Маргарет Пембертон - Под южным солнцем

— В чем дело? — спросила Зита, перестав улыбаться. — Что-то случилось с Натальей?

Алексий, тяжело ступая, подошел к ней и обнял за плечи.

— С Натальей все в порядке, — сказал он, опережая Джулиана. — Она в Лондоне.

— В Лондоне? — Зита в замешательстве перевела взгляд с зятя на мужа. — Я ничего не понимаю… , — Сядь, дорогая, — мягко сказал Алексий. — Сядь и выслушай меня.

Она ошеломленно позволила мужу подвести ее к креслу с бархатной обивкой и с побелевшим лицом в смятении ждала продолжения.

— Наталья вышла за Джулиана только ради нас с тобой, — сказал он, тщательно подбирая слова. — Мы все это знаем. Джулиан, конечно, тоже знал, что она не испытывала к нему любви, когда они поженились, однако так же, как и мы, верил, что его любовь сделает их счастливыми и Наталья со временем тоже его полюбит.

Поняв, в чем дело, Зита мучительно застонала.

— К сожалению, мы все ошиблись. И хотя в этом году должен появиться на свет еще один ребенок, Наталья решила жить отдельно от Джулиана. — Алексий положил руку на плечо жены, стараясь утешить ее. — Вот почему, получив предложение от своего ведомства отправиться на службу в Белград, Джулиан не стал от него отказываться.

— Еще один ребенок? — По щекам Зиты потекли слезы. — Как она могла пойти на разрыв, будучи беременной? — Зита осуждающе посмотрела на Джулиана. — Если даже она этого захотела, как вы могли согласиться? Что, если вы будете все еще здесь, когда родится ребенок? А как же Стефан? Он ведь в вас нуждается. Как Наталья объяснит ему ваше отсутствие, на этот раз добровольное?

Лицо Джулиана исказилось, а Катерина сказала сдавленно:

— Я думаю, нам надо выпить чаю, мама. Мне кажется, не стоит продолжать этот разговор, пока мы не оправимся от потрясения и не начнем мыслить разумно.

— Разумно? О чем ты говоришь, когда Наталья осталась в изгнании и без мужа? О чем может идти речь, если мой внук никогда не сможет ко мне приехать и я лишь изредка смогу навещать второго ребенка моей дочери?

Никогда в жизни Катерина не слышала такой горечи в голосе матери.

— Если бы Джулиан получил назначение в Румынию или Грецию, тогда совсем другое дело, — продолжала Зита с болью в сердце. — Наталья могла бы изменить свое решение и приехать к нему. Мы могли бы их навестить, по крайней мере когда родится ребенок…

Ее слезы сменились рыданиями, и она не могла продолжать.

— Мне кажется, будет лучше, если вы оставите нас на некоторое время одних, — сказал Алексий.

— Да, конечно, сэр, — сказал Джулиан, на его скулах неистово играли желваки.

Он повернулся и направился к двери, где все еще стояла Катерина. Когда их глаза встретились, он с невыразимым облегчением увидел, что в ее взгляде не было враждебного обвинения, как в глазах Зиты. Напротив, в них он прочел такое глубокое понимание, что едва не пошатнулся.

Когда Катерина повернулась и вышла вслед за ним из комнаты, закрыв за собой дверь, он спросил:

— Вы знаете истинную причину, не так ли?

Она кивнула, испытывая к нему огромную любовь и сочувствие, которое не могла выразить словами.

— И о ребенке тоже?

В коридоре царил полумрак, и Катерина была этому рада.

— Да, — глухо произнесла она, — и о ребенке тоже.

Джулиан глубоко, прерывисто вздохнул.

— Слава Богу, — горячо сказал он. — Слава Богу, что есть хоть один человек на свете, кому я не должен лгать! — И в порыве нежного чувства, которое он всегда к ней испытывал, Джулиан коснулся ее руки.

Два дня спустя, гуляя с Катериной и Петром по залитым солнцем Калемегданским садам, когда ребенок убежал вперед с обручем, Джулиан сказал:

— Возможно, с моей стороны будет правильнее сначала рассказать о том, в чем Наталья призналась мне, прежде чем спросить, что она сообщила вам.

Катерина кивнула. Они впервые встретились после того злополучного дня, когда ее мать впала в истерику из-за мучительной ситуации в семье Натальи и из-за тяжелых воспоминаний о прошлом.

— Да, — тихо сказала Катерина, испытывая признательность за то, что он понимал: Наталья могла рассказать ей такие вещи, о которых ему еще неизвестно, и она не хотела бы случайно раскрыть ему новые подробности. — Возможно, так будет лучше.

Они прошли еще несколько шагов, храня молчание, затем Джулиан решительно сказал:

— Наталья рассказала мне о своем романе с неким хорватом и о том, что теперь она ждет от него ребенка.

Катерина, не поворачивая головы, смотрела вперед на Петра в пальтишке нежно-голубого цвета, на катящийся обруч, на протекающую невдалеке Саву.

— Вам она об этом говорила? — спросил Джулиан с такой явной болью, что Катерина содрогнулась.

— Да. — Она не могла на него смотреть. — Наталья сказала, что его зовут Никита Кечко, что скоро он приедет в Белград и что она собирается прибыть с ним.

— И это после того, как вы ей сообщили, что она не может за ним последовать? Что она — персона нон грата?

Катерина кивнула.

Джулиан засунул руки поглубже в карманы пальто.

— Когда мы вернулись в Лондон, она рассказала Кечко, что не может поехать в Белград, но он отказался ради нее менять свои планы. Я знаю, он уже здесь, и не приведи Бог мне его встретить, иначе…

На его скулах вновь заиграли желваки, а руки в карманах сжались в кулаки.

Катерина застыла неподвижно на гравийной дорожке с широко раскрытыми от потрясения глазами.

— Так, значит, он ее бросил?

Джулиан, пройдя еще несколько шагов, тоже остановился и повернулся к ней лицом.

— Да. По-видимому, он отрекся от отцовства.

Глаза Катерины еще больше расширились.

— Значит, вы сообщили моим родителям не всю правду, полагая, что Наталья сама должна это сделать? Вы решили — пусть они считают, что это ваш ребенок?

Его золотистые глаза потемнели.

— Да, — сказал Джулиан, подняв воротник пальто, так как с реки подул легкий ветерок. — Не сделай я этого, Наталью публично обвинили бы в прелюбодеянии. Но ради Стефана я меньше всего хочу скандала.

Катерина медленно двинулась вперед, лихорадочно думая о последствиях его решения. Поравнявшись с ним, она произнесла слегка охрипшим голосом:

— Значит, ваши родители будут считать ребенка Кечко своим внуком! И он будет расти, веря, что вы его отец!

— Я все прекрасно понимаю, — сказал он. — Мне хотелось бы только, чтобы Наталья хотя бы наполовину прониклась сознанием того, к каким последствиям приводит ее необдуманное поведение.

Они молча прошли еще немного. Оба думали о Наталье и понимали — она никогда не оценит всей глубины ужасного обмана, с которым ему, Джулиану, предстоит жить до конца жизни.

Следующие несколько месяцев, когда Белград превратился в центр бурной политической и дипломатической деятельности, Катерина редко видела Джулиана. Однако когда им приходилось встречаться, они испытывали взаимные дружеские чувства.