Элизабет Чедвик - Любовь по расчету

Гайон вытер слезившиеся глаза, пытаясь прокашляться и чувствуя, что его душит смех.

— Господи! — прохрипел он, наконец. — Когда я говорил, что этот брак погубит меня, то не думал, что приму смерть от собственной супруги.

— Милорд?

Он сделал знак рукой, чтобы Юдифь не приближалась, когда та попыталась наклониться к нему, искренне обеспокоенная приступом удушья.

— А в твои многочисленные таланты входит езда верхом? — спросил Гайон, оправившись.

Юдифь с сожалением покачала головой.

— Нет, милорд. Мама предпочитает ездить в коляске, а папа говорил, что девушке незачем учиться ездить в седле, лучше сидеть за прялкой. Я немного умею, но только недалеко, хотя мне хочется научиться ездить лучше.

— Ну что ж, хорошо, — Гайон снова вытер глаза. — У меня есть несколько поместий, куда в коляске не проехать.

— Вы хотите брать меня с собой, милорд? Он лег на кровать, опершись спиной о мягкие подушки. Юдифь отодвинулась, но без прежнего страха.

— Родители всегда ездили вместе, так что мои люди привыкли к этому. Кроме того, — добавил он, — весть о прибытии хозяев приводит челядь в движение, как ничто другое.

Юдифь неловко повернулась.

— Милорд, боюсь, я не справлюсь со всеми обязанностями, которые вы на меня возлагаете.

— Если ты умеешь точить меч и нападать с кинжалом из-за угла, то все прочее не составит труда.

Юдифь сомневалась. В Равёнстоу ей неплохо удавалось справляться с хозяйством, ее учили этому с детства, но командовать людьми, которых она совсем не знает — совсем другое. Легко ему говорить! Он хозяин приграничной зоны, вхож к королю, у него гораздо больше опыта.

— Поверь мне, — успокоил Гайон, видя, какая буря чувств отражается на юном лице. Нагнувшись, он поцеловал ее в щеку, как ребенка. Этот жест придал Юдифи решимости, ей не нравилось, что муж опекает ее, как младенца. Она села в кровати, ворот рубашки распахнулся, открыв едва наметившуюся грудь. Юдифь запахнула рубашку, покраснев от смущения.

Наступило неловкое молчание. Гайон подумал, что только от отчаяния может заставить себя совершить супружеский долг.

— У вас есть любовница, милорд?

— Что?! — она снова удивила его зрелостью рассуждений. — Что за вопрос?

— О, не сердитесь, милорд!

Юдифь протянула руку красивой формы с длинными пальцами, совсем не похожую на руку ребенка.

— Просто я не хочу совершать глупые ошибки. Мама однажды выгнала одну из женщин отца, не зная, что та ему приглянулась, и он возвысил ее из посудомойки до своей наложницы. Когда отец узнал, то избил мать до потери сознания.

— Боже праведный, — с отвращением произнес Гайон. — Твой отец был дураком из дураков. Удивляюсь, что с вашим знанием трав, ни одна не догадалась подсыпать ему в пищу аконита, чтобы отучить от блуда.

— И думаете, дядя Роберт оставил бы нас в живых после этого?

Гайон допил вино.

— Нет, дорогая, раз ты спрашиваешь. Сейчас у меня нет любовницы. Мы расстались в прошлом месяце. На границе стало опасно, путешествовать с отцом ей теперь нельзя, а оставаться взаперти в одном из моих замков она не захотела.

Гайон вздохнул, вспомнив густые волосы Розин, руки, казалось, еще хранили ощущение их шелковистой тяжести.

— Смотритель приграничной зоны не может жениться на валлийке, выросшей в горах.

Юдифь пожалела, что задала вопрос.

— Даже, если бы Розин согласилась жить по нормандским обычаям, осталась бы такая вещь, как благоразумие и вежливость, — продолжил Гайон после паузы. — Иметь под одной крышей жену и любовницу недальновидно. Из этого ничего хорошего обычно не получается.

Юдифь кивнула, соглашаясь с этой истиной. Ей никогда не приходило в голову, что Гайон может хранить ей верность. Ее отец был похотлив и неразборчив, как петух, а его приближенные не уступали ему. Слово «благоразумие» не присутствовало в их речи, а Юдифь не была приучена испытывать благодарность к мужскому полу.

— Вы очень терпеливы со мной, милорд, — прошептала она, опустив глаза.

— Жизнь научила меня быть терпеливым с женщинами, — в голосе Гайона вновь прозвучали насмешливые нотки. — У сестры три дочери, все — маленькие разбойницы, чертенята. Когда матери нет рядом, разумеется. Эмма убила бы их, если бы прознала про все проделки. И дочь Розин, Элунед, не уступит им в озорстве.

Юдифь задумалась, в его голосе звучала такая искренняя привязанность к женской части семейства, что у нее совсем отлегло от сердца.

— Расскажите, пожалуйста, о вашей семье, милорд. Свадьба свершилась так быстро, что я ни чего не знаю о них.

Гайон начал рассказывать. Эта тема казалась ему менее опасной, чем тема любовниц. И действительно, все шло хорошо, пока он не заговорил о сводной сестре Эмме и ее муже, придворном. Это дало повод для не менее скользкой темы — нравов при дворе.

— Де Бек говорит, король… — Юдифь замолчала как раз вовремя, чтобы избежать очередной бестактности, ибо собиралась коснуться неразборчивости монарха в выборе пристрастий.

От Гайона не ускользнула осечка, о причине которой нетрудно было догадаться. Порочные наклонности Руфуса вызывали всеобщее возмущение, особенно страдали молодые рыцари, служившие в охране замка.

Мало смешного в том, что король, низкорослый, с багрово-красным цветом лица, отдавал предпочтение высоким и стройным партнерам. Он неоднократно пытался пристать и к Гайону, но тому удалось избежать опасности, сдружившись с тщеславным наследником, принцем Генрихом, который вовлек его в ночные кутежи в обществе женщин сомнительной репутации. Этого оказалось достаточно, чтобы охладить пыл Руфуса и заставить его переключить внимание на более сговорчивых подданных.

— …Де Бек говорит, что король за одну неделю тратит на наряды денег больше, чем маме разрешено тратить в год, — поправила оплошность Юдифь, стремясь угадать, понял ли муж, что она собиралась сказать. Но Гайон сделал вид, что ничего не произошло.

— Вовсе нет, — хмыкнул он. — Руфусу приятно думать, что он тратит на свой гардероб больше других, но его тщеславие намного превышает способность рассуждать здраво. В последний визит ко двору мой зять, который занимается экипировкой короля, рассказал, как однажды приобрел для правителя пару позолоченных кожаных сапог. Узнав их цену, Руфус рассвирепел, заявив, что они годятся только, чтобы месить навоз, и потребовал принести другие, стоимостью в целую меру серебра, — Гайон расхохотался. — Жаль, что я не такой блестящий рассказчик, как Ричард, у него вся таверна покатывалась от хохота.

— Что же было дальше?

— Ричард, конечно, унес сапоги и взамен принес красные с зеленой отделкой, безвкусные до ужаса, к тому же, намного дешевле стоимостью. А Руфусу заявил, что более дорогих сапог нет в целом государстве, и тот важно расхаживал в них целый день, похваляясь перед придворными. Конечно, Ричард прикарманил сэкономленные деньги. Бог знает, дошло ли это до короля. Если дойдет, Ричарду не поздоровится.