Жан-Мишель Тибо - Избранница богов

Амия замкнулась, стала молчаливой. Она редко обращалась к другим девочкам, посвящая все свое время горьким раздумьям о том, какие пути привели ее в этот наполненный светом дворец. Три-Глаза привезла ее сюда, как вещь, и передала с рук на руки гуру, служившему Шиве и принцу Ранге. Старуха успела дать ей ряд рекомендаций, пообещав, что скоро вернется, а потом украдкой вышла из храма, оставив свою дрожащую подопечную одну.

«Она предала меня, – думала Амия. – А ведь говорила, что будет мне второй матерью…»

Много дней и ночей прошло с момента их расставания. Нельзя сказать, чтобы Амии было на что жаловаться. Ее одели как девочку из касты выше той, в которой она родилась. Евнух, присматривавший за их группой, заботился о здоровье девочек и обеспечивал приемлемые условия жизни. Он весьма щепетильно следил за тем, чтобы подопечные были аккуратными и чистоплотными, и не допускал ни малейшего нарушения правил. Если же кто-то из подопечных отказывался выполнять его требования, он заставлял делать это с помощью ударов прутом по мягкому месту. До сегодняшнего вечера Амия ни разу не дала повода для наказания. Предусмотрительная Три-Глаза подготовила ее как следует.

Амия встала со своей циновки. В соседней комнате, общей для всех девственниц, было что почитать, а кроме того все необходимое для занятий вышивкой, куски металла для шлифовки, шахматные доски, предметы, которые используются для демонстрации фокусов и еще множество разных вещей, которые нужны для совершенствования шестидесяти четырех искусств – для тех, кто мечтал стать великой куртизанкой. Но Амия не желала меряться талантами с другими девочками.

Она направилась в тот угол, где сгрудились, толкаясь, младшие девочки и девочки-подростки.

– Моя очередь!

– Нет, моя!

– Уйди отсюда, ябеда!

– Чтоб Кали сожрала твою печенку!

Они сражались за крохотное пространство.

– Пришла полюбоваться своими бутонами? – спросила у Амии девочка с хитрым невзрачным лицом.

Амия не ответила на оскорбление. Три-Глаз а обучила ее паре трюков, которые могли помочь выйти из неприятной ситуации. Двумя пальцами Амия резко ударила нахальную девчонку в грудь. У той перехватило дыхание, и она упала на колени, кашляя и плюясь. Амия улыбнулась. На какое-то время зеркало принадлежало ей одной. Другие девственницы не осмелились претендовать на это место. Они удовольствовались тихими замечаниями о том, что бывает, когда демоны вселяются в людские тела.

Амия внимательно смотрела на свое отражение. Бледнее, чем обычно, но не похудела… Внезапно она нахмурилась. Должно быть, с этим зеркалом что-то не так: на уровне груди стали заметны две маленькие выпуклости. На этих местах ее короткая обтягивающая кофточка, оставлявшая открытым живот, слегка вздулась.

Амии не хотелось стать объектом всеобщих насмешек, поэтому она предпочла вернуться в свою комнату. К счастью, там никого не оказалось. Она тотчас же обследовала свою грудь, пробежала по ней пальцами. Краска прилила к лицу девочки.

У нее растет грудь…

По утрам, стоило взойти солнцу, евнух приводил их в ту часть храма, где находились гуру. У каждого гуру был здесь свой уголок. По приходе они приветствовали Всемогущего Шиву, сложив ладони над головой, потом своего гуру – сложив ладони перед лбом, и, наконец, воображаемую публику – сложив ладони перед грудью. После ритуального приветствия гуру брал в руку посох, которым отбивал ритм, и начиналось занятие.

Гуру поднял посох, но не ударил им о землю. Он окинул взглядом своих учениц, затем сказал:

– Сегодня урока не будет. Мы празднуем Холи!

Девочки обрадовались.

