Алекс Айнгорн - Сердце и корона

Сумасшедшая скачка по осеннему лесу, поднимавшая в воздух тучи желтых и бордовых листьев, разрумянила принцессу. Ее глаза ярко сияли на прекрасном юном лице. Она подстегнула лошадь, пытаясь обогнать красавца-скакуна, несшего Рони-Шерье. Он шел на полкорпуса впереди. Развилка приближалась, но последние пару секунд Антуан придержал коня, позволив девушке победить.

— Нечестно, — воскликнула она, звонко смеясь. — Вы схитрили!

— Очень даже честно, — он соскочил с коня и, подойдя к принцессе, поцеловал ей руку. Она улыбалась ему, продолжая сидеть в седле. — Рыцарь всегда должен быть на шаг позади дамы.

Она шутливо надула губы.

— Но это лишает игру азарта, а меня — стремления к самосовершенствованию.

— Вы уже совершенны.

— Я? Ни в коем случае. Это было бы так… скучно. Ну, — она кокетливо протянула ему руки, — помогайте мне сойти.

Это была самая большая вольность, которую они себе позволяли и самая волнующая близость.

Антуан легко подхватил ее, и Изабелла оказалась на земле. Взяв в одну руку поводья обеих лошадей, другую он предложил девушке. Ее голубая амазонка слегка запылилась, особенно белые кружевные манжеты, зато роскошное страусовое перо все так же гордо красовалось на шляпе.

— Я устала, — вдруг заявила она.

— Проводить вас во дворец?

— Не хочу. У меня есть лучший план, — она достала и надела на лицо шелковую полумаску. — Меня можно узнать?

Он кивнул.

— Я узнал бы вас в чем угодно.

— О да, даже с мешком на голове, — она тихо хихикнула. — Ну а посторонние меня узнают?

Маска хорошо скрывала ее черты от любопытных глаз. Вместе с тем, женщина, прогуливающаяся по городу под маской не вызывала особого недоумения, так часто бывало. Антуан мгновение колебался.

— Думаю, никто вас не узнает. А меня в городе мало кто знает.

— Тогда вот вам мой план — мы пообедаем в городе инкогнито.

— Как вам будет угодно, принцесса.

— Я надеюсь, вы не назовете меня так при свидетелях, — она рассмеялась. — Пока я под маской, меня можно звать — ну, скажем, госпожа графиня.

— Госпожа графиня?

— Вам не нравится?

— Нравится, графиня.

Они сделали еще несколько шагов, и Антуан остановился.

— Госпожа графиня!

— Да? — маска не скрывала ее улыбки.

— Я люблю вас.

Она смущенно подобрала пышные складки платья, цепляющие плотный покров слежавшихся листьев под ногами.

— Кого — меня или принцессу Изабеллу?

— Вас, госпожа графиня. Принцесса Изабелла для меня недосягаема.

— Жаль. Принцесса тоже женщина, и ей будет грустно узнать, что ей отказано в том, что предлагают скромной графине.

Она медленно пошла вперед, и взволнованному Рони-Шерье пришлось догонять ее. Приложив руку к сердцу, он проговорил:

— Вы рассердились?

— Нет, что вы. Но вы дали мне пищу для размышлений. Пока же, — она снова заулыбалась, — будем следовать намеченному мною плану. Идемте и будем развлекаться!

Никто не обратил внимания на молодого мужчину со спутницей, скрывшей лицо от любопытных глаз. Они прогулялись по городу, наслаждаясь новым, неизведанным ощущением свободы. В кои веки Антуан мог вести себя с Изабеллой как равный. Они зашли в уютный трактир на площади Артуа, заказали обед и вино и расположились за угловым столиком, полускрытые тенью. Антуан, в сердце которого вновь возникли радостные надежды, говорил больше, чем всегда. Вся его небогатая приключениями жизнь лежала, как на ладони, перед юной принцессой — от скучного детства в родовом замке до юношеских шалостей в компании непоседливого приятеля из близлежащей деревни.

Вместо трактирщика обед принес его помощник — юноша лет восемнадцати, на бледном бесцветном лице которого хороши были одни лишь большие лучистые густо-зеленые глаза. Принцесса вдруг положила столовый прибор. Глаза из-под маски метнули молнии.

— Вы?

Юноша вздрогнул, едва не уронив бокалы.

— Мадам?

Она сняла маску и надменно встряхнула головой.

— Сен-Поль? — ее губы презрительно скривились. — Я полагала, вас выслали из страны.

— Ваше высочество! — воскликнул он со страхом, уловив неприязнь в ее голосе.

— Говорите тише.

— Простите, умоляю. Здешний трактирщик мой дядя. Тетя при смерти, и некому было помочь ему. Она скоро умрет и…

— Даже если вы изволите говорить правду, что меня совершенно не касается, это вовсе не означает, что вы можете безнаказанно нарушать волю короля.

— Я уеду сегодня же, ваше высочество. Умоляю, не губите.

Он униженно опустился на колени.

— Да будет так. Уезжайте. Я прощаю вас — сегодня. Но помните, второй раз я не буду столь милостива. Можете удалиться, — она отпустила его надменным жестом.

Поправив маску, принцесса как ни в чем не бывало отдала должное горячему обеду. Антуан ничего не понял. Лишь когда они вышли, бросив на стол несколько монет, вдвое покрывающих стоимость обеда, он позволил себе заговорить о странном инциденте.

— Кто это был, госпожа графиня, этот юноша, который вызвал ваше недовольство?

Она ответила не сразу, но с подкупающей искренностью.

— Сын королевского портного Сен-Поля, британца с золотыми руками, которые поставили его на службу моему отцу. Мальчиком он был очень мил. Мне было тринадцать или четырнадцать, я была так юна, и оказанное мною ему покровительство ничего не означало. Я лишь повторяла то, что видела у взрослых. Однако… Пришлось выслать их из страны, пока ситуация не стала компрометирующей.

— Что значит для королей судьба слуг, так?

— Да, так. У слуг бывают ссоры и неприятности, а у королей — враги и несчастья. Никто не мог сказать этому мальчику, совсем ребенку, что он только слуга и никогда не станет ничем большим, потому что он бы не понял. Никто тогда не мог толком объяснить мне, совсем девочке, почему мне нельзя засматриваться на маленького Сен-Поля. Через какой-то год я поняла все сама и устыдилась собственному безрассудству. Понимаете, граф? Хорошо, вы поймете, если спросите кого-нибудь из свиты короля, кто такой Сен-Поль. Они будут испуганно оглядываться, не слышит ли кто, хотя, повторяю, кроме нескольких выразительных взглядов не было ничего. Просто, видите ли, дети слишком непосредственны и наивны. Они ведут себя так, как подсказывает сердце, не умея хитрить и притворяться. Вот и вся история. Кстати, никакого зла этому семейству не причинили. Их выслали за границу, так они и были иностранцами. А причин они не знают и поныне. И не нужно, чтоб узнали.

Рони-Шерье ничего не сказал. Он думал о том, что ему неосторожно было открыто его собственное будущее. Что ждало его, если не судьба Сен-Поля, вся вина которого была в том, что он осмелился мечтать о принцессе? Конечно, он по общественному положению занимает гораздо более высокое место, и он осмотрителен в своих поступках и словах. Но что это меняет? Однажды его влюбленный взгляд также сочтут компрометирующим. Как тогда поступит с ним королевская семья?