Шэрон Шульц - Дары любви

— С вами все в порядке? — нетерпеливо спросил он, протягивая руки к Анне.

Свен кивнул.

— Мы нашли пещеру и переждали бурю, — объяснил Сивардсон, неохотно выпуская девушку из объятий. Но он понимал, что спорить бесполезно.

Уильям недовольно смотрел на Свена.

— Пойдем, парень. У Бесс есть горшок горячей овсянки и вода, чтобы помыться. Это все, что вам нужно в первую очередь.

Свен не хотел идти в дом Уильяма, боясь укоризненного взора госпожи Коуки.

К его удивлению, Бесс лишь понимающе взглянула на него и предложила погреться у огня, пока она займется Анной. Свен сбросил плащ, сложил руки на груди, сел возле очага и приготовился к худшему.

Уильям опустил Анну на скамью у огня, а сам сел за стол. До сих пор он не проронил ни слова. Анна выпрямилась и, не сдерживая слез, начала развязывать тесемки плаща.

Плащ соскользнул с девичьих плеч и упал на пол. В свободном вырезе рубахи Свена виднелись плечи и грудь Анны. Лицо ее — щеки, подбородок — сплошь было исчеркано ярко-розовыми полосами — царапинами от мужской щетины.

Свен глядел вызывающе, но лицо его заливал яркий румянец. Если бы не слезы на щеках и в полных боли глазах, Анна походила бы на женщину, проведшую ночь в любовных утехах.

Госпожа Коуки, увидев такое, от неожиданности выронила кувшин с медовухой.

— Анна? Что случилось?

Уильям, не отрывая сурового взгляда от Свена, поднялся со скамьи. Свен смело встретил его взгляд — ему нечего стыдиться.

— По-моему, Бесс, все очевидно, — сухо произнес Уильям и встал. Медленно, но грозно он обошел вокруг стола и остановился перед Свеном. — Я считал тебя благородным человеком, Сивардсон. И я верил, что ты никогда не причинишь вреда моей девочке, — прорычал Уильям. Взгляд запылал гневом, а руки сжались в кулаки. — Ты докажешь свою невиновность, иначе…

— Уильям! — закричала Анна, вскочила на ноги и, подбежав к Уильяму, дернула за рукав. Он обернулся к ней. — Что ты говоришь, Уильям? Я в одежде Свена, потому что упала в снег, и Свен отдал мне свою рубаху. Он хотел согреть меня!

— Кажется, он решил согреть тебя и другим способом, — пробормотал Уильям.

Анна в недоумении взглянула на мужчину, и Свен сообразил, что Анна не подозревает о свидетельствах его нежности на ее лице.

Свен взял Анну за руку, притянул к себе и провел кончиком пальца по царапинам на щеке.

— Моя щетина заклеймила тебя, сердце мое, — спокойно произнес Свен. — Здесь… — он провел пальцем по подбородку, соскользнул на шею, — и здесь. — Свен привлек Анну к себе и прижал к груди. — Я не нарушил клятву аббату. Клянусь, Уильям! Я не обесчестил Анну.

От этих слов Анна разрыдалась. Свен склонился к ней и, гладя шелковистые волосы, начал шептать ласковые слова на родном языке. Хорошо, что Анна не знает норвежского. Иначе она могла упрекнуть Свена, что он обещает ей невозможное.

К ним подошла Бесс.

— Позволь мне увести от тебя нашу девочку, — предложила она. — Я приготовила горячую ванну, чистую одежду и чудесные снадобья, которые помогут справиться с царапинами.

Свен готов был поклясться, что в глазах Бесс лучится смех. Он отошел от Анны.

— Иди с Бесс. Она о тебе позаботится. Анна с беспокойством взглянула на Уильяма:

— Может, я все же объясню…

— Не нужно, — отрезал Уильям. — Я поговорю с тобой, когда ты отдохнешь.

Она кивнула и медленно ушла с госпожой Коуки.

Едва они удалились, Свен поднял глаза на Уильяма.

— Ну? — спросил Уильям. Его голос не сулил ничего хорошего.

Свен глубоко вздохнул и приготовился к самому страшному испытанию.

— Выслушай меня, Уильям.

Анна отказалась от помощи Бесс, опасаясь, что и на теле видны следы прикосновений Свена. Пожилая женщина оставила ее купаться в одиночестве, пообещав чуть позже принести еду. Анна с сожалением сбросила рубаху Свена и осмотрела себя. Ничего страшного, хотя все тело с ног до головы ломило.

К счастью, ужасная боль, что терзала душу Анны, не оставила следов на теле. Она схоронила ее в сердце.

Ах, если бы знать, что делать!

Девушка расслабилась в горячей ванне. Чем же обязана она аббатству? Оно выучило ее ремеслу. Дало ей дом. Обеспечивает материалами и помощниками.

Ничтожная плата за то, что Анна де Лимож сделала для Церкви, проворчал внутренний голос. Ведь она не получает никакой платы за свою работу. Не требует лучшего жилья. После слов лорда Раннульфа все выглядит так, словно Церковь поработила Анну. Похоже, аббатство святого Стефана совершило выгодную сделку.

Хорошо. А чем она обязана своей семье? Анна не посвящала Свена в подробности личной жизни, но знала очень многое. В монастырь ее отдали родители во искупление своего греха. Отец ее был монахом в Лиможе, профессиональным гравером. Хотя из-под его рук выходили не такие прекрасные работы, какие творила Анна. Когда монах влюбился в дочь богатого горожанина, и они сбежали, чтобы обвенчаться, произошел огромный скандал.

Анна потеребила пальцами травы, плавающие в воде, чтобы почувствовать их аромат. Родители не могли вернуться в Лимож, и ранние воспоминания о семье были связаны с переездами. Мать, отец, она сама и младший брат скитались по городам Англии, жили тем, что зарабатывал своим искусством отец… Анна сжала края бадьи от внезапно пронзившей ее боли. Девушка помнила и другое. Как с детской наивностью рассказывала свои видения, которые и были причиной их скитаний. Слишком много рождалось слухов и страхов. Родители боялись, что люди объявят Анну меченной дьяволом, а не Богом… Отрешенно глядя перед собой, Анна вспоминала. Вот она лежит в постели и слушает разговор родителей. Возможно, на Анне лежит печать их грехов. Ведь отец, посвятив себя ордену, не имел права жениться. Он нарушил обет, и родились дети, которые несут груз ответственности за родительские грехи. Но вдруг необычные способности Анны — дар Божий во искупление их преступлений?

О Боже, как она могла это забыть?

Они пришли в ближайшее аббатство — аббатство святого Стефана — и долго говорили с аббатом и епископом. Те решили, что дар Анны от Бога, а не от дьявола. Они приняли Анну, пообещав дать ей возможность развивать свое дарование.

Анне было так одиноко, когда родители оставили ее в монастыре. Но она прилежно училась. А потом ее переселили в Мюрат, и Уильям с Бесс заменили ей семью. И хотя внешне Анна держалась с ними отстранение, глубоко в душе она очень боялась когда-нибудь потерять их.

Пятнадцать лет своей жизни она отдала монастырю и работе. Не слишком ли поздно познавать другой мир?

Анна плеснула водой в лицо. Никогда прежде она не понимала ценности своей жизни. И своего дара.

Бесс спросила позволения войти. Анна поспешно опустилась в воду по плечи и крикнула: