Элоиза Джеймс - Пленительные наслаждения

– Но благодарная трещотка, – засмеялась Габби. – Одна я ни за что не одолела бы полковника Гастингса. У вас талант водить за нос мужчин.

– Ну хватит, – отмахнулась леди Сильвия, – пора идти на ленч! – И прогнала Габби вместе с собаками из гостиной. Квил задумчиво смотрел на огонь в камине. Леди Сильвия явно что-то замышляет. Когда она объявила, что не станет их сопровождать, ему показалось, что она подмигнула ему с заговорщическим видом.

Кучер Дьюлендов повез их по адресу, названному Габби. От Сент-Джеймс-сквер они довольно быстро добрались до Сэквил-стрит и нужного им квартала с аккуратно покрашенными, ухоженными домами. Но уж больно они были маленькие.

– О Боже, – неуверенно произнесла Габби. – Это так отличается от того, к чему привык Кази.

– Вы что, жили в огромном дворце?

– Да, – кивнула Габби. В ее голосе не было и тени смущения. – Отец испытывал особое пристрастие к роскоши. Это одна из причин, по которой миссионерские неудобства сделались для него непереносимыми.

– Могу себе вообразить, – сухо ответил Квил.

Миссис Мэлбрайт оказалась добродушной, хлопотливой женщиной, весом превосходившей Кази по меньшей мере на два десятка фунтов.

Квил сразу понял, почему Габби с отцом так оберегали принца от восшествия на трон. Невысокий индийский мальчик с ласковыми черными глазами выглядел скорее на восемь, нежели на четырнадцать лет. Он бочком вошел в комнату – плавно, как пугливый олень, ступающий на открытый выгон, внимательно оглядев каждое лицо, а затем, бросив взгляды по углам комнаты.

Так было, пока он не увидел Габби. Он бросился к ней и легонько ухватил за платье.

– Габби, расскажи мне сказку! – попросил он, словно видел ее этим утром.

Она взяла его лицо в ладони.

– Конечно, я расскажу тебе сказку, но прежде – манеры!

Кази улыбнулся. От этой робкой улыбки разрывалось сердце. Сложив ладони, он слегка поклонился и что-то сказал на своем языке, а затем:

– Здравствуй, Габби. Я рад тебя видеть.

– Нет-нет, сейчас мы в Англии, – поправила его миссис Мэлбрайт.

Он смутился на секунду, затем отошел назад и снова поклонился.

– Здравствуйте, сударыня. Я… я… я… – Габби серьезно кивнула и сделала реверанс.

– Здравствуйте, мистер Кази-Рао. Приятно познакомиться.

Формула приветствия была доведена до конца. Лицо мальчика прояснилось.

– Теперь расскажи мне сказку, Габби. Пожалуйста, ну пожалуйста!

Габби с извиняющимся видом взглянула на миссис Мэлбрайт и Квила.

– Вы не будете против, если я расскажу Кази короткую сказку?

Миссис Мэлбрайт засияла.

– Кази часто вспоминал о ваших сказках, мисс. Он их ужасно любит. – Габби вместе с Кази уютно устроилась на диване.

– Это произошло много-много лет назад, во времена китайских императоров, которых не застали ни твой дедушка, ни прадедушка. Жил да был маленький мышонок. Звали его Джузи…

Квил улыбнулся уголком рта и расслабился, впервые за день. Но миссис Мэлбрайт не могла позволить гостю сидеть просто так и слушать детские сказки. Она решила развлечь его разговором.

– Кази очень любит тушеный чернослив, – важно изрекла она. – Можно сказать, обожает. Я готовлю его ежедневно. И сливы из моего палисадника ему тоже нравятся,

– Вы показывали мальчику Лондон? – вяло спросил Квил. По правде говоря, ему больше хотелось узнать, что произошло с Джузи, забредшим на опасную территорию – большой императорский трон.

– О, что вы! – замахала руками миссис Мэлбрайт. – Кази не может находиться среди незнакомых людей. Он такой нервный. Я с трудом вытаскиваю его погулять на задний двор, хотя у нас высокие стены.

– Может, ему понравилась бы пантомима?

– Нет, он не пойдет, это точно. – Миссис Мэлбрайт была сейчас похожа на большую медведицу, опекающую своего тонкого, как веретено, детеныша. – Кази хорошо чувствует себя только здесь, со мной. Он боится, что придут плохие люди и его заберут. За пределами дома для него нет жизни.

Мышонок тем временем совершал чудеса героизма, раскачиваясь на перьях, украшающих парадную шляпу императора.

– Как успехи в чистописании?

– Лучше. Только «J» еще остается корявым. – Миссис Мэлбрайт, шлепая тапочками, отправилась за образцами почерка Кази. Возвратилась она как раз к триумфальному финалу сказки.

– И с того дня Джузи стал лучшим другом императора. Мышонок спал в специальной кроватке, выкованной из золота и украшенной жемчугом. А день он проводил на плече императора, всегда готовый уговорить его не вступать в войну по подсказкам глупых советников. Джузи знал, что война – страшное зло, и пока он помогал императору править, страны жили в мире. Это было самое счастливое время за всю историю Китая, и оно надолго запомнилось людям.

Кази остался доволен.

– Хорошо бы Джузи был моим другом, – вздохнул он и оглядел комнату. – А ты не знаешь, куда подевалась моя лучшая подруга? Ее нет в этом доме.

Габби не сразу сообразила, о ком он говорит.

– Ты имеешь в виду Фебу?

Кази кивнул.

– Фебу. – В голосе его звучало удовлетворение.

– Она тоже про тебя спрашивала. Я на днях привезу ее сюда – конечно, с разрешения миссис Мэлбрайт.

– А Феба не может привезти с собой мышонка Джузи?

– Может быть, миссис Мэлбрайт разрешит тебе завести белую мышку.

Миссис Мэлбрайт как раз спешила обратно с тетрадкой Кази. Они задержались еще на полчаса, рассматривая его почерк и лакомясь изумительными имбирными пряниками.

У Квила было достаточно времени для размышлений.

Почему его тетушка не поехала вместе с ними? Чтобы позволить ему всласть нацеловаться? Но он и не собирался этого делать. Габби была невестой Питера и ею останется.

На обратном пути Габби что-то лопотала о миссис Мэлбрайт и Кази. Квил не заметил, чтобы она жаждала с ним целоваться, и, очевидно, даже не подозревала о его муках, тогда как он все время вспоминал, как держал ее в объятиях, покорную, трепещущую, открывавшую с легким вздохом губы. Что в ней было такого, что она вновь вызывает в нем жажду?

Двухнедельные усилия Люсьена Боша увенчались успехом. Ленч с Фебой Торп, ее приемной матерью и второй теткой все же состоялся. Леди чуть ли не прямым текстом давали понять гостю, что не желают его присутствия. И хотя Люсьен был джентльменом, он проигнорировал все сигналы и остался.

Если первый визит Люсьена был спровоцирован легким любопытством – посмотреть на «важную новую маму» Фебы, то при виде измученной, хрупкой Эмили Юинг это чувство быстро и необъяснимо подверглось изменению.

Он поклонился самым изысканным образом и поцеловал ей руку. Потом зачем-то упомянул, что раньше, во Франции, был маркизом, и смутился. Он питал презрение к тем, кто, переехав в Англию, продолжал держаться за свои мертвые титулы.