Элизабет Чедвик - Любовь по расчету

— Пей все! — приказала Юдифь, разозлившись и покраснев от мысли, что он может понять — к вину добавлен опий.

Он поднял брови, удивившись вспышке, слабо улыбнулся.

— Зачем? В последний раз подобный приказ сопровождался немалой пыткой.

Юдифь была застигнута врасплох.

— Но я ведь спасла тебе жизнь, не так ли?

— Так, котенок. Почему ты покраснела? Сердце Юдифи бешено колотилось, она лихорадочно искала объяснение.

— Вовсе не покраснела. Просто здесь жарко. Гайон посматривал на жену с изумлением. Во дворе, может быть, и жарко, но толстые каменные стены не пропускали жару, в комнатах стояла приятная прохлада.

— Принесу поесть, — Юдифь поспешила к выходу, чтобы не чувствовать на себе испытующего взгляда.

Гайон нырнул под воду, чтобы намочить волосы и привести в порядок мысли, удивляясь реплике Юдифи, что ему отказывает разум, в то время как у нее самой в голове все перемешалось. Отпил еще несколько глотков вина. Замечание о жаре в комнате граничило с идиотизмом, не мудрено, что она поспешила удалиться — хотела придумать более правдоподобное объяснение своему смущению.

Гайон проанализировал действия жены. Она покраснела после того, как дала ему вино. Он снова отпил глоток, подержал во рту, принюхался. Прекрасное анжу, немного медового сиропа и… Он сплюнул в ванну и выругался, недобро прищурившись на портьеру, за которой скрылась Юдифь. Дикая злоба охватила его, гоня усталость, пробуждая к срочному действию. Что она подмешала в вино?

Юдифь вернулась, неся на блюде холодного жареного голубя, хлеб, кувшин с вином и была готова принести извинения, потому что понимала — Гайон прав. Хотела сказать, что старалась помочь ему преодолеть усталость и немного поспать. Но, подойдя ближе, обнаружила, что Гайон уснул прямо в ванне.

Юдифь поблагодарила небо, приказала Кади лечь у входа и подняла с пола пустую чашу.

— Ради Бога, ты мог бы лечь в постель, — растерянно произнесла она, понимая, что теперь придется позвать слуг, чтобы вынуть его из воды. Потом надо будет подумать, как вытереть его, чтобы не замочить постель. Так она стояла, задумавшись, у края ванны и завизжала, когда Гайон бросился на нее, как волк на добычу, и потащил в воду.

— Могла бы не отравлять вино, ведьма! — повторял он, не давая вырваться.

— Я не отравила, клянусь!

— Там не было мака?

— Чуть-чуть, чтобы ты лучше выспался. Тебе нужно отдохнуть.

— Ты сделала это предательским образом, ничего не сказала!

— Но для твоей же пользы!

— Ах, да, для моей пользы! Провела как младенца, все для пользы!

— Гайон, пусти, мне больно! — Юдифь почти рыдала, испугавшись больше его тона, чем сомкнутых на запястье пальцев.

— Тебя следует отколотить до потери сознания, — прорычал он, но отпустил руку.

Юдифь выбралась из ванны, заливая пол стекавшими с платья струями, концы кос тоже намокли.

— Смотри, больше никогда не проделывай подобных штучек!

Юдифь собрала всю свою храбрость.

— В следующий раз постараюсь, чтобы не догадался. Моя вина только в том, что в спешке не успела чем-нибудь перебить запах мака.

Гайон выскочил из ванны.

— Только попробуй, тогда можешь прощаться с жизнью!

— Это угроза или обещание? — спросила она, зная, что играет с огнем. — Не поможешь ли расшнуровать платье? Боюсь простудиться.

— Сама виновата. Позови горничную.

— Не могу. Хельгунд сидит с Мейбл и ребенком, а Элфин испугается, если будешь глазеть на нее так свирепо. И сомневаюсь, что Брэнд обрадуется, если узнает, что ты соблазнял его жену.