– Постойте, это не все. Скоро вы примете участие в праздновании. Подумайте над отрывком из Камасутры, искусством которой вы должны овладеть в совершенстве: «…«скрытый», «припухший», «точка», «цепь точек», «коралл и драгоценность», «цепь драгоценностей», «разорванное облако», «жеванье вепря» – таковы различные укусы. Укус, оставляющий след не очень красного цвета, известен как «скрытый». Он же с надавливанием – «припухший». Эти два укуса и «точка» наносятся в нижнюю губу…» [41]Теперь можете идти.

Странные слова гуру тут же вылетели из головы. Все отмечали Холи, один из главных праздников года. Отголоски охватившего город веселья докатились до самых удаленных уголков храма и дворца. Евнух позволил девочкам переодеться. Неслыханная роскошь для рожденных в скромных семьях – у каждой теперь было по три сари и столько же головных платков и нарукавников. Также к каждой девочке приставили служанку. Та, что следила за Амией, неприветливая и некрасивая непалка, звалась Шитритой. Когда Амия вернулась, она положила к ее ногам пакет.

– Когда помоешься, я приду помочь тебе одеться и накраситься.

– Мы идем на праздник?

– Можно и так сказать. Все девственницы идут на праздник, – ответила Шитрита.

Амия озадаченно смотрела вслед служанке, чья вихляющая походка наводила на мысль о легкодоступных женщинах, торговавших собой в трущобах Варанаси. Но сходство на этом и заканчивалось. Томное покачивание бедер и мягкого места – единственное, что привлекало внимание к Шитрите. Она была по-настоящему уродливой. Ее квадратное лицо было усыпано прыщами, на щеках и подбородке росли волосы. Беззубый рот, мутные глаза, толстая шея и крюкообразные руки не вызывали желания и не были созданы для удовольствий.

Но Шитрита и не хотела быть желанной. Она состояла в секте, члены которой поклонялись Бхишме Ужасному, [42]и верила, что главные достоинства человека – способность жертвовать собой, благочестие, верность и целомудрие. Свои обязанности в храме и во дворце она рассматривала как испытание, целительное для души. Она презирала принца за его порочные наклонности, презирала приходящую в упадок касту жрецов, которые ему прислуживали. Она была убеждена, что куртизанки, танцовщицы, гуру и все остальные люди, носящие на себе печать порока, после смерти отправятся прямиком в преисподнюю. Каждый вечер, ложась на циновку, она вспоминала о выдержанных ею испытаниях, благодарила Бхишму и погружалась в свои горькие сны.

И вот теперь Шитрита смотрела на Амию. Она была уверена, что у этой маленькой крестьянки ничего не получится. В рядах танцовщиц-проституток она задержится самое большее на несколько месяцев. Было очевидно, что девочка не создана для распутной жизни. Она погибнет, как многие до нее.

Каналы, питавшие бассейны, фонтаны и цветочные клумбы пяти садов, отделяли храм от дворца. Город прятался за высокой стеной. Вдали от мужских взглядов в бассейнах купались девочки и женщины. Ни одна не была обнажена. Амия сняла только бусы из фальшивого жемчуга, которые ее заставляли носить постоянно, и вошла в воду прямо в своем сари. На мраморных бортиках лежали куски алеппского мыла. Она взяла один и взвесила его на ладони. Редкая роскошь – мыться с помощью такого вот коричневого бруска, пахнущего оливковым маслом. В Аунраи мыла никто в глаза не видел. Она смывала с одежды и кожи пыль и грязь, много раз покрывала лицо и волосы голубоватой пеной. Она снова и снова с ожесточением терла все части тела, но отмыть разум и душу, которые запятнали грязью Три-Глаз а и гуру, было невозможно. Это идиллическое место было на самом деле ловушкой, и Амия не могла сообразить, как из нее выбраться. Узнай гуру, о чем она думает, он щедро отмерил бы ей двадцать ударов палкой. А если бы она решилась на побег, поркой дело бы не ограничилось. Было куда проще подчиниться требованиям новых господ, снова стать обычной индианкой, с рождения приученной говорить всем «да», беспрекословно служить мужчинам и бояться гнева богов. Ну уж нет! Она не просто Прелестная. Она еще и Непокорная, та, что хочет изменить свою судьбу пусть даже ценой собственной жизни.