Элизабет Чедвик - Любовь по расчету

Ночь кончалась. Скоро наступит рассвет, на востоке уже пробивались первые лучи зари. Внутри у Юдифи все дрожало, она едва сдерживала осуждающие слова, терзаясь в то же время виной, что может быть, адресует их покойнику, отправляя тем самым в ад. Мысль, что муж лежит где-то, проткнутый кинжалом, приводила в отчаяние, она в ужасе отскакивала от узкого проема окна и закрывала глаза руками.

Эрик и другие вернулись незадолго до полуночи. Юдифь не узнала бы, если бы Мелин не замяукала и не подскочила к двери, разбудив ее. Из окна она увидела, как свита Гайона, крадучись, въезжает в ворота. Она ждала, что Гайон тоже вернулся и войдет в спальню, но тот не появился. Пони, которых вели вассалы, внезапно исчезли, как дикие звери, скрылись среди холмов, словно за ними гналась свора гончих. Юдифь выпустила Мелин и спустилась к Эрику, но тот отвечал уклончиво и был обескуражен ее появлением. «У лорда Гайона дела в Уэльсе», — уверял Эрик и советовал лечь спать.

Юдифь знала, что впоследствии будет стыдиться своей несдержанности, но теперь ей было все равно. Эрик оробел при ее появлении. Но Гайона она заставит не просто опустить глаза. Он ничего ей не сказал, заставил волноваться, поступил с ней, как с ребенком, которому не дано понять забот взрослых.

— Я и не подумаю расспрашивать, — процедила девушка сквозь зубы, — если он сам не заговорит об этом.

Юдифь начала одеваться. Натянула чулки и белье, и теперь стояла на четвереньках, ища под кроватью туфли, когда в комнату неслышно вошел Гайон.

— Что это означает, дорогая? — скрывая улыбку, спросил он при виде ее вихляющегося задика, обтянутого панталонами.

Движение прекратилось. Юдифь на какое-то время замерла, попятилась, освобождая голову, встала, не скрывая своего гнева.

— Какой странный восход луны, — начала она саркастически, наморщив лоб. — Я места себе не находила от волнения! Эрик приехал еще до полуночи. Где ты был, Гайон?

— Заехал к Розин и уснул там, — не пытаясь скрыть правду, он сел на табурет и стал расшнуровывать ботинки.

— Заехал к Розин?! — Юдифь подавила желание швырнуть в него туфлями, извлеченными из-под кровати. — Ты же не собирался! Значит, передумал?

— Что передумал? Дай попить, будь умницей.

Юдифь бросила башмак и отвернулась, держась прямо, как натянутая струна. Ей едва удавалось сдерживать гнев.

— Ты говорил, у тебя больше нет любовницы.

— Я не лгал, любовницы у меня нет. Хью Сиор — близкий друг семьи Розин, я должен был сообщить о его гибели и предупредить об опасности. Извиняюсь, если заставил тебя беспокоиться, но считаю, что, в сущности, мне не за что извиняться.

— Беспокоиться — не то слово, — парировала Юдифь, наливая вино дрожащими руками. — Я готова была собственноручно убить тебя.

— Не сомневаюсь. Подай, пожалуйста, вон ту одежду.

— Эту? Но Гайон, от нее разит вином!

— Знаю, — он поморщился. — Пожалуйста, подсыпь в вино маку.

— Зачем?

— Чтобы я не сразу проснулся, когда Роберт де Беллем подъедет к нашим воротам.

— Зачем ему ехать сюда? — не поняла Юдифь. Она хотела сказать колкость, но сначала решила выслушать ответ, чтобы у мужа не создалось впечатления, что он имеет дело с полной дурочкой.

Гайон понял свою ошибку — он думал, что жена еще ребенок, смышленый, способный ребенок, чье общество развлекает, но кого можно не принимать всерьез. Очевидно, Юдифь соображала гораздо лучше и глубже, чем он поначалу предполагал. Ее гордость нельзя оскорблять безнаказанно, ее чувство собственности также сильно, как у взрослой женщины, Гайон физически ощущал его в вопросе.

— Он может подумать, что я замешан в налете на его караван отряда валлийцев, это случилось вчера по пути в Шрусбери, — Гайон старался говорить спокойно. — Я не сказал раньше, потому что не был уверен в успехе. По крайней мере, ты смогла бы искренне выразить непонимание.

— Ради чего это было затеяно? — снова спросила Юдифь, на которую сообщение мужа, казалось, не произвело должного впечатления. — Ты ведь знаешь, как поступает дядюшка с «непонятливыми», — она поджала губы, но причина крылась все же в другой женщине, в объятиях которой он находился, пока Юдифь высматривала его в окно и мерила шагами комнату в холодном поту от страха за его жизнь.

— Послушай, — сказал Гайон устало. — Я же не требую, чтобы ты мне подробно описывала, как ты готовишь разные блюда, просто хвалю результат, когда их подают на стол. И ты поступай так же. Я сказал все, что нужно.

— Что ты считал нужным.

Гайон терял терпение. Необходимость целый день притворяться, поединок с ненавистными людьми, ночь работы и только один час сна на жестком стуле — все это крайне утомило его.

— Юдифь, не вынуждай меня… — произнес он тихо.

Юдифь испугалась. Этот спокойный тон был гораздо хуже крика или занесенного кулака. Она отошла и занялась приготовлением макового отвара.

Гайон продолжал раздеваться.

— А что думают остальные в замке?

— Некоторые считают, что неплохо иногда выпить лишнего, чтобы снять напряжение, так делают все молодые люди. Другие утверждают, что всегда знали, как ты несдержан и бываешь иногда диким. Мама волнуется за мою безопасность. Отец, когда напивался, обычно дубасил нас обеих… Однажды разбил мне губу… Мама никогда не могла постоять за себя, я не решилась сказать ей правду…

— Горшок обзывает котел черномазым, — усмехнулся Гайон. — Сначала ты обвиняешь меня, потом нападаешь на мать.

Юдифь приготовилась объяснить, что это не одно и то же, но рассудок остановил ее. Кто знает, как близко от края пропасти, где кончается сдержанность, находится сейчас муж.

— Сожалею, что твоя матушка заблуждается относительно меня, но не могу помочь. Очень многое зависит от того, поверит ли де Беллем в мою непричастность к нападению, или, по край ней мере, невозможность сделать это, — Гайон взял отвар и нежно поцеловал жену в щеку. — Ты должна верить, котенок.

Губы его были мягки, как шелк, борода слегка уколола нежную кожу щеки. Что-то вдруг перевернулось в душе Юдифи, она отпрянула.

— Может, скажешь, как вернул свое серебро?

Гайон подумал, что не следовало открывать правду. Сказалась усталость и ее агрессивный тон. Баталии с одной женщиной за ночь вполне достаточно для любого мужчины.

Гайон покрутил чашу, чтобы отвар разошелся в вине.

— Игра стоила свеч, — он залпом выпил сладкую вязкую жидкость. Затем, повеселев, рассказал о схватке на дороге.

Роберт де Беллем подъехал к Ледворту в дурном расположении духа и потребовал, чтобы его впустили. Учтивость улетучилась, словно ее и не было. Он требовал хозяина.

— Он еще спит, милорд, — ответил Эрик, поигрывая мускулами. — Разбудить его под силу только дьяволу.