Барбара Картленд - Против течения

Сэр Джон встал:

— Вы сказали мне все, что я хотел узнать, доктор Эштон. Я вам очень признателен. Сейчас я еду в Литтл Копл повидать мисс Шеффорд, но я не хотел смущать ее расспросами — ведь ей пришлось бы рассказать о том, насколько плохи их дела.

— Надеюсь, вы поможете им, сэр Джон?

В голосе доктора Эштона явственно прозвучал вопрос. Им владели одновременно и тревога, и любопытство: хотелось узнать, что собирается предпринять сэр Джон. Однако гость, протянувший руку для прощания, не открыл своих намерений.

— До свиданья, доктор Эштон, — сказал он. — И еще раз спасибо.

По пути в Литтл Копл, занявшем около двадцати минут, сэр Джон погрузился в свои думы и уже у самой деревни сообразил, что новый шофер не знает, куда ехать, и надо показывать ему дорогу.

Найти дом не составило труда. Машина остановилась у зеленой двери, остро нуждавшейся в новой окраске, и шофер выскочил, чтобы помочь пассажиру. Но прежде чем открыть дверцу машины, он дернул за ржавую цепочку старомодного звонка, которая висела у дверей. Цепочка была в одном месте разорвана и скреплена куском проволоки. Но даже к тому времени, когда сэр Джон с помощью шофера выбрался из машины и поднялся на крыльцо, дверь не открыли.

— Позвонить еще раз, сэр Джон? — Шофер протянул руку к цепочке, но сэр Джон покачал головой:

— Не надо. Я войду так. Возможно, никого нет дома.

Он толкнул дверь и вошел в прохладную тишину холла. Закрыв за собой дверь, он, медленно и слегка прихрамывая, двинулся к гостиной. Дверь была распахнута, и, войдя в комнату, сэр Джон увидел, что французские окна, выходящие в сад, тоже открыты. Подойдя к одному из них, заметил, что кто-то сидит под большим кленом на противоположном конце лужайки. Это было любимое место Энн. Закончив домашние дела, она уединялась там с книгой или шитьем, оставаясь в пределах слышимости, если кому-то была нужна.

Сэр Джон вышел в сад и пошел через лужайку. Энн сидела спиной к нему, и он с удивлением отметил, что ее руки праздно лежат на коленях. Она смотрела прямо перед собой на сад со старыми необрезанными фруктовыми деревьями и золотым ковром лютиков под ними. Сэр Джон подошел ближе. Траву давно не стригли, и она приглушала его шаги. Он подошел почти вплотную, когда Энн не столько услыхала, сколько почувствовала его присутствие и обернулась. Она вскрикнула, пораженная его внезапным появлением, и прижала руку к груди:

— О сэр Джон! Вы напугали меня.

— Виноват, — серьезно ответил сэр Джон. — Я звонил, но никто не откликнулся. Я и подумал, что найду вас здесь.

— Я забыла о звонке, — сказала Энн. — А если бы и вспомнила, то решила бы, что это неважно, потому что звонят вовсе не те, кому нужен доктор. — Она старалась сохранить будничный тон и, презирая себя за слезы, появившиеся на глазах, отвернулась, чтобы скрыть их.

— Разрешите сесть?

— О, конечно же. Простите, мои манеры нынче ни на что непохожи. — Она показала на свободное место на некрашенной деревянной скамье рядом с собой.

Сэр Джон обошел ее и осторожно уселся, вытянув больную ногу.

— Как нога? — спросила Энн.

— Лучше, — бодро ответил он, как будто этот предмет мало интересовал его.

Энн тяжело вздохнула:

— Вы очень добры. Спасибо, что навестили нас, сэр Джон. И я хотела поблагодарить вас за то, что вы уехали тогда. Я знаю, почему вы так поступили. Этот день я помню не очень отчетливо, особенно после того, как увидела папу и привезла его домой. Но Майра позже сказала, что вы уехали, и она поняла, так же как и я, что вы сделали это незаметно, потому что знали, как нам захочется побыть одним с нашим… с нашим горем. Я рада, что вы это поняли, сэр Джон. И благодарю вас за венок, он был очень красивый. Спасибо.

