Стефани Слоун - Дьявол в маске

— Но как мне… — Вдова нахмурилась.

— Глоток свежего воздуха не помешал бы, — заявила Люсинда, взяв Уилла за руку.

— Но я… можно сказать… — Вдова в растерянности умолкла.

— Дражайшая Виктория, мы пошлем Мэри с накидкой и перчатками сопровождать их, — успокоила сестру рыжеволосая тетушка.

Уилл не отважился взглянуть на «дражайшую» Викторию. Вместо этого он пропустил вперед леди Люсинду, поклонился оставшимся дамам и последовал за ней из комнаты.

Он хотел закрыть дверь, но ему это не удалось.

Рыжеволосая тетушка высунула голову за дверь и пронзительно взглянула на Уилла.

— Полагаю, я вижу в вас то, чего другие не видят, милорд. Пожалуйста, докажите, что я не ошибаюсь. — С этими словами она отступила и решительно захлопнула дверь.

Люсинда ликовала. И она едва сдерживала смех, пока они не пересекли улицу. Герцогу все же не удалось справиться с ее тетушками!

Когда же она наконец рассмеялась, он проговорил:

— Не понимаю, что вас так рассмешило.

Люсинда не могла не признать его очаровательным. Он такой большой, а временами очень похож на мальчишку! Ей очень хотелось погладить его по щеке, но она сдержалась.

— Ну… ладно, ваша светлость. Все было не так уж плохо. — Несмотря на все свои усилия сохранять хладнокровие, Люсинда не смогла удержаться от улыбки. — Ведь это была всего лишь ваша первая встреча с ними. И их было трое, а вы — один. Возможно, еще несколько занятий в боксерской академии — и вы будете готовы к следующему раунду.

— Дерзкая девчонка, — пробормотал себе под нос герцог.

Они вошли в парк в центре Гросвенор-сквер, и Люсинда оглянулась. Мэри шла за ними, держась на таком расстоянии, чтобы не мешать их разговору, но успеть прийти на помощь, если, герцогу вдруг придет на ум потащить леди Люсинду в кусты. Или увлечь ее за дерево и насильно поцеловать. Или… еще что-нибудь в этом роде. А она, Люсинда, определенно этого не хотела. И никогда не захочет. По крайней мере, сегодня.

Но как бы то ни было, сейчас она была в безопасности.

Почему она не отказалась, когда тетушка предложила эту прогулку? Ах, да потому что поддалась его обаянию, его улыбке, его глазам, которые из холодных карих иногда становились горящими зелеными — в зависимости от того, о чем он думал и что чувствовал.

«Но что же он чувствует?» — уже не в первый раз подумала Люсинда.

Черт возьми! Это вовсе на нее не похоже. Будь на его месте другой мужчина — лорд Катберт, например, — она тут не прогуливалась бы. И она ни секунды не потратила бы на то, чтобы узнать, понравился ли ему чай. И она ни в коем случае не стала бы страдать от любопытства и ломать голову над тем, что же он думает о ней.

Это просто смешно. Сумасшествие какое-то!..

— Леди Люсинда! — окликнул ее герцог, похоже, уже не первый раз.

— Хмм… — откликнулась Люсинда, все еще пытаясь привести в порядок мысли.

— Я высказал свое мнение о погоде, — сказал герцог. — Причем дважды.

Люсинда резко остановилась и отошла к краю дорожки. И тут же поманила его к себе.

— Ваша светлость…

— Да, слушаю вас.

— Я хочу вас о чем-то спросить.

Он наклонился к ней, закрыв ее своими широкими плечами от прогуливающихся по дорожке посетителей парка.

— О погоде?

Люсинда фыркнула.

— Нет, разумеется. Совсем о другом.

— Да, понимаю… Позвольте угадать… — Он крепко зажмурился, потом открыл глаза. — Думаю, теперь я готов, спрашивайте.

— У меня серьезный вопрос! — рассердилась Люсинда.

— Да, вижу. Приношу свои извинения. Пожалуйста, спрашивайте.

Люсинда нахмурилась, заметив усмешку герцога.

— Милорд, какие у вас намерения? — спросила она.

— Относительно чего? — Он явно смутился.

— Меня. Точнее — нас с вами. — Люсинда начала нервничать. — И еще этого, этого…

Герцог развеселился.

— Ухаживания? Думаю, вы ищете именно это слово.

— Да, именно, — сказала она с некоторым облегчением, потому что он оказался таким же откровенным, как и она. — Я понимаю, вы ничего не теряете…

— А как же Царь Соломон? — перебил герцог.

— Ах да, конечно. Но я имею в виду нечто более личное, например, вашу репутацию или… Ну, ваше сердце, если позволите мне такую смелость, — ответила Люсинда, сама испугавшись своей искренности.

«Хотя, — подумала она, — в этих обстоятельствах действительно… какой смысл ходить вокруг да около, если уж я вообще затронула запретную тему?».

Он ничего не ответил. Однако его глаза снова потемнели.

Смутившись, Люсинда спросила:

— Я вас обидела? — Она уставилась в землю, не в силах выносить его внимательный взгляд.

А он, казалось, обдумывал ее вопрос. Наконец ответил:

— Нет, нисколько. — И его низкий голос прозвучал удивительно мягко. Своей большой теплой рукой он взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо. — Я предпочитаю искренность, но обнаружил, что это — редкое качество у женщин.

Люсинда перевела дух; она и не подозревала, что ждала его ответа, затаив дыхание.

Ей стало неловко от того, что его мнение может так много значить для нее. Выбивало ее из колеи также и то, что его пренебрежение правилами хорошего тона, судя по всему, заставило и ее вести себя подобным образом — совершенно неподобающим.

Прежде только Амелия отмечала ее, Люсинды, временами буйный нрав — ведь она всегда, даже будучи ребенком, инстинктивно скрывала эту сторону своей натуры. И хотя ей нравилось быть леди Люсиндой Грей, она всегда сознавала: за всеми этими шелками, атласом с драгоценностями, которые она носит, кроется тайное желание быть не только истинной леди, как того ждал от нее свет.

Амелия побледнела бы, а может, даже упала бы в обморок, если бы узнала о разговоре между Люсиндой и Железным Уиллом.

Истинные джентльмены из числа ее знакомых ждали от нее, что она будет безукоризненна — истинная леди. Но как же ей вести себя с мужчиной, который ждет от нее, чтобы она оставалась сама собой?

— Ну а теперь я отвечу на ваш вопрос. Намерения у меня самые благородные, — сказал герцог, беря ее за руку и выводя обратно на дорожку.

Дальше они пошли дальше бок о бок.

— Не секрет, что от каждого взрослого мужчины из рода Клермонов на протяжении всей нашей истории ожидали, чтобы он женился и продолжил герцогский род, — продолжал Уилл, глядя куда-то в сторону, — возможно, на нянюшек, прогуливавшихся по парку со своими подопечными. — И вы мне нравитесь, леди Люсинда, — вновь заговорил он после долгого молчания. — У вас… голова на плечах. И вы заставляете меня смеяться, что доставляет мне огромное удовольствие. И еще… Вы очень красивая, хотя это вы наверняка слышали тысячу раз.

Он повернулся к ней и испытующе посмотрел на нее. Люсинда же не смогла отвести взгляд. Между ними с каждым мгновением росло напряжение. И у нее вдруг снова возникло чувство, что она совершенно перед ним беззащитна.