикоснулся губами к Олиной ручке.

Ее хотелось закричать и убежать, такое волнение объяло всю девичью натуру. Она в смущении отвела взгляд и увидела глаза Веры. В них стояла ревность. Миронова знала от отца, что девочки, случается, испытывают очень сильные собственнические чувства к родителю противоположного пола, ревнуя их порой даже к матери. И как было не любить такого мужчину! Перед Олей стоял знакомый образ, оживший портрет из книг, сама романтическая мечта, сама изысканность и загадочность. Девушка почувствовала, как непреодолимые волны магического влияния Извекова захлестнули ее до краев. Лицо Тамары Георгиевны чуть тронула саркастическая усмешка. Завязалась беседа. Оля поначалу отмалчивалась, потом, подбадриваемая любезной хозяйкой, осмелела и развеселилась. А веселиться было чему. Хозяин дома оказался непревзойденным рассказчиком и шутником. Оля слушала его как завороженная.

Боже, как он прекрасен, как умен, неотразим! Как выразительны его глаза, как подвижно лицо, какой приятный чарующий голос с бархатными интонациями!

Подали чай с пирожными, коньяк, мадеру и фрукты. Извеков живо плеснул себе солидную порцию в пузатый бокал. Доктор бросил внимательный взгляд на бокал хозяина, сам же чуть пригубил. Оля тем временем, с трудом оторвавшись от созерцания Извекова, украдкой поглядывала на его жену. Так ли она безупречно хороша в жизни, как на экране и на афишах? Удивительное дело, обнаружились морщины, легкая седина, обозначившаяся складочка около губ, усталость в движениях. Но это ничуть не умаляло ее красоты, не портило неотразимого обаяния и необычайной притягательности! Сколько же ей лет?

Тайные наблюдения молодой гостьи были прерваны победным кличем двух сорванцов, которые вырвались из-под надзора гувернантки и клубком вкатились в гостиную.

– Кирилл! Павел! Несносные мальчишки! – Мать хотела, чтобы голос ее звучал строго, но в нем слышались только усталость и любовь.

– А, молодые люди! – приветствовал их Миронов. – Судя по резвости движений, у вас, Кирилл, живот уже не болит?

А что это за шишка на лбу у вашего младшего братца?

Мальчики наперебой закричали, обвиняя один другого в обидах и побоях. Вера сморщилась от их криков и демонстративно зажала уши руками. Мать терпеливо выслушала поток бессмысленных обид. Конечно, со стороны всем присутствующим взрослым казалось, что глупо ссориться из-за сломанной старой игрушки. Но дети так не считали. Они готовы были снова тотчас же опять мутузить друг друга. Извеков явно начинал терять терпение, на лице его появилась уже виденная Олей гримаса раздражения. Дети его утомляли. И немудрено, великие писатели нуждаются в постоянной тишине и покое для создания своих бессмертных произведений! Как это еще граф Толстой умудрялся творить в доме, где росло не трое, а тринадцать детей! Тамара Георгиевна поспешила привлечь к себе обоих и погасить ссору ласками и поцелуями.