Алекс Айнгорн - Сердце и корона

— Граф? Что с вами? — он понял, что принцесса заметила его задумчивость, и возможно, уже не в первый раз окликает его.

— Я думал о Сен-Поле, — признался он. — О том, как я его понимаю и как мне его жаль.

— Жаль? Но его не за что жалеть. Надо сказать, что с моей стороны было больше интереса, чем с его. А его отец до сих пор неплохо зарабатывает шитьем. Но вряд ли сын унаследовал его золотые руки.

— Однажды наступит день, когда я повторю его судьбу.

— Нет, если вы будете осмотрительны.

— О, вряд ли я буду осмотрителен! — вырвалось у графа. — Чтобы быть осмотрительным всегда, нужно не иметь сердца в груди.

Она пристыженно опустила голову.

— Не хочу, чтобы вы думали, что я играю с вами, граф. Я искренна. Я никогда не стану для вас чем-то более близким, чем друг. Возможно, меня отдадут кому-то в жены. Хорошо, если хоть для приличия спросят меня, что я о том думаю. Тем не менее, мне отрадно знать, что рядом со мной такой человек, как вы. Возможно, я начиталась рыцарских романов. Возможно, человека с вашим умом и сердцем не удовлетворит едва уловимая духовная связь. Вы достойны лучшей доли. Вы можете жениться на девушке, которую полюбите и прожить чудесную счастливую жизнь. Вам решать. Я не отталкиваю вас. Поверьте. Все может быть, как прежде, но это самое большее, что я могу вам предложить.

— Благодарю ваше высочество за откровенность. Моя судьба меня не заботит. Но мне не хотелось бы, чтобы мое чувство к вам могло вам повредить. Ваше благополучие и ваше доброе имя — вот, что для меня священно. Я покидаю двор, с вашего разрешения, принцесса.

— Но, постойте, граф! Я и не думала вас обидеть! Давайте, будем справедливы. Вы заботитесь о том, что лучше для вас, а я сама подумаю о себе. Не нужно никаких жертв ради меня, прошу вас.

— То, что делаешь ради любимой женщины, не жертва, ваше высочество, — он поклонился, но она гримасой выразила досаду.

— Ваши слова делают вам честь, но…

— Я могу отбыть сегодня же, ваше высочество?

— Когда пожелаете, — бросила она разочаровано. Потеря такого поклонника, как Рони-Шерье, задела ее. Она с удивлением почувствовала, что он еще не уехал, но сама мысль о том уже причиняет ей боль. Привязанность к нему успела глубоко пустить корни в ее сердце.

Рони-Шерье исчез из ее жизни, и она порой остро чувствовала, как опустела ее жизнь. Она скучала за ним, за его возвышенным, нежным поклонением, но жизнь шла своим чередом. Она была молода и полна жизни, ее манили развлечения, на которые щедра была королевская чета. Франциск Милосердный был набожен и мягкосердечен. Сам не склонный к шумному веселью, он тем не менее снисходительно и даже охотно позволял развлекаться другим. Стареющая королева Алисия благодаря спокойной и мирной жизни, которую она вела, сохранила грацию, изящество и даже миловидность молодости. Ее фигура не претерпела с возрастом никаких изменений, а неизбежные морщины ей ловко удавалось скрывать с помощью ухищрений парфюмера. Желая, пока не поздно, блеснуть отцветающей красотой, она часто устраивала балы и прогулки, ездила с королем на охоту, поощряла всяческие представления, — развлекалась сама и любила, чтобы веселились другие. Но среди ее друзей — так случается — вдруг оказалось много молодых смазливых провинциальных глупцов. Королеве нравилось покровительствовать, а любители быстрой и легкой наживы слетались к ней, как мухи на мед. Очередной жертвой покровительства королевы стал молодой виконт д’Антони. Это был очень робкий юноша, неуклюжий, с копной непослушных каштановых волос, которые, казалось, не знали прикосновения гребня. Скучающая Изабелла, впервые увидев его на балу, стала подшучивать над ним, но робкий юноша не только не понял юмора принцессы, но ему даже показалось, что он имел успех. Он развеселился, и Изабелла обнаружила, что улыбка у него довольно милая. Такие люди, улыбаясь, легко завоевывают доверие и симпатию. За считанные минуты беседы д’Антони сообщил Изабелле, что, несмотря на отошедший к нему титул виконта, он будущий Рафаэль и обещал показать принцессе свои шедевры. Изабеллу позабавило его невинное хвастовство, и она стала вызывать его на откровенность.

