Уинстон Грэхем - Корделия

В самом конце путешествия по территории фабрики они очутились на берегу небольшой речки. Над их головами ярко светило солнце, но его лучи с трудом пробивались сквозь завесу дыма.

– Я показал бы вам еще кое-что, но вы, кажется, устали?

– Нет, спасибо. Просто хочется подышать свежим воздухом.

На нее плохо подействовали запахкраски и грохот машин, но все равно производство не оставило ее равнодушной.

Вода в реке была мутного, ржавого цвета и отдавала зловонием.

– Неужели вы спускаете в реку отходы? – спросила Корделия.

– Да, но мы с вами находимся выше этого места. Эта муть – от фабрики "Хеншоу" – видели две трубы возле железнодорожного моста?

– Да, я обратила на них внимание.

Мистер Фергюсон задумался, глядя на загрязненный берег и забетонированное русло.

– Эту фабрику строил мой отец. В то время на берегу росли примулы. Странно, что медиум упомянул об этом. Помните – в феврале?

– Да, помню.

– Тогда я поверил в некую сверхъестественную силу. Однако сейчас испытываю сомнения. Должно быть, отец где-то писал об этом – в какой-нибудь брошюре. Правда, мне не удалось разыскать это место. Очень, очень странно. Даже мистер Слейни-Смит был потрясен.

Они не спеша пошли дальше.

– А где офис Брука?

– Мы прошли его в самом начале. Там нет ничего интересного.

От Корделии не ускользнула интонация, с какой он это сказал.

– Должно быть, Брук замещает вас, когда вы в отъезде?

– Формально – да. К сожалению, у него небольшие способности к управлению, либо надзору за ходом работ.

Корделия немного помолчала. Затем сказала:

– Бруку не хватает уверенности в себе. Если бы он мог от этого избавиться…

– Должен признаться, – не слушая ее, проговорил Фергюсон-старший, – Брук меня сильно разочаровал. Я всю жизнь мечтал о наследнике с такой же, как у меня, практической жилкой. Брук, несомненно, умный, одаренный молодой человек, но его интересы лежат в плоскости литературы и искусства, он ни в коей мере не практик. Хотел бы я, чтобы у него была хоть какая-то часть ваших способностей!

– Моих? – удивилась Корделия. – Вести домашнее хозяйство – совсем не то, что руководить производством.

– Разница есть, но только в масштабе. В сущности, и для того, и для другого требуются одинаковые качества. Однажды я уже упоминал об этом. С тех пор, как вы поселились в Гроув-Холле, у нас гораздо меньше проблем со слугами. И никогда еще мы не жили так экономно – хотя качество жизни отнюдь не пострадало.

– Возможно, дело в том, что я росла в бедной семье.

– Я тоже рос в бедности и так же, как вы, знаю цену деньгам. Я не против того, чтобы тратить их, – только с умом.

– Я рада, что вы мной довольны.

– В последнее время я часто задаюсь вопросом: справедливо ли, что сфера вашей деятельности ограничена Гроув-Холлом?

Корделия вопросительно посмотрела на свекра. Он ответил ей пристальным взглядом сверху вниз, и она в который раз почувствовала силу, исходившую от этого человека Прямо Отец Небесный – властный и всевидящий.

– Всю жизнь я знал за собой один крупный недостаток: нежелание передавать полномочия. Я люблю держать бразды правления в своих руках. Тогда я могу быть уверенным, что поеду туда, куда хочу. Но такая тактика имеет свои издержки. Люди, которые от меня зависят, лишены возможности развить в себе чувство ответственности. В результате они оказываются неспособными нести ее. Мне не хватает сыновей и дочерей, на которых я бы мог положиться – благодаря общим интересам. Вот уже несколько лет я лишен возможности заниматься многими интересными вещами – например, более активно участвовать в общественной жизни города.

– Но Брук…

Он не дал ей договорить.

– Вы жена Брука, а не моя, и сами себе хозяйка. И тем не менее эти слова – не ради сотрясения воздуха.

– Правильно ли я поняла, что вы имеете в виду что-нибудь серьезное?

– Если вы готовы посмотреть на вещи серьезно.

– На какие именно?

Мистер Фергюсон насупился.

– Когда я вынужден на несколько дней отлучаться, мне было бы легче, если бы я знал, что делом руководит человек с такой же деловой хваткой, как у меня, мой заместитель, способный не только в точности исполнить мои указания, но и сам проявлять инициативу. Хотя бы по нескольку часов в день. Не в качестве управляющего или наемного служащего, а как заинтересованное лицо. Конечно, ему потребуется несколько месяцев, чтобы как следует освоиться. И, разумеется, упорный труд и добросовестная учеба. Поэтому я прошу вас: подумайте. На сегодня это все.

Они молча дошли до ворот. Мимо сновали запряженные лошадьми, крытые брезентом подводы.

Корделия разволновалась; ее обуревали противоречивые мысли и чувства. Разволнуешься тут, если тебя выделяет человек, которого ты привыкла недолюбливать.

– Не знаю, как к этому отнесется Брук.

– Больше ни слова, прошу вас. И так сказано достаточно. Нам обоим нужно подумать недельку-другую. А теперь посмотрите сюда. Я люблю экспериментировать.

За воротами шла узенькая улочка, неровно выложенная булыжником. Они дошли по ней до пустыря и очутились на краю невысокого обрыва. Внизу бежала речка, а на другом берегу высилось новое трехэтажное здание из кирпича со множеством балконов и окон.

– Жилой дом для моих рабочих, – самодовольно произнес мистер Фергюсон. – Только в прошлом году закончили строительство. Не дворец, но что-то вроде этого – если сравнить с теми халупами, в которых они ютились раньше. Некоторые жили целыми семьями в одной-единственной подвальной комнатушке. Здесь им есть, чем дышать. Это не приносит прибыли, но я рад внести посильный вклад в дело социального обеспечения. Вы что-нибудь слышали о Роберте Оуэне?

– Нет.

– Великий новатор в этой области. Но он слишком далеко зашел. Главный смысл любого эксперимента – в успехе.

Час спустя Корделия одна вернулась домой. И в тот же вечер впервые поссорилась с Бруком.

Ему хватило бы и самого факта посещения красильни – в его отсутствие и без его ведома. Но это были цветочки. Настоящий взрыв последовал, когда она рассказала ему о неслыханном предложении отца: Брук усмотрел в этом преднамеренный выпад против себя лично и дал понять, что считает, будто она сама потворствовала тем намерениям – может быть, даже спровоцировала их.

Когда же она предложила пойти к отцу и вместе во всем разобраться, он бросил ей в лицо: "Вот еще!" – и вышел из спальни, хлопнув дверью.

Все это было так нелепо, что Корделии стало не по себе, тем более что она и так чувствовала себя виноватой за то, что невольно очутилась в стане противника. Ей льстила перемена в отношении к ней мистера Фергюсона и его высокое доверие. Но эта ссора свела радость на нет. Больше года назад она пообещала Бруку и себе, что найдет подход к его отцу, сделает так, чтобы он был доволен. Она старалась ради мужа; подчас это бывало тяжело, унизительно, против шерстки – и вот теперь, когда она преуспела, успех выглядит как предательство. Удары и контрудары семейной жизни привели к изменениям отношений внутри треугольника.