Фиби Фиджеймс - Серебряный ангел

Миссис Миллиган не могла больше говорить и горько заплакала, а Брайди, желая как-то утешить ее, помогла сесть в кресло и взяла руку экономки в свою ладонь.

— Принести вам воды, Ева?

— Нет, спасибо, — всхлипывая, ответила она и слабо улыбнулась. — Вы назвали меня по имени, и мне на какой-то миг показалось, что это не вы, а ваша тетушка. — Сказав это, миссис Миллиган вздохнула, и взгляд ее упал на конверт, выглядывавший из кармана юбки Брайди. — А это ваш!

Девушка утвердительно кивнула.

— Еще не распечатан? Так не лучше ли вам поскорее вскрыть его и прочитать?

Несколько минут спустя Брайди была уже в кабинете. Усевшись за широкий, красного дерева стол, она положила перед собой последнее послание тетушки. В этом тонком конверте облигации явно не окажется. Скорее всего там лежит лишь коротенькое письмо. Но что в нем может быть написано?

«Дорогая Брайди, надеюсь, ты простишь меня, но я решила оставить все деньги благотворительным организациям. Думаю, что ты получишь удовольствие от жизни в нищете. С любовью, Мойра».

Или такое:

«Дорогая Брайди, ты знаешь, как я люблю разного рода шутки и головоломки. Думаю, эта тебе понравится: твой миллион долларов находится в голубой шляпной коробке в глубине моего шкафа. Ха, тетушка Мойра».

— Вряд ли содержание письма будет именно таким, — усмехнулась Брайди, — хотя тетушка была горазда загадывать разные загадки.

Не нужно было далеко ходить, чтобы удостовериться в этом, стоило только взглянуть на крышку старинного стола, за которым сидела девушка: китайские головоломки из дерева, кости из нефрита; головоломки из меди, стали и гвоздей, которыми обычно подбивают подковы лошадям; коробочки внутри коробочек и шарики внутри шариков, скрывающие в себе приятный сюрприз — шоколадную конфету, игрушку или золотую вещицу.

В задумчивости, Брайди подперла голову рукой и зазвенели брелоки на новом браслете. «Потребуется время, чтобы к нему привыкнуть, — вздохнула девушка, — было бы забавно, если бы и этот браслет оказался ни чем иным, как очередной загадкой тетушки Мойры, разгадав которую, можно будет добраться до приятного сюрприза. Ну, например, найти затонувшие сокровища пиратов или еще что-нибудь в этом роде…»

— Размечталась! — презрительно сказала она самой себе, спохватившись. — Воистину, утопающий хватается за соломинку.

Перевела взгляд на конверт. И мороз по коже прошел от внезапной догадки. Что если тетушка Мойра знала историю с Джонни?! Вот сейчас будет вскрыт конверт, а там черным по белому написано: «Дорогая Брайди, мне прекрасно известно обо всем, что у тебя было с тем моряком. И я не могу оставить ни пенни своих денег грязной маркитантке».

Целых тринадцать лет прошло с тех пор, но больные воспоминания не давали Брайди покоя. И хотя о ее грехе знал лишь священник, но может быть, это каким-то образом стало известно и Мойре? Ведь она всегда все знала. Уж такой это человек!

«Но она любила меня, — подумала Брайди. — И потому не могла поступить со мной так жестоко. Не могла!»

— Однако, она сделала это. — Произнесла девушка вслух. — Почему? Почему ни слова мне не сказала? Ведь Мойра знала, что умирает. У нее было время, чтобы объяснить мне все.

«Теперь же ничего не остается, как только смириться», — вздохнула Брайди и, прикусив нижнюю губу, решительно вскрыла конверт.

Письмо было написано на плотное линованной бумаге, которой Мойра пользовалась всегда. В верхнем левом углу, как обычно, красовалась крошечная фигурка серебряного ангела.

«Моя бесценная Бриджет,

в ту минуту, как ты возьмешь в руки это письмо, я уже встречусь с Создателем. Ты, должно быть, чувствуешь себя сейчас одинокой и растерянной.

Если Толбот уже ознакомил тебя с моим завещанием, то ты, бесспорно, начала сомневаться в здравости рассудка своей старой тетушки. Но не спеши осуждать меня. Поверь, Брайди, милая, — и этот дом, и все, что в нем находится, — всего лишь вещи. Я же приготовила для тебя кое-что получше.

Тебя гнетет тень прошлого, Брайди. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду. Все совершают ошибки, но никто не бичует себя за них так, как ты. К тому же, ты стала такой ранимой и вспыльчивой, что, того и гляди, как бы жизненные бури не надломили тебя. Учись покоряться судьбе, моя милая.

Я знаю, что ты считаешь меня самой стойкой девственницей в мире и собираешься стать моей последовательницей. Если это так, то тебе понадобится достаточно сил и мужества. Но в моей жизни было немало такого, о чем ты и не подозреваешь. Многое будет ожидать и тебя.

Ты подарила мне свою молодость. Теперь же я хочу возвратить ее тебе: отправляйся в Аризону. Именно там, на Западе, прошла моя жизнь. Она была необычайно интересна и насыщена. Такой же может быть и твоя, а возможно, даже и лучше.

P. S. Помни, Брайди: с чего бы ты ни начала, обязательно придешь к заветной цели».

— И все-таки, в нем заговорила совесть! — удивилась Брайди, узнав, что Толбот взял ей билет в пульмановский спальный вагон.

— Мэм? — носильщик вопросительно посмотрел на девушку, загрузив последними ее чемоданами пятую ручную тележку.

— Это все, — сказала Брайди и, взмахнув рукой, отчего глухо зазвенели брелоки на браслете, указала в дальний конец платформы, где к поезду прицепляли ее вагон.

Нагнувшись, носильщик взялся за ручку тележки, пробуя ее сдвинуть.

— Интересно, сколько может стоить один такой вагон? — спросила Брайди.

— Не знаю, мэм, — пробубнил носильщик и тронулся с места, присоединяясь к веренице своих собратьев-носильщиков, перевозящих на ручных тележках темно-синие чемоданы Брайди.

Прикрыв рот и нос носовым платком, чтобы уберечься от миллионов микробов, которыми, по ее мнению, кишмя кишело это людное место, девушка, лавируя в толпе, поспешила за носильщиком.

Вдруг из монотонного гула толпы выделился звонкий голос какого-то подвыпившего юнца:

— Эй, Лу! Ты когда-нибудь видел птицу выше этой?

И такой же пьяный голос не задержался с ответом:

— Да эта рыжая дылда просто цапля, Гарри. Самая настоящая цапля!

Брайди обернулась и посмотрела в ту сторону, откуда доносился смех. И увидела двух хохочущих юнцов в кепках, нахлобученных по самые глаза. Они восседали на пирамиде из чемоданов. Один из парней размахивал бутылкой и оба смотрели прямо на Брайди.

На мгновение девушка пожалела, что надела сегодня эту шляпку, украшенную перьями цапли. Несмотря на свой и без того высокий рост — пять футов и девять дюймов — она была еще и в туфлях на каблуках, отчего вовсе казалась каланчой. Вот уж, действительно, цапля! Возможно, эти парни и правы.

Брайди покраснела при мысли, что, наверное, со стороны производит довольно странное впечатление: слишком высокая и худая, с рыжей копной непослушных, вьющихся голос. Тощая старая дева.