— Ваш отец был очень добр ко мне. Я всегда буду вспоминать его с теплым чувством.

— Я рада этому, — сказала Энн. — Вы ему тоже нравились, он считал вас талантливым человеком. В тот день утром он сказал мне, что вы далеко пойдете и станете одним из великих людей, которые помогут нашей стране преодолеть многие трудности и решить проблемы.

— Спасибо, что сказали мне это. А теперь вы позволите мне объяснить, почему я приехал?

— Конечно.

— Я приехал, — медленно начал сэр Джон, — потому что знаю: в этот тяжкий и горестный момент ваш отец хотел бы, чтобы я помог вам. Живя в этом доме как гость и беседуя вечерами с вашим отцом, я не кривил душой, когда говорил, что нашел в нем не только человека, с которым у меня много общего, но и человека, которого с гордостью могу назвать в числе моих друзей. И сегодня я приехал как друг вашего отца. Я знаю, что обстоятельства складываются для вас очень тяжело. Но верю, что, если вы позволите мне проявить дружбу, они не будут столь непреодолимы.

Энн улыбнулась ему слабой, безжизненной улыбкой, но и она смягчила выражение боли и страдания на ее лице.

— Спасибо вам, сэр Джон. Откровенно говоря, тут нечем помочь. Секретарь доктора Эштона привела в порядок бумаги отца, и выяснилось: первое, что мы должны сделать, это покинуть наш дом. Возможно, это звучит глупо, но я даже вообразить не могла такого. Я полагала, что, если мы с Майрой устроимся на работу, мы будем в состоянии содержать дом. Но это невозможно, и нам придется расстаться. Энтони и Энтониету возьмет к себе папина кузина — мы ее зовем тетя Элла, — Майра будет жить со своей подругой, пока не закончит коммерческие курсы, после этого мы с ней постараемся соединиться. Мы снимем комнату, может быть в Мелчестере.

— А вы? Что вы решили для себя?

— Я надеюсь найти работу. — Энн говорила спокойно, и ни в глазах, ни в голосе не было даже намека на слезы. Но сэр Джон знал, какая невыразимая мука стояла за каждой фразой о том, что семья распадается, о том, что она теряет близнецов, о том, что рвутся последние нити, связывавшие их с отцом, друг с другом и с домом. За всем этим стояло глубокое страдание.

— И вы полагаете, что найти место будет нетрудно?

Энн неопределенно развела руками:

— Должно же быть что-нибудь такое, с чем я могу справиться. Я хорошо готовлю, а на кухарок всегда спрос.

— Но вы не можете стать прислугой!

— Почему? Я хорошо мою полы, вы сами это видели. Вы всегда хвалили нашу еду, но не всегда знали, что готовила я.

Сэр Джон помолчал.

— У меня есть другое предложение, — сказал он. — Но захотите ли вы выслушать его?

— Разумеется захочу, — ответила Энн и, повинуясь порыву, добавила: — Я ужасно виновата перед вами. Пожалуйста, простите меня.

— За что?

— За сцену в тот день… в тот день, когда умер папа. Я вела себя безобразно. Теперь я знаю это. А вы были так добры и великодушны. В сущности, вы привели меня в смятение. Я была настроена враждебно и позволила себе лишнее. Потом я часто вспоминала о нашем разговоре, и мне было совестно. Папа любил вас, а вам тоже нравилось его общество. Этого было достаточно, чтобы я держала язык за зубами, я должна была понять, что не имею права вмешиваться, но тогда я думала, что поступаю правильно. А после, когда вы с таким тактом уехали и прислали те прекрасные цветы, я чувствовала себя ужасно. Я была не по-христиански непримиримой по отношению к вам. Так вот, сейчас я прошу вас простить меня.