Наталия Орбенина - Злодейка

Прозоров затуманенными от слез глазами смотрел на доктора, на жену, на сына и не верил своему счастью. Маргарита стала дремать, и все вышли потихоньку. Ребенка унесли в детскую, которая уже давно была приготовлена, а кухарка Степанида побежала за своей дальней родственницей, которую решено было взять нянькой для младенца.

Платон Петрович и Валентин Михайлович поспешили в хозяйский кабинет, куда в скорости был принесен по их требованию огромный поднос с закусками и графин с водкой. Там они и заперлись надолго. Поздно вечером, когда Маргарита кормила малыша грудью, она спросила горничную о муже.

– Не может, барыня, Платон Петрович прийти-с к вам!

– Да отчего? Уехал куда?

– Никак нет, не могут они в таком состоянии никуда ни ехать, ни ходить. В кабинете изволили почивать.

– Ax, вот в чем дело! – засмеялась Маргарита. – А доктор?

– Ну, доктор крепче, видать, оказались. К себе уехали, приказывали позвать, ежели чего.

Через несколько дней явился Гривин, нагруженный подарками и цветами, с поздравлениями от себя и своей жены. Маргарита была еще слаба и встретила посетителя лежа на кушетке.

– Чудесно выглядишь, дорогая Марго! Вот универсальное средство для всех женщин, чтобы чертовски похорошеть! – Дмитрий расцеловал Маргариту, продолжая осыпать комплиментами. – Можно ли будет лицезреть ваше драгоценное потомство?

– Ребенок спит. Пойди в детскую, но только тихонько, у него очень чуткий сон.

Гривин удалился, и его не было довольно долго. Наконец он появился и попросил хозяйку подать чай. Горничная скоро явилась с подносом, на котором красовались серебряный чайник, сахарница, сливочник, ломтики розовой ветчины, белый хлеб и аппетитная горка пирожных. Гривин с удовольствием принялся угощаться, а Маргарита лишь отхлебнула из своей чашки.

– Как называть думаете?

– Даже не знаю, устала думать об этом. Все имена по святцам перебрала. Как Платон Петрович решит, так и будет!

– А моего мнения не хочешь знать? – осторожно поинтересовался Дмитрий.

– На что мне твое-то мнение? – равнодушно передернула плечами Марго.

– Разве сие удивительное событие произошло без моего участия? – вкрадчиво продолжал Гривин.

– Много о себе мнишь, батюшка! Умерь свои фантазии! – грубо оборвала его собеседница и резко встала. – И впредь запомни, Гривин, ежели ты хочешь, чтобы мы не превратились в смертельных врагов, оставь эти ужасные мысли, оставь свои несбыточные мечтания, отступись от меня совсем! Да, я согрешила с тобой, но своими страданиями я искупила свой грех! Бог простил меня и подарил мне моего мальчика!

– Не надо так горячиться, Марго! Я просто сказал о том, что увидел. Посмотри сама хорошенько, и ты убедишься, что я был прав. Пусть Платон Петрович радуется, чудеса и впрямь случаются. И у старичков дети появляются! Но мыто с тобой знаем правду, и кроме нас ее никто не узнает!

– Нет, нет! – в отчаянии вскричала Марго. – Нет у нас с тобой никакой общей тайны и не будет никогда!

– Ты ошибаешься, родная! Это уже вторая наша с тобой тайна! Вспомни о бедной моей супруге, так странно упавшей с лошади! Я долго думал об этой истории и пришел к выводу, что здесь и впрямь не обошлось без бесовского начала. И ты, дорогая, как мне помнится, приложила к этому руку!

Маргарита побелела и пошатнулась.

– Ты негодяй, Митя! Ты не можешь серьезно верить в подобное! Ты воспользовался моей слабостью, вытянул из меня эту дикую историю и сам же доказывал мне, что это полная чушь!

И потом, я была в таком расстройстве из-за тебя, между прочим, что мне могла показаться правдой какая угодно чертовщина! – Она закрыла голову руками и застонала:

– Гривин, Гривин! Все умерло, прошло! Оставь меня и моего мальчика!

– Маргарита! Ты не понимаешь! Это судьба, которая так подло разлучила, сводит нас обратно!

Не плачь, подумай спокойно, ты и твой ребенок, наш ребенок – наследник большей части состояния. И Прозоров не вечен, и Варя все хуже и хуже день ото дня…

– Замолчи! Уходи! Не смей даже думать подобным образом, – закричала молодая женщина, но в голосе ее Гривин не услышал уверенности.

После ухода Гривина Марго бросилась в детскую. Там, около покрытой кружевной занавеской кроватки, хлопотала Евдокия, опрятная молодая женщина, взятая нянькой к ребенку. Мать склонилась над колыбелью, тревожно разглядывая личико сына и пытаясь увидеть в нем знакомые черты. Малыш спокойно посапывал во сне, но вдруг всхлипнул и приоткрыл глаза. Марго вздрогнула. Ей показалось, что на нее и впрямь смотрели глаза Дмитрия. Она поспешно вышла, уверяя себя, что в сморщенном младенческом личике ничего не разглядишь.

По прошествии некоторого времени Прозоровы отнесли мальчика в церковь, где при крещении дали ему имя Николай.

Прошел год. Жизнь Прозоровых текла спокойно и размеренно. Маргарита оказалась заботливой и нежной матерью, умеренно строгой и бесконечно любящей свое дитя. Дом на Казанской постепенно наполнялся детскими вещами и игрушками, детскими болезнями, детскими радостями и громким плачем. Няня Дуняша, как стали ее звать в доме, стала правой рукой хозяйки, вызывая тем самым раздражение нарядной и самолюбивой горничной Насти.

– Деревенщина! Ей бы коров пасти, а не господских детей нянчить! – шипела она вслед няньке, когда та плыла в детскую, раскачивая пышными бедрами.

Маргарита только смеялась, глядя на это соперничество, однако никаких серьезных склок в доме не допускала.

Когда Николеньке исполнился годик, по настоянию Литвиненко, Марго все-таки решилась поехать на лето в усадьбу. Платон Петрович отправился в Цветочное сделать необходимые распоряжения и вернулся необычайно расстроенный. Маргарита всполошилась, она давно не видела супруга в таком подавленном настроении.

– Что такое, Платон Петрович? Ты сам не свой!

– Видишь ли, Маргоша, чувствую себя преступником! Конечно, ты и –Коля – моя первая Забота и радость. Но ведь у меня еще и дочь есть! Дочь – инвалид! Я, видно, одурел от радости, что забыл о ней! Вернее, конечно, я не забыл, что она существует, но я утратил остроту ощущения ее боли. И вот снова увидел и почувствовал, как она страдает, как она несчастна!

Как одинока!

– Одинока? Но ведь Митя во всем ей помощь и опора! – удивилась Марго, хотя про себя она уже догадывалась, что происходит между Гривиными.

– Спору нет, Дмитрий благородный и мужественный человек! Во имя своей любви он обрек себя на страшное испытание, которое вряд ли сможет выдержать. И в этом нет его вины, он молодой здоровый мужчина, хочет жить полноценной жизнью, но и разорвать моральные оковы, которые связывают его с Варей, он тоже не может. Они очень любили друг друга, но тяготы Вариного состояния постепенно превратили их взаимоотношения в пытку!