Кэтрин Кэски - Запретные уроки

— Но почему, Сьюзен? Почему ты отдалась мне, зная, что я принимаю тебя за другую?

— Поначалу я хотела просто улизнуть из библиотеки. Но потом ты меня поцеловал, а в ту ночь мне было так одиноко. Исполнялся ровно год со дня смерти моего жениха. — От смущения ей хотелось отвести взгляд в сторону, но она не могла себе этого позволить. Ей нужно быть сильной, нужно заставить его понять, что он не причинил ей никакого зла. — Когда ты поцеловал меня, я представила, что это он меня целует, ласкает так нежно и страстно, как бывало раньше.

— Так ты представляла себе, будто я твой жених? — У него конвульсивно дернулись брови.

— Поначалу. Но потом ты стал гладить меня и довел до такого возбуждения, пробудил во мне такую страсть, какой я никогда не испытывала с ним. Больше я уже не могла представлять себе, что я с ним, но не могла и остановиться, не могла бороться со своими желаниями. Я хотела тебя. Понимала, что поступаю дурно, однако с тобой, Себастьян, было так хорошо.

Он молча смотрел на нее, все еще не преодолев глубокого изумления. Сьюзен завладела его рукой, разжала кулак, поднесла его пальцы к своим губам и нежно поцеловала каждый по очереди.

— Но отчего же ты потом не сказала мне?..

— А потом мне стало стыдно за то, что поддалась своей страсти. Но больше всего я боялась, что ты узнаешь мое имя. Я поставила под угрозу фамильную честь. Нельзя было допустить, чтобы о моей опрометчивости узнал свет. Я понадеялась на то, что ты меня забудешь, как забудешь и о том, что соединило нас здесь.

— Я не знал, кого уложил здесь, и опасался, что погубил невинную девушку. Нужно было отыскать тебя… и исправить, что возможно.

Сьюзен кивнула и продолжила:

— Когда я узнала, что ты разыскиваешь меня, то поняла, что мне нужно на время уехать из Лондона.

— Вот когда ты отправилась в Бат.

— Да. Одна подруга договорилась о том, чтобы меня приютили в Бате, где я бы работала учительницей и тем могла бы оплатить кров и пищу. До того я ни единого дня не работала. Только одно и умею — держаться как настоящая леди.

Себастьян смотрел на нее все так же, не отрываясь, а на лице его застыла маска недоверия.

— Когда ты приехал навестить свою… племянницу, я не знала, кто ты на самом деле. Была твердо уверена, что никогда прежде мы не встречались. Ты же представился как лорд Уэнтуорт, а не как герцог Эксетер.

— Я назвался прежним титулом, — вздохнул он, — ради Джеммы… и в какой-то мере ради себя самого. Меня беспокоило, что если вслух объявить: холостой опекун Джеммы сделался герцогом, то и она, и я сам могли стать объектом нежелательного внимания со стороны учениц и заботящихся об их благополучии мамочек. Конечно, я свалял дурака. — Он тяжело вздохнул. — Поверь, пожалуйста: я назвался другим титулом не ради того, чтобы непременно скрыть свое подлинное имя от тебя.

— Ни один из нас не подозревал, что мы уже были близки раньше. И все же… я в тебя влюбилась. — Она вся внутренне сжалась, ожидая, как он на это отреагирует, но Себастьян так ни слова и не вымолвил. — Откуда мне было знать, что мужчина, который разбудил мое тело, разбудит еще и мою душу?

К ее удивлению, Себастьян медленно отобрал у нее свою руку, отвернулся и оперся на подоконник, глядя в ночную тьму за окном.

У Сьюзен возникло ощущение, будто сердце ее разорвалось от ударов о ребра.

— Себастьян, ты мне ничего не должен. Совершенно ничего. Но ты ничего не должен и мисс Астер. Ты — не отец ее ребенка, если она действительно носит под сердцем ребенка. Некий мистер Бэзил Редбейн заметил, как из библиотеки выскочила какая-то женщина — и сразу вслед за тем появился ты. Не знаю всех подробностей, но мой брат узнал вот о чем. Этот Редбейн зарегистрировал в книге клуба «Уайтс» пари: не пройдет и недели, как ты женишься на дочери весьма видного члена палаты лордов. Члены клуба в большинстве своем отклонили это пари, считая его невероятным, но один знакомый мистера Редбейна объяснил моему брату, что пари беспроигрышное, поскольку ты не мог запомнить в лицо женщину, с которой спал во время приема. Мисс Астер и разыгрывает роль этой женщины — которой, как ты теперь убедился, была я.

Себастьян заметно напрягся, но упорно продолжал смотреть в окно. Сьюзен подошла к нему сзади, заглянула через плечо и поняла, что он смотрит на ее отражение в оконном стекле.

— Себастьян, на тебе нет никакого бесчестья… только на мне. А я готова признаться в своем поступке, кому ты пожелаешь, начиная с лорда Астера. Ему я уже отправила письмо со своим признанием.

При упоминании о письме он вздрогнул, но не обернулся и не произнес ни слова.

— Я люблю тебя, Себастьян.

Ради спасения его чести она жертвовала своей, точно так же, как раньше готова была пожертвовать своей жизнью, спасая от смерти его. Себастьян задумчиво разглядывал свои руки, упиравшиеся в подоконник. Глаза его увлажнились, и он не хотел, чтобы Сьюзен это заметила. Ему потребовалось немного времени, чтобы взять себя в руки. Еще минутка, и тогда он сможет сказать, что любит ее.

Он услышал, как открывается дверь, а отражение в окне показало ему, что Сьюзен уходит. Он резко повернулся к двери. На этот раз она не уйдет от него — не уйдет после того, как принесла себя в жертву.

Он выбежал из библиотеки. Она стояла в коридоре, прислонившись лбом к стене и зажимая рот руками; плечи ее вздрагивали.

Себастьян медленно приблизился к ней, положил руки ей на плечи, поцеловал в шею.

— Я люблю тебя, Сьюзен.

— Это я знаю, Себастьян. — Она подняла на него свои покрасневшие, заплаканные глаза. — Но мы оба понимаем, что чувства наши большой роли не играют. — Она попыталась отодвинуться, но он крепко прижимал ее к себе. — Я отправила лорду Астеру письмо с признанием. Имя мое бесповоротно запятнано, зато восстановлена твоя честь. Между нами отныне ничего быть не может. Ты не хуже меня понимаешь, Себастьян, что должен оборвать всякие связи со мной. Больше мы никогда и ни за что не должны быть вместе.

Она не стала добавлять очевидного: оборвать связи, чтобы он сохранил фамильную честь незапятнанной. Он и без того ее понял, как понял и безжалостную правоту ее слов.

Силы в один миг покинули его. Себастьян уронил руки и, сделав над собой страшное усилие, преодолевая острое ощущение несправедливости происходящего, позволил Сьюзен уйти — из его дома и из его жизни.

На протяжении двух часов Себастьян сидел над хрустальной рюмкой, наполненной коньяком, но ни разу так и не поднес ее к губам.

С тех пор как он унаследовал титул герцога Эксетера, бутылка стала его самым близким другом. Виски помогло снять напряжение перед тем, как появиться на людях в роли герцога в ночь парадного приема. Оно же поддерживало его в поисках барышни, которую (как он считал) соблазнил в библиотеке. Виски заглушило его тревоги и придало ему смелости на обледеневшей дороге в жестокий буран. И сегодня, еще до приезда Сьюзен, он советовался с бутылкой, готовясь к объяснению со Сьюзен: чтобы спасти честь, ему придется жениться на другой.