Симона Вилар - Леди-послушница

Всем известно, что пешим не устоять против конника. Артуру пришлось совсем несладко, он едва успевал уворачиваться под оскаленной мордой храпящего коня от обрушивающихся сверху ударов. Один он поймал на щит, но тот был такой силы, что боль отдалась до самого плеча. Закричав, все еще прикрываясь щитом, Артур сделал выпад: просто рубанул по оказавшемуся как раз рядом колену всадника, не прикрытому кольчугой. Тот дико взвыл, склонился, и Артур тут же схватил его за оплечье и со всех сил рванул вниз, выбросив из седла. И пока испуганная лошадь еще крутилась, пятясь от поверженного хозяина, Артур успел взобраться на нее, понимая, что пешему в такой мешанине конников — смерть.

Другое дело, что теперь Артуру мешала его лошадь. Он научился неплохо ездить верхом, но сражаться на коне — это совсем иная наука. Лошадь металась и шла как сама хотела, и Артур, уворачиваясь и разя, уцелел только чудом. Но все же не удержался в седле, когда конь взвился на дыбы, а он, уклоняясь от очередного удара, попросту выпал и опять очутился внизу — среди тел, огромных копыт и норовящего поразить сверху оружия.

И все же Артур умудрился выбраться из толчеи на склон холма, перевел дыхание и вдруг увидел, как совсем недалеко от него «рогатый» де Траси ударом палицы оглушил Вальтера Фиц Миля. Стальной шлем Вальтера выдержал, но сам он зашатался в седле и меч выпал из его ослабевшей руки. Лошади на миг разошлись, но де Траси уже разворачивал свою, чтобы напасть и добить поникшего в седле противника.

Артур сделал все, что мог, еще до того, как подумал. В его руке оставался треугольный щит, и он со всей силы запустил им в де Траси. И попал удачно — окованным углом угодил как раз в прорезь в шлеме рыцаря. Тот был оглушен, растерялся и проехал мимо. Когда он оказался боком к Артуру, тот бросился вперед, стремительным рывком послал свое тренированное тело вверх и взобрался по де Траси, почти как по лестнице, упершись ногой в его ногу в стремени, закинул вторую на круп коня, и таким образом оказался позади рыцаря. И пока тот не опомнился, Артур несколько раз с силой рубанул его по руке с поднятой булавой. Меч не прорубил прочную кольчугу, однако де Траси глухо вскрикнул, рука его обвисла, и он выронил свою смертоносную булаву. Артур мгновенно упер острие меча в горло рыцаря прямо под шлемом.

— Сдавайтесь, сэр, или я вспорю вас, как мех с вином.

— Кто требует от меня сдаться? — раздался приглушенный голос из-под закрытого шлема.

— Артур из Шрусбери.

— Ваш титул?

— Победитель Великанов.

Де Траси был так удивлен, что просто молчал, а потом его голова в рогатом шлеме поникла.

— Кто бы вы ни были — я ваш пленник.

Артур медленно убрал оружие и огляделся. И только тут заметил находившегося рядом Херефорда. Показалось даже, что сквозь прорезь шлема он различает удивленный взгляд графа.

Захват предводителя часто предопределяет исход боя. И когда де Траси покорно слез с коня и отошел, все еще удерживая на весу раненую руку, многие это заметили. Сказалось и страшное утомление: воины стали сдерживать коней, переводить дыхание, безропотно опуская оружие или протягивая его тому, кто рядом, в знак признания их победы. Потом они спешивались, некоторые еще могли стоять, а иные просто ложились на землю в страшной усталости, никли среди мертвых тел. Только лошади еще испуганно всхрапывали да стонали раненые.

После недавнего шума тишина оглушала, как будто все умерли.

Граф Херефорд подскочил к лежавшему ничком брату и дрожащими руками стал стягивать с него шлем.

— Вальтер, ты слышишь меня?

Тот медленно поднял веки, чуть улыбнулся, даже попытался привстать.

— Я успел? Все в порядке?

— Да, братишка, мы победили. И все благодаря тебе.

Вдруг он принялся вертеть головой, выискивая взглядом де Траси. Тот стоял, окруженный людьми из отряда Херефорда.

— Фиц Миль, прикажи своим псам отстать от меня! Я уже признал свое пленение. Мой победитель — Артур из Шрусбери. И клянусь Всевышним, если бы не этот парень, твой брат сейчас бы не скалился на меня, будто именно ему принадлежит победа.

Херефорд подошел. Меч чуть подрагивал в его руке, глаза горели сквозь прорези. Потом оба, не сговариваясь, сняли шлемы, оставшись только в кольчужных капюшонах.

— Твое счастье, барон де Траси, что ты не мой пленник.

— Могу догадаться. Но учти, я и ордалии [102] Ордалия — один из видов Божьего суда, когда требовалось доказать свою невиновность. бы не убоялся, чтобы доказать, что на той охоте не моя стрела сразила твоего отца.

Много позже, когда пленных и захваченный обоз уже отправляли к Фарингтону, а остатки войска выстраивались в колонну, граф увидел Артура. Тот сидел на склоне холма, обнимая голову своей соловой — лошадь была мертва, из ее груди торчало железное оперение тяжелого болта, а Артур все еще гладил ее по морде, словно хотел приласкать.

Херефорд был тронут.

— Успокойся, — сказал он, приблизившись. — Одну потерял — появится другая. Да и не это главное. Ты хоть знаешь, кого пленил? Это один из последних оставшихся в живых бастардов старого короля Генриха, барон де Траси. Отныне ты можешь считать себя богатым человеком, Артур. И уж я похлопочу, чтобы за спасение благородного Вальтера Фиц Миля Плантагенет посвятил тебя в рыцари.

Эти слова как будто привели юношу в себя. Он в последний раз провел рукой по голове соловой, потом бережно положил ее на землю и встал. Когда ему подвели мощного гнедого жеребца де Траси, стоившего, пожалуй, не меньше целой деревни, он только с опаской посмотрел на него и отступил. Херефорд с готовностью предложил ему выбрать любую другую лошадь.

— За мной долг за спасение брата. Я ведь все видел, но был далеко и уже не надеялся, что Вальтер спасется от разъяренного де Траси.

Уже когда Артур уселся на крепкую мышастую лошадку и поехал подле графа, тот неожиданно спросил:

— Признайся, это ведь ты увез Милдрэд Гронвудскую?

Артур бросил на него осторожный взгляд.

— Леди сама попросила меня об этом. А я еще до встречи с вами обещал доставить ее, куда она пожелает.

Херефорд продолжал внимательно смотреть на него.

— Это не потому, что она узнала… Ты не открыл ей мою тайну?

Артур не сразу и понял, о чем он, и лишь потом сообразил: граф намекал на свою болезнь.

— Плохого же вы обо мне мнения, ваша светлость, если думаете, что я начну всякое болтать о человеке, от которого видел столько добра. А увез я леди Милдрэд потому, что она рыдала и просила меня об этом. Позже я заметил на ее руках синяки. Догадайтесь сами, что там произошло, раз юная леди была готова нестись куда угодно, но только не оставаться с вашей семьей.

Херефорд поразмыслил немного и помрачнел.