Шарлотта Физерстоун - Одержимый

Осознав, что сболтнула лишнее, Энн поспешила прихлопнуть ладошкой рот, ее глаза стали круглыми от смущения.

– Что-то я слишком разоткровенничалась. Мать заперла бы меня в комнате на целый месяц, если бы узнала, что я только что сказала, да еще и джентльмену.

– Тсс, моя лапочка, – успокоил Линдсей, пытаясь лишний раз не волновать наивную девушку. – Я, разумеется, не передам вашей маме ни слова из того, о чем было сказано в этой комнате.

Энн вспыхнула до корней волос, но смело продолжила:

– Понимаю, что мне не следует обсуждать подобные вещи с кем бы то ни было, но вы – совсем другое дело, милорд. Вы ведь не будете осуждать и считать меня невоспитанной, не так ли?

– Нет, не буду. Правила светского общества могут быть такими глупыми в том, что касается отношений женщин и мужчин.

Линдсей повернулся на своем кресле боком и посмотрел на красивое лицо Энн, обращенное к нему. Какой же невинной, чистой была Энн! И все же под этим наивным обликом скрывался взрослый и пытливый ум, горящий желанием вырваться на свободу и познать все чудеса этого мира. Линдсей понимал, что истинный джентльмен никогда не позволил бы себе оказаться в комнате наедине с юной леди, не говоря уже о том, чтобы обсуждать то, о чем он беседовал с Энн. Но что-то в глазах этой прелестной девушки напоминало ему Анаис, и внезапно он вспомнил все те доверительные разговоры, которые они с возлюбленной вели многие годы. Это поведало Линдсею всю правду о душе и характере Анаис гораздо красноречивее, чем поцелуи, интимные мгновения любви и страсти. С Анаис ни одна тема не была запретной, и при этом Линдсей не судил ее строго за врожденное любопытство. Не было ни одного другого человека, с которым он мог беседовать так легко, так непринужденно, как с Анаис.

Линдсей отдал ей свои сердце и душу, не допуская и мысли о том, что однажды она может вернуть ему эти драгоценные подарки.

– Именно поэтому Анаис и любила вас так сильно, поэтому дорожила каждой минутой, проведенной в вашем обществе, – сказала Энн, широко улыбнувшись Линдсею. – Не могу представить, что существует хотя бы одна тема, которую нельзя было бы обсудить с вами.

– Хотелось бы мне, чтобы ваша сестра думала точно так же!

– Я говорила Анаис, что вы – гораздо веселее очень правильного, благопристойного лорда Броутона.

Линдсей снисходительно улыбнулся. Энн всегда казалась такой милой, такой простодушной! Как же удивительно было наблюдать за ней теперь: все черты маленькой девочки, ходившей по пятам за Анаис и за ним, вдруг исчезли, и на смену наивному ребенку пришла молодая девушка на самой заре своей красоты.

– Расскажите мне еще о лорде Броутоне, моя лапочка.

– Не знаю, что и добавить. Анаис ни за что не расскажет мне о нем. Впрочем, я вижу, как он смотрит на нее. Прекрасно понимаю, что все вокруг считают меня ребенком, милорд, но я знаю, что это означает – когда мужчина смотрит на женщину так, как лорд Броутон смотрит на мою сестру. А еще я знаю, что между ними, должно быть, произошло нечто очень важное, потому что Анаис перешептывается с лордом Броутоном о чем-то сокровенном, допуская его слишком близко к себе. Анаис никогда не нарушала правил приличия, но, когда лорд Броутон рядом, существуют только они двое, даже если гостиная полна людей. Это как если бы… – Энн смолкла и посмотрела на книгу, лежавшую у нее на коленях. – Простите меня за то, что говорю это, милорд, но я знаю, что вы не будете плохо думать о моей сестре, если я озвучу свои ощущения.

– Продолжайте, моя лапочка. Я не обману вашего доверия.

Энн подняла на Линдсея глаза, и он увидел, что ее взор затуманился.

– Я боюсь… что… – Энн в волнении облизала губы, ее пальцы вцепились в уголок книги так сильно, что суставы побелели, – думаю, что лорд Броутон и моя сестра… что они стали близки.

– Близки? – одними губами повторил Линдсей, едва способный произнести это слово.

– В интимном смысле, – объяснила Энн, потом потянулась к его руке и крепко ее сжала. – Но она не может любить его. Просто не может. Я не верю, что она может любить его так же, как… О, ну почему вы не попытались, почему не сделали ей предложение, милорд? Вы ведь любили ее, не так ли? Я ведь не ошибаюсь, верно?

– Я бы умер за нее, Энн.

– Тогда не сдавайтесь, милорд, – прошептала Энн, поднимаясь с колен и вставая перед ним. – Мне многое неизвестно об Анаис и лорде Броутоне, но я знаю одно: она никогда не забывала вас. Я не верю, что Анаис могла перестать любить вас.

– Вы выросли и превратились в женщину, – сказал Линдсей, глядя на Энн новыми глазами. – Красивую, проницательную женщину.

Она буквально расцвела от комплимента Линдсея, и он не смог удержаться от того, чтобы легонько не щелкнуть пальцем по кончику ее милого носа.

– Однажды, Энн, вы заставите какого-нибудь мужчину из кожи вон лезть ради вас. Точно так же, как ваша сестра заставила меня.

– Ах, я действительно надеюсь, что так и будет, милорд, – весело отозвалась Энн, выходя из комнаты. – О, лорд Реберн? – окликнула она уже у самой двери.

– Да?

– Лорд Броутон сделал моей сестре предложение. Не могу с уверенностью сказать, каким будет ее ответ. Знаю лишь, что она все еще его не дала.

«Он не женится на ней», – молча поклялся Линдсей, глядя вслед удаляющейся Энн.

После того как девушка закрыла дверь, он вскочил и швырнул железную кочергу о стену. Он был потерян, так чертовски ошеломлен, просто сбит с толку! Линдсей едва ли был способен мыслить здраво, он мог думать лишь об Анаис и о спасении. Спасении, которое позволило бы ему мечтать и надеяться. Спасении, которое становилось для него жизненно необходимым.

Было уже поздно, когда Анаис скользнула в свой халат и на цыпочках вышла из спальни. Несколько часов прошло с тех пор, как смолк оживленный шум праздничного приема и гости разъехались по домам. Наконец-то повисла тишина, окутавшая дом.

Прижимая перепачканную сажей книгу в кожаном переплете к груди, Анаис направилась вниз по извилистой лестнице. Подсвечник в руке задрожал, когда Анаис подняла его выше, чтобы осветить себе дорогу.

Ей не хотелось думать о том, что она делала. О том, что играла с огнем, разыскивая Линдсея. Ей не следовало так поступать. Они все выяснили и поставили точку в отношениях днем, в гостиной, и теперь Линдсей не сомневался: бывшая возлюбленная не хочет видеть его частью своей жизни.

Анаис твердила себе, что должна держаться отчужденно и безразлично, но знала, что притворяться будет намного труднее после того, как она, навестив отца, вернулась в свою комнату. Когда Анаис нашла на кровати рождественский подарок Линдсея, обернутый в прелестную красную бархатную шаль, она поняла: борьба вот-вот обернется провалом.