Ирэн Фрэн - Желания

Удивление Тренди не укрылось от его матери.

— Ты его знаешь? Где ты его встречал?

Тренди промолчал.

— Стало быть, это правда — то, о чем мне вчера рассказали, — глухо добавила мать. — Командор сильно сдал.

— Он страдает бессонницей, — вмешался американец. — А с недавнего времени не ладит с Крузенбург. Говорят, они поссорились. Они совершили ошибку, проводя отпуск вместе.

— Но она вовсе не его любовница, — заметила Ирис. — Он любит только юных девушек. Говорят, она тоже. И иногда молодых людей.

— Она очень любит молодых людей, — поправил ее американец. — Она питается их горячей юной кровью! Но кто бы мог обвинить ее в этом? Опера — трудное искусство, требующее силы и властности. А силу и властность где-то надо черпать.

Ирис Спенсер достала из сумочки мундштук. Она вдруг занервничала.

— Откуда такие сплетни, Норман? — поинтересовалась она, повернувшись к своему спутнику.

— Когда без ума от оперы, интересуешься и тем, что происходит за кулисами.

Ирис прикурила. Повисла длинная пауза. Наконец Тренди решился спросить:

— А ты сама откуда знаешь Командора?

Ирис Спенсер вздохнула. И вздох этот выдал ее возраст.

— Это старая история. Тебя тогда еще на свете не было. Он опасный человек.

Теперь она выглядела по-настоящему усталой. Тряхнув волосами, Ирис взволнованно проговорила с ностальгической улыбкой:

— Опасный для юных девушек. Только для юных девушек… Но я была одной из Спенсеров, то есть реалисткой и бесстыдницей!

Внезапно к Тренди вернулось чувство юмора.

— И сумасшедшей, ведь ты крутила романы со всеми подряд!

— Сумасшествие, мой милый мальчик, сопротивляться Командору. Я на это осмелилась. Одна из немногих! — Ирис лихорадочно затянулась сигареткой. — Он специализируется на кино. Продюсер.

— Это ни для кого не секрет.

Она снова вернулась к светской болтовне:

— Вижу, ты забросил своих рыб! Жаль. Забавно иметь сына, окруженного скелетами и микроскопами. Скелет Моби Дика…

— Я уже тысячу раз говорил тебе, что киты не рыбы!

— Я просто шучу. Но я даже представить себе не могла, что рыбы приведут тебя к Командору.

— А кто привел к нему тебя?

Ирис Спенсер теребила бриллианты на своем вечернем платье. Она не изменилась, это правда, оставалась все такой же стройной, только была немного усталой. Вдруг Тренди со страхом подумал, что мать уже стареет, а он до сих пор так мало ее видел! И она избегает его — из-за мужчин, которыми не перестает себя окружать. Он так увлекся своими рыбами, что чуть не забыл о ней.

Ирис Спенсер снова вздохнула:

— Это старая история. У меня нет времени ее рассказывать. Я ненавижу прошлое. Мне кажется, я вызываю призраков, когда вспоминаю о нем. И потом, здесь не место…

Неожиданно на помощь Тренди пришел американец:

— Но, моя дорогая, в Опере всегда полно призраков. Это одно из последних предпочтений дьявола. Вспомни, сколько умерших голосов спит в глубине ее подвалов и ожидает там какого-то невероятного воскрешения…

Ирис повернулась к сыну и усмехнулась, но теперь не над ним, а над собой.

— Нам надо почаще встречаться. У меня есть что тебе порассказать. Командор… — Она стряхнула пепел с сигареты. — Странное имя, правда? На самом деле его настоящее звание — Коммодор.

— Коммодор?

— Он как-то объяснил мне — это морское звание в Голландии. Вероятно, он получил его от одного из своих предков. Его мать была креолкой. Вся его семья пришла с моря, с островов. Он много рассказывал, когда мы познакомились. В то время он был грустным и много говорил. У него был траур. Он овдовел. Его жена утонула через несколько недель после свадьбы. Она была певицей. Командор всегда обожал оперу. Он всегда сравнивал эту смерть со смертью своей матери. Он ее тоже обожал. Вероятно, эти женщины были похожи. Его мать умерла, когда он был совсем маленьким, и позднее мне рассказали, что она была сумасшедшей. Она эмигрировала в Европу с огромным наследством. Я была совсем юной в то время, и эта история сильно меня потрясла. Командор хотел сделать меня известной, как он говорил, обещал мне достать луну с неба. Но я воспротивилась. Я себя уважала. Тогда еще никто не знал, что он губил женщин. Он как раз только начал интересоваться актрисами. Но уверяю тебя, я в нем не нуждалась — я уже была очень известна. И у меня были деньги. Возможно, даже больше, чем у него.

Ирис помолчала минуту, задумчиво водя пальцами по бриллиантам.

— Я очень ему нравилась. Это был один из самых обворожительных мужчин, которых я когда-либо встречала. Прекрасный образчик вырождающейся расы.

Ирис Спенсер казалась настороженной. Так бывало всякий раз, когда она говорила о своей юности, словно пытаясь скрыть признаки возраста. Внезапно она расхохоталась, словно девчонка, слишком хрустально, чтобы это выглядело естественно.

— Но мы все постарели! — проговорила она, повернувшись к своему американцу. — Пора смириться с этим. Мои морщины — это мои путевые воспоминания.

В это мгновение своими светлыми волосами и сине-зелеными, фальшиво смеющимися глазами она напомнила Тренди Рут. Но без присущей той медлительности, спокойствия, молчаливости. И эта веселость, вернее, желание казаться веселой…

— Командор… — помолчав, сказала Ирис. — Не ожидала увидеть его сегодня вечером… Иногда я встречаю его на вечеринках. Мы обмениваемся светскими любезностями. И каждый раз я благодарю небо, что оно оградило меня от него. Он бы свел меня с ума, как остальных. Долгие годы он вел свою собственную игру. Это уже вошло в легенду. Он начинает уделять много внимания какой-нибудь девушке, молодой актрисе. Как только она влюбляется в него, он приводит ее на вершину славы, а затем начинает методично разрушать. Непонятно почему. Это должно противоречить его интересам, поскольку он продюсирует фильмы, в которых блистают эти девушки. И с каким талантом! Лично я предпочла сбежать от него. А чтобы мужчина заставил меня сбежать…

Американец попытался улыбнуться. Он в самом деле был очень влюблен.

— Я была слишком капризной, — продолжала Ирис Спенсер. — Командор, вероятно, это почувствовал. Он не настаивал. Если бы он настаивал… — Вдруг она стала серьезной. — Я ни о чем не жалела. Он был невыносим, изворотлив. В этом человеке было что-то двусмысленное. Словно в нем сражались две противоположные силы. Это зачаровывало, даже если было понятно, что, уступая ему, ты идешь навстречу своей гибели. В два счета, словно по мановению волшебной палочки, он мог дать женщине все. И все отнять. Казалось, ему все было позволено.

В устах его матери это были сильные слова.

— Все ему удавалось, — заметил Тренди.

Ирис резко сломала сигарету:

— Я бы не хотела его удачи.