Никола Корник - Шепот скандала

Теперь все переменилось. Джоанна понимала, что со стороны Джона Хагана больше не будет предложений о женитьбе, во всяком случае сейчас, когда она обманула его надежды. Несомненно, он попытается заставить ее принять его условия, а когда она откажется, отречется от нее.

— Кузен Джон, пожалуйста! — взмолилась она. — Вы же знаете, что мне и Меррин негде больше жить, как и Нине тоже, когда мы вернемся со Шпицбергена. Мы в вашей власти.

Хаган резко повернулся. В выражении его лица были расчет и похоть. У Джоанны сжалось все внутри, когда она это увидела. Она с горечью подумала, что могла бы догадаться раньше, что не было смысла взывать к лучшей стороне его натуры.

— Возможно, — медленно сказал он, при этом его тон был таким масляно-елейным, что в нем можно было просто увязнуть, Джоанне даже показалось, что она видит, как масло вытекает из пор его кожи, — мы сможем прийти к какому-либо соглашению о ребенке — и о том, где вам жить.

— «Соглашению»… — эхом отозвалась Джоанна.

У нее слегка закружилась голова. Ей даже не нужно было спрашивать, какое соглашение Хаган имел в виду. Она видела это в его глазах. Он шагнул к ней и теперь теребил застежки на ее белье. Джоанна почувствовала, что попала в ловушку. Она ощущала его горячее частое дыхание у себя на шее. Тогда она подумала о Дэвиде, о том безразличии, жестокости и холодности, с которыми он овладевал ею, и снова все внутри у нее сжалось от отвращения.

— Кузен Джон… — начала она.

— Дорогая. — Улыбка Хагана стала хитрой.

— Я правда не могу, — умоляюще произнесла Джоанна.

— Но вы же не хотите потерять свой дом, так ведь, — пробормотал Хаган, — или стать нищенкой? А вы ею станете, моя дорогая, если не захотите доставить мне удовольствие.

Джоанна окаменела. Если она ему откажет, то потеряет свой дом, свое место в обществе. Ее просто вышвырнут, у нее не будет денег и возможности заработать. Родственников Дэвида по большей части нет в живых, к тому же они всегда считали, что он женился на девице ниже себя по статусу. Так что помощи ждать не от кого. Те из родственников, кто остался из ее семьи, были еще беднее, чем она. Ее могла бы приютить Лотти, но вряд ли она будет рада тому, что Нина станет жить у нее. Как только ребенок ухватится липкими пальчиками за ковер из Эксетера или за индийские гобелены, ее хватит удар.

Пока Джоанна размышляла, Хаган засунул руку под ее белье и бесстыдно тер горячими, потными пальцами ее сосок. Джоанна чувствовала у себя на шее его слюнявый рот. Она с силой зажмурила глаза, когда он стал снимать с нее белье. Она снова напомнила себе, что делает это исключительно ради того, чтобы спасти Нину и дать ей дом. Джоанна снова ощутила в себе отчаянную жажду материнства. Она обязательно должна взять к себе и защитить этого ребенка. Дэвид бросил Нину, но она не посмеет поступить так же.

Но цена этого была высока. Тело Джоанна сотрясла дрожь. А какие у нее есть гарантии, что Хаган не обманет ее с такой же легкостью? — подумала она. Может ли она подчиниться его шантажу и согласиться на его условия? Но если она откажется, Хаган силой овладеет ею, как это делал Дэвид. Эта мысль парализовала Джоанну. Она вспомнила, каким жестоким был Дэвид, и почувствовала, как ее ноги и руки наливаются свинцом.

Тем временем Хаган тащил ее к кровати. Джоанна попыталась отрешиться и не думать о своем теле, сосредоточив взгляд на великолепном китайском шелковом покрывале. Китайское покрывало и правда было настоящим произведением искусства. Внезапно Джоанну охватило острое чувство потери. Она любила красивые вещи. Ей так не хотелось лишаться своего изящного дома и коллекции картин и фарфора, своих вышколенных лакеев, ей не хотелось оказаться выброшенной на улицу. Не могла она также и представить себя в роли гувернантки или служанки-приживалки.

Но еще глубже, гораздо глубже, чем все это, было осознание того, что у нее не будет возможности заявлять свои права на Нину, если она не сможет обеспечить ее домом. Понимание этого пронзило ее сознание. Хаган теперь дышал так тяжело, что Джоанна опасалась, как бы ему не стало плохо. Его влажные губы переместились с ее шеи на грудь. О да! Это была очень, очень высокая цена, которую ей придется заплатить, чтобы сохранить все то, что она ценила, пришла к ней мысль. Она спала с одним-единственным мужчиной в жизни, которого не хотела, вторым станет Джон Хаган. А хотела она… Хотела Алекса .

Эта мысль взорвалась в ее мозгу, подобно бомбе. Джоанна легко могла представить себе, что сказал бы Алекс, если бы увидел ее сейчас. Она почти слышала, что он говорит, осуждая ее. Алекс был сильным. Он не пошел бы на компромисс, как она. За этой мыслью пришла другая, еще более неожиданная: Джоанна могла бы попросить Алекса защитить ее и Нину. Он же пытался убедить ее разрешить ему сопровождать ее на Шпицберген — у нее есть более смелое ответное предложение. Она могла бы попросить его жениться на ней. Это защитило бы ее от злобы Хагана и означало бы, что она сможет предоставить Нине дом. Это было ее единственной надеждой, поскольку, как только она отвергнет притязания Джона Хагана, он сделает все, чтобы уничтожить ее.

Джоанна вырвалась из объятий Хагана и схватила свое разорванное платье.

— Извините, кузен Джон, — сказала она. — Я не могу этого сделать.

Хаган взревел от ярости и неудовлетворенной похоти и набросился на нее:

— Нет, ты можешь, ты — маленькая шлюха! Теперь от меня не уйдешь!

Джоанна взяла с подоконника вазу и ударила его по голове. Ваза разбилась, а Хаган пошатнулся, как раненый зверь, и разразился такими ругательствами, которых Джоанна никогда в жизни не слышала, хотя и была в течение девяти лет замужем за моряком.

Дверь спальни распахнулась. На пороге, держа в руках еще одну вазу из голубого фарфора с дельфинчиками, стояла Меррин. У нее на лице было такое свирепое выражение, что Джоанна испугалась, взглянув на нее.

Хаган, пошатываясь, прошел мимо Меррин в дверь и спустился по лестнице.

— Друри сказала, что мистер Хаган ворвался в твою комнату и собирается либо изнасиловать тебя, либо убить, — пояснила Меррин, опуская вазу. Она посмотрела на растрепанные волосы Джоанны и ее разорванное платье. — Надеюсь, я не опоздала! — добавила она.

— Вовсе нет, — ответила ей Джоанна. — Как видишь, я все еще жива, и он не собирался меня насиловать. — Она колебалась. — Хотя, возможно, и мог бы. Хаган предложил соглашение, но в последний момент я не смогла заставить себя выполнить свое обещание. Боюсь, мой отказ сильно его разозлил.

— Соглашение? — Меррин поморщилась. — Он это так называет? — Она аккуратно поставила вазу на туалетный столик. — Не сомневаюсь, что твоя добродетель стоит гораздо больше, чем фарфоровая ваза.