Де Берон, решив принять участие в беседе, задала тему.

— Я слышала от кардинала, что в Сан-Эсте арестовали ведьму. Она навела порчу на скот и испортила весь урожай винограда в монастыре Шевре.

— Что за россказни! — удивленно проговорила принцесса. — Мы как будто давно справились с произволом святой инквизиции, и не думаю, что кардинал Жанери начал бы охоту на ведьм.

— Уверяю вас, настоящая ведьма!

— Смешно слушать, Амьен. Наверное, арестовали воровку на рынке, и у нее оказались зеленые глаза, а потом все это обросло слухами. Я не верю в ведьм и привидения.

— Но я знал одну ведьму, — широко открыв глаза, прошептал д’Антони. Казалось, пережитый ужас все еще с ним.

— Правда, виконт? — недоверчиво спросила Изабелла. — Настоящую?

— Это моя мать, — сказал он, краснея и опуская голову. Изабелла нахмурилась.

— Простите, ваше высочество, но судите сами, — он, торопливо оглядываясь, будто боясь быть замеченным в чем-то недостойном, приоткрыл медальон с миниатюрой — мужчина и женщина поразительной красоты. — Это мой батюшка и моя мать. Тут она еще красивая. Она очень много пила, доводила себя до почти безумного состояния. Она спустила все состояние, которым могла распоряжаться, а когда деньги кончились, она украла драгоценности тети Эжени, которая жила с нами, продала их, а меня обвинила в краже. Мне было только семнадцать, но она обвиняла меня так упорно, с таким жаром, что едва не добилась, чтобы меня посадили в тюрьму. Если бы отец не вмешался, так бы оно и было.

— И что с ней стало? — полюбопытствовала де Берон.

— В прошлом году, пьяная, она убежала ночью из дому, простудилась и умерла.

Берон рассыпалась в изъявлении своего сочувствия, Изабелла неприязненно молчала. Ее удивило, что д’Антони в первый день знакомства раскрывал семейные тайны, словно гордясь своим несчастьем.

— Раз эта женщина скончалась, вы не должны так дурно о ней отзываться, — наконец, сказала принцесса.

Все же д’Антони был занятнее, чем остальные придворные. Будь рядом Рони-Шерье, принцесса не удостоила бы молодого виконта вниманием, но его не было. Д’Антони стал бывать во дворце. Изабелле не было с ним ни весело, ни скучно, она замечала, что нравится ему, и кружила ему голову. Исчезни он назавтра, она едва ли бы заметила его отсутствие. Д’Антони с его вечными трагедиями и картинами, пусть и не лишенными искры таланта, не мог занять место в ее сердце. Она начала всерьез подозревать, что ее сердце просто-напросто занято.

Очень скоро д’Антони понял беспочвенность своих надежд. Мимолетный интерес, вскруживший ему голову, не мог быть основой для дерзновенных мечтаний. Даже если ему позволено было сопровождать ее высочество на прогулке, она находила для себя занятие поинтереснее, чем разговор с виконтом. Из всех молодых придворных больше всех раздражал ее маркиз де Бустилон. Изабелла так явно выражала свое пренебрежение к нему, что известный сердцеед невольно возглавил «оппозицию» при наследнице престола. Ему недоставало ума понять, что теша свое самолюбие, он вступает в открытую конфронтацию с принцессой, которая не упустит случая перейти от насмешек к более существенным действиям. Каждый раз, когда ему передавали ее ядовитые слова, Бустилон клялся себе, что месть его будет сладка. Он предпочел бы видеть ее сраженной любовной стрелой, но похоже, что на этот раз Купидон отвернулся от него.