Кэтрин Куксон - Знак судьбы

Доктор приехал уже с наступлением темноты, он подтвердил то, что женщины и так уже знали: у роженицы начались преждевременные схватки.

Они продолжались еще в течение десяти часов, и когда наконец ребенок появился на свет, то едва пискнул – настолько был слабым.

Когда Мэри забрала ребенка у доктора и торопливо вышла из комнаты, мисс Бригмор взяла Барбару за руки, прижала их к своей груди и прошептала сдавленным голосом:

– Все хорошо, дорогая, все хорошо. – И тут же спросила себя, как же она может говорить, что все хорошо? Глупые слова, которые совсем не соответствуют голосу рассудка. Анна прекрасно понимала, что не многим женщинам приходилось так страдать во время родов, как ее бедной девочке. Она и сама все это время обливалась потом, ощущала боли в желудке, но все же не испытывала мучительных болезненных схваток, хотя с радостью согласилась бы страдать вместо Барбары, если бы такое было возможно.

По щекам Анны катились слезы.

– Все кончилось, дорогая, все кончилось, – бормотала она. Однако тут же испытала новый страх, потому что осознала – для Барбары действительно все кончилось, жизнь уходила из нее.

Рука Барбары потянулась к Анне, губы шевелились, пытаясь произнести: "Анна, Анна". А затем из груди вырвался тяжелый вздох, и ее голова откинулась набок.

– Ох, нет! Нет! Барбара, любимая, Барбара!

Услышав крик мисс Бригмор, доктор подошел к постели, схватил Барбару за плечи и принялся трясти ее.

– Нет, нет! Все же прошло хорошо. Очнись, очнись!

В комнате повисло тягостное молчание, доктор осторожно опустил Барбару на подушки. Выпрямив спину, он посмотрел на мисс Бригмор, покачал головой, бормоча в недоумении:

– Но все же прошло хорошо, вполне нормальные роды. Ребенок меньше обычного… но все ведь прошло хорошо.

Мисс Бригмор перевела полный страдания взгляд с доктора на свою любимую Барбару, которая была для нее родной дочерью. Из двух девочек она больше любила Барбару, хотя никогда и не признавалась в этом. И вот теперь она мертва, как и предчувствовала. Если кто и планировал смерть Барбары, так это она сама. Измотала себя прогулками, заморила голодом, но главное – она желала своей смерти.

– Ох, Барби, любимая моя, любимая. – Анна упала перед кроватью на колени и прильнула к неподвижному телу.

– Идите, посмотрите, как там ребенок, – сказал мягким тоном доктор, подняв ее через несколько минут.

Анна покачала головой.

– Уходите, – продолжал он настаивать, – и пришлите ко мне Мэри.

Словно лунатик, Анна вышла из комнаты и спустилась по лестнице.

На кухне Мэри стояла на коленях на коврике, рядом с ней был таз с водой. Заворачивая ребенка в одеяло, она даже не взглянула на мисс Бригмор, а весело сообщила:

– Маленькая крошка, но здоровенькая. – Мэри положила ребенка на подушку в бельевую корзину, стоявшую возле плиты, повернулась к мисс Бригмор, посмотрела на нее и медленно раскрыла рот. Откинувшись назад на пятки, Мэри замотала головой, а когда увидела, что мисс Бригмор рухнула на стул и закрыла ладонями лицо, Мэри тихо заскулила:

– Нет, ради Бога, нет. Ох, нет, только не мисс Барбара, нет.

Она затряслась от плача, а мисс Бригмор поднялась со стула, подошла к ней, положила ладони на плечи и помогла подняться. А затем случилось неожиданное: мисс Бригмор заключила Мэри в объятья, и та, рыдая, приникла к ней.

– Ох, мисс Барби. Бедная мисс Барби.

Спустя некоторое время Анна тихонько отстранила Мэри и промолвила сдавленным тоном:

– Иди наверх, Мэри, иди. Доктору нужна твоя помощь.

Вытирая фартуком глаза, все еще полные слез, Мэри спросила упавшим голосом:

– Что же мы будем делать? Что будем делать? Что мы будем делать без них?

– Не знаю, Мэри, не знаю.

Через минуту Анна опустилась на колени возле бельевой корзины и посмотрела на ребенка, на этот плод безумия и похоти. Ребенок Томаса, сын или дочь. До этого момента она даже не задумывалась о том, кто родился. Словно не желая прикасаться к нему, Анна ухватилась двумя пальцами за край одеяла и медленно развернула его.

Это была девочка.

Подходил к концу ноябрь, мрачный месяц, но, словно опровергая эту нелицеприятную характеристику, утро выдалось ярким, безветренным, земля сверкала, покрытая толстым слоем инея.

Однако сегодняшнее утро не радовало Констанцию. Она продрогла до костей. У нее было такое ощущение, как будто она стоит на краю пропасти, собираясь с духом, чтобы прыгнуть вниз, и понимает, что прыгнет, если в ближайшее время ситуация не изменится.

На прошлой неделе, когда они вернулись с похорон Барбары, она едва не обезумела от горя и чуть не выкрикнула в лицо Дональду: "Это Мэтью! Ты слышишь? Это Мэтью! И делай теперь что хочешь. Слышишь? Делай что хочешь!" Такая вспышка могла стоить ей новых пыток от рук Дональда, но Джейн удержала ее от этого поступка. Свекровь как будто поняла, что у невестки на уме, и сказала:

– Успокойся, дочка, успокойся, это не может продолжаться вечно.

– Нет, может, может, – возразила Констанция.

– Пути Господни неисповедимы, – покачала головой Джейн. – Они медленные, но верные.

И в тот момент Констанция поняла, что Джейн не только боится своего сына, но и ненавидит его так же сильно, как и она сама. С этого дня взаимопонимание женщин укрепилось.

Дверь сыроварни отворилась, и Констанция услышала тихий голос Джейн:

– Пойдем, дочка, чай уже готов, да и ребенок без тебя плачет.

Констанция оставила свое занятие, вытерла руки грубым полотенцем и направилась к Джейн, которая держала дверь открытой. Но на пороге обе остановились, увидев Дональда. Он шел через двор в сопровождении мужчины и мальчика.

Джейн и Констанция тоже направились через двор к дому и встретились с мужчинами у двери кухни. Дональд прошел в дом первым, но незнакомцы отступили в сторону, пропуская вперед женщин.

– Дай им чаю. – Дональд кивнул головой в сторону мужчины и мальчика, словно те были нищими. Хотя те были одеты бедно, но опрятно, и вовсе не походили на нищих.

Наполнив чаем две чашки, Джейн указала незнакомцам на скамью и спросила:

– Может, хотите перекусить?

– Благодарю вас, миссис, с удовольствием, – отозвался мужчина. – Мы в пути с пяти часов утра. Остальные ждут на улице.

– Ох, – Джейн покачала головой. – А откуда вы?

– Мы жили возле Хейдон Бриджа.

– Хейдон Бридж? Да, это далеко. Наверное, замерзли в холмах.

– Да, и еще дорога скользкая.

– Конечно, конечно.

– Кто тебе сказал, что мне нужен работник? – вступил в разговор Дональд, с видом хозяина стоявший спиной к печи.

– Мистер Тайлер, у которого я работал, пока он не продал свою ферму. Он слышал на рынке, что вам требуется работник.

– Да, требуется, но один мужчина, а ты явился со всей семьей. У тебя большая семья?