Дженна Питерсен - О чем мечтает герцог

Вдруг комната показалась Лилиан слишком маленькой, люди говорили слишком громко, музыка звучала просто оглушительно. Всё это захватило её в ловушку. Так же, как и обещание отомстить, и невозможность уклониться от своего долга, который возложили на неё обещание отца и безответственность брата.

Лилиан оглянулась. На другой стороне бальной залы виднелись двери террасы, которые были открыты и манили её к себе. Воздух был довольно прохладным для поздней весны. Это, несомненно, остановит тех, кто решит выскользнуть из комнаты. Там, за дверями, она могла бы побыть вдали от всех.

Именно этого она и хотела. Побыть одной. И забыть герцогиню. И Саймона. Хотя бы ненадолго.

Саймон видел, как Лилиан, обходя бальную залу, направлялась к дверям, ведущим на террасу. Было что-то странное в том, как она двигалась. Девушка выглядела расстроенной и напряженной, и походка у неё была неровной, не похожей на прежнюю грациозность.

Весь вечер у него не было возможности поговорить с ней. Конечно, об этом позаботились Рис и его собственная мать. Благодаря им, на его пути всё время попадались очередные гости, появлялись всё новые обязанности. Поэтому он не смог разыскать ту единственную девушку, которая в данный момент вызывала в нем настоящий интерес.

Но теперь, став свидетелем того, как она практически выбежала из бальной залы, Саймон решил, что его больше ничего не остановит. Он извинился перед собеседниками и быстро пересек бальную залу. Увидев Риса, движущегося в его сторону, чтобы снова вмешаться, герцог обернулся к другу. Тот остановился на полпути, и их взгляды скрестились.

Саймон медленно покачал головой. Казалось, несколько мгновений внутри Риса шла напряженная борьба, но затем он, признавая поражение, склонил голову и вернулся к своей невесте. Саймон поспешил на террасу и захлопнул за собой двери.

Он не видел Лилиан. Почему-то ему казалось, что девушка стоит сразу за дверьми, опираясь на калитку, которая вела в сад, где они еще недавно разговаривали. Но её там не оказалось. Вокруг было пусто и тихо. Только изредка шелестели листья под дуновением холодного ветра.

Вглядевшись в темноту, Саймон нахмурился.

– Мисс Мейхью?

Ответа не последовало, и он ступил в темноту.

– Лилиан?

На этот раз он кое-что услышал, но не ответ. Тихий звук доносился с той стороны дома, где вдоль террасы стояли несколько стульев и небольшой стол для летних завтраков и чаепитий. Свет из бальной залы не освещал эту часть дома, а значит, никто бы не пошел сюда, если бы не хотел спрятаться.

И это ещё больше усилило беспокойство Саймона о самочувствии Лилиан.

Он обошел террасу и остановился, едва его глаза привыкли к темноте, которая была слегка разбавлена лунным светом. Лилиан сидела на одном из холодных металлических стульев, закрыв лицо руками.

К его глубокому изумлению и ужасу, плечи девушки слегка вздрагивали, и она тихо плакала. Саймон помедлил. По-видимому, Лилиан пришла сюда, чтобы остаться наедине со своим горем, но он не мог оставить её одну. Только не сейчас.

Он двинулся вперед и мягко положил руку девушке на плечо, чтобы успокоить её. От его прикосновения Лилиан вздрогнула и, обернувшись, вскочила со стула. Когда она увидела, кто нарушил её уединение, её лицо исказила другая боль.

– Лилиан, – прошептал он, чувствуя себя беспомощным и глупым перед лицом её горя. Но вскоре инстинкты возобладали над ним, и Саймон заключил девушку в свои объятия.

К его удивлению, она не возражала против подобной близости и приняла его утешение. И хотя Лилиан не сделала попытки обнять его в ответ, всё же опустила голову ему на плечо и не стала вырываться. Так они простояли несколько минут, пока слезы девушки не иссякли, и её перестала сотрясать крупная дрожь.

Только тогда она медленно выскользнула из его объятий и отвернулась.

– Примите мои самые искренние извинения, ваша светлость, – шепнула Лилиан. Её голос уже почти не дрожал. – Вы, должно быть, считаете меня очень глупой.

Покачав головой, он достал из кармана чистый носовой платок и протянул ей. Не произнеся ни слова, девушка принял его с благодарной улыбкой.

Подождав, пока она вытрет глаза, он произнес:

– Я отнюдь не считаю вас глупой. Очевидно, сегодня вечером что-то или кто-то огорчил вас. Вы же человек и вы имеете право проявлять свои чувства.

Она повела плечом.

– Однако никто не плачет на балу. Так не поступают. И это только доказывает, что все они правы.

– Все? – нахмурившись, тихо спросил Саймон.

Девушка поджала губы.

– Извините, но я должна вернуться.

Лилиан собралась было уйти, но он схватил её за локоть и удержал на месте. Вид её гордо приподнятого лица вызвал в нём мощный прилив неизведанного ранее чувства. Да, это было желание. Вожделение даже более сильное, чем он когда-либо испытывал за все прошедшие годы.

Но помимо этого было кое-что ещё. Где-то глубоко внутри него возникло непреодолимое стремление защитить эту девушку, уберечь от неприятностей, оградить от сплетен, которые причиняли ей боль, даже если обычно она делала вид, что с ней всё в порядке.

– Я видел вас вместе с моей матерью сегодня вечером, – тихо заметил Саймон.

Лилиан отвернулась от него. Он еле сдержал вздох. Очевидно, среди «всех» была и герцогиня.

– Могу вообразить, что она наговорила вам, – мягко сказал он. – То, что её слова причинили вам боль, возмущает меня больше, чем я могу это выразить. Но вы должны знать, что я не имею к этому никакого отношения. Ни малейшего.

Это утверждение, высказанное более жёстко, чем намеревался Саймон, по-видимому, удивило Лилиан, поскольку она резко повернула к нему своё лицо. Их взгляды встретились. Прошла, казалось, целая вечность, пока они напряженно всматривались друг в друга.

– Она повторила только то, что многие говорили раньше, – наконец ответила Лилиан, высвободив свою руку, но не отстранившись. – И, вероятно, ещё больше оскорблений звучало за моей спиной. Я должна была бы уже привыкнуть к этому.

Он покачал головой.

– Вы не должны привыкать к подобному вопиющему пренебрежению вашими чувствами. Вам никогда не следует мириться с таким обращением. Независимо от обстоятельств, никто не заслуживает этого.

Лилиан моргнула, глядя на него. На её лице отразилось удивление не только от его слов. Девушка была поражена тем, с каким жаром они были произнесены. Он не порицал ее. Большинство мужчин его положения не придавали значения таким вещам, но только не Саймон. Он отстаивал законопроекты, защищающие бедняков и их детей, и намеревался добиться большего. Никто не заслуживает подобного нечеловеческого обращения только потому, что так сложились обстоятельства его рождения или жизни.