— Что?!

Гайон понимал, его разыгрывают, но не хотел прерывать, чтобы узнать, ради чего это затеяно.

— Чему здесь удивляться? Если послать за Элфин, то Бог знает, что она подумает, учитывая, в каком ты виде. Тебе ведь известно, она боится мужчин, кроме Брэнда, разумеется.

— В каком виде? — Гайон проследил за взглядом жены и быстро повернулся спиной. Она еле сдерживала смех, при этом глаза выражали полнейшую невинность.

— Так можно подойти поближе и хорошенько отмыть это место?

— Юдифь! — Гайон невольно рассмеялся. Пол часа назад он был готов лечь и умереть, так тяжело было на душе. Теперь силы вернулись, энергия рвалась наружу. — Ну что мне с тобой делать?

— Сделай мне ребенка, — предложила она, поддразнивая его взглядом из-под полуопущенных ресниц. — Говорят, во время беременности женщины становятся покладистей.

— Когда это ты вела себя как все женщины? — ворчал Гайон.

— Лиха беда начало. Вдруг тебе предстоит приятный сюрприз?

— Неплохо бы для разнообразия. Юдифь улыбнулась.

— Расшнуруешь? — попросила она, повернувшись спиной.

Гайон начал развязывать тесемки.

— Ты пустая распущенная девчонка, вот ты кто. Жара на нее подействовала, как же!

Юдифь переступила через мокрое платье и бросилась в объятия мужа. Он дернул за шнурок, державший нижнюю рубашку.

— За это время я научилась многому, — прошептала она, не отводя губ от его рта. — На сей раз узлов нет.

— Я и не предполагал, что они будут, — сказал Гайон, когда белье соскользнуло на пол. Их тела слились воедино.

Луч солнца упал на лицо, Гайон открыл глаза. В комнате царил полумрак, свет проникал только в щели ставен. Он не сразу вспомнил, где находится и почему. Вспомнив, почувствовал, как похолодело внутри, но тут взгляд упал на сонную Юдифь, свернувшуюся калачиком. Недаром он прозвал ее котенком, хотя ночью она решительно опровергала прозвище, проявляя хитрость и изобретательность опытной искусительницы.

Гайон улыбнулся своим мыслям. Цветы и шипы. Острые коготки в бархатной перчатке. Он провел подбородком по ее щеке. Юдифь придвинулась ближе, не размыкая век, сонно поцеловала мужа в шею.

Гайон вспомнил, что это первый раз за последние несколько дней, когда он проснулся не на заре, а в полдень, и признался себе, что Юдифь была права, как всегда. Он не сознавал в полной мере своей усталости, пока та не свалила его. Последние три дня казались нереальными, как сон. С трудом приходили на память моменты, когда он вставал с постели, чтобы поесть, поговорить с людьми, хотя не мог вспомнить, что ел и с кем беседовал. Помнил, как хотел выйти посмотреть, продвинулись ли работы по восстановлению стены, но Юдифь под благовидным предлогом вернула в спальню… и снова в постель, где очередной хитростью заставила остаться.

Гайон почувствовал, что хочет встать, что отчаяние, владевшее им до сих пор, отступило, и он вновь полон сил. Горечь, гнев, сознание вины все еще не оставляли в покое душу, но не мешали энергии тела. Да и вряд ли когда-нибудь удастся от них избавиться.

Леди Мейбл умерла в первую же ночь после приезда Юдифи, да успокоит Господь ее душу, не знавшую мира на земле. Юдифь плакала над ней, но Гайон подозревал, что это была разрядка после напряжения, связанного с уходом за больной. Ребенок все еще был жив, жар отступил, кровотечение прекратилось, по крайней мере, так сказала Юдифь. Она держала малыша подальше от мужа, а у Гайона не было желания убедиться самому.