Тадеуш Доленга-Мостович - Счастье Анны

— Как это?

Анна рассказала все, объясняя, что не писала о материальных трудностях Кароля, не желая отрывать тетю от дел и считая, что поступила в соответствии со своим долгом. Пани Гражина сосредоточенно выслушала все, после чего встала и обняла племянницу.

— Растрогала ты меня, Анна. Ты показала себя настоящей женщиной, достойной называться ею. Недалек тот час, когда посеянные идеи принесут повсеместный и обильный урожай.

Кашлянув, она добавила уже иным тоном:

— Но твой переезд в Варшаву имеет и плохую сторону: Объединение в Познани теряет одну из лучших сотрудниц. Ты совершенно уверена в Хепферовой?

— Вне всякого сомнения, тетя.

— Это хорошо. Из трех адвокатов, которые прошли наши инструкторские курсы, она самая старательная. Как идут у нее дела?

Анна пожала плечами:

— Ничего, ведет канцелярию и кое-что зарабатывает. Во всяком случае, по нашим тяжелым временам терпимо. Зато Пеля устроилась отлично, потому что получила должность юрисконсульта в управлении по протекции депутата Червиньского. Кушлювна понемногу перебивается, но как-то живет.

Пани Гражина, всматриваясь в одну точку, сказала:

— И как раз такую женщину, как Пеля, бросил муж. Вот так, деточка, мужчины по многим аспектам стоят значительно ниже нас. Хоть бы твой Кароль…

Анна пыталась защитить мужа, хотя в душе вынуждена была соглашаться с откровенным осуждением. Пани Гражина не скупилась на резкие слова, которые приобретали привкус порицания по отношению к Анне как бы за то, что она стала женой такого человека. Появление слуги прервало их беседу. Он доложил о прибытии пани Маркевич.

— Проси, — распорядилась пани Гражина и, обращаясь к Анне, добавила: — Я пригласила эту особу на обед.

Анна знала пани Маркевич с виду уже многие годы. Каждый, кто хоть раз побывал в кондитерской «Мазовецкая», не мог не запомнить квадратную фигуру ее хозяйки, бодрствующей с раннего утра до поздней ночи, вездесущей и всевидящей. Для Маркевич приглашение на обед к такой известной личности, как депутат Ельска-Шерман, председательница и защитница многих обществ, дама, которую принимали в самых высших кругах, было честью, достойной черного бархатного платья и соболиной накидки, а также нескольких крупных бриллиантов. Все это не очень украшало ее, но Анна знала, что Маркевич в сущности деловая женщина, а это самое важное. В то время, когда она открывала свой кондитерский магазин, на улице Мокотовской было шесть объектов такого типа, а сейчас осталась только «Мазовецкая», только она пережила кризис.

После кратких приветствий была затронута как раз эта тема, но тут попросили к столу, а точнее, появился Кубусь и заявил, что он голоден и что если мама скажет еще подождать, то лучше пойти в ресторан. Он был настолько поглощен предстоящим обедом, что забыл даже поздороваться с Анной.

— Куба, — позвала она, — ты не узнаешь меня или вообще не хочешь знать?

— О, это ты! Извини, Анка. Это здорово, что ты приехала!

Он поцеловал ей руку. При этом она заметила, что он не брит и что у него грязные ногти. В его жилете не хватало двух пуговиц, а галстук был завязан криво. Ничего не изменилось, он всегда был неаккуратным, и никто не заботился о его внешнем виде, ни у кого не было времени, чтобы заняться этим.

За обедом возникла неприятная ситуация. Кубусь в одном лишь был требовательным: он любил есть много и вкусно. К несчастью, обед в этот день не удался. Дамы, занятые разговором, не обратили внимания на недовольное ворчание Кубы, который злобно уничтожал подгоревший суп. Однако, когда подали баранину, которую он не любил, и в довершение к тому она оказалась жесткой, он резко отодвинул стул и вышел из-за стола.

— Я благодарю за такой обед! Это отрава, а не обед. Прошу меня извинить, но я предпочитаю пойти в первую попавшуюся харчевню!

— Якуб! — высокомерно заметила мать.

— Извините, — выдавил он из себя. — Человек не для того работает целый день как лошадь… До свидания!

Через несколько минут, в течение которых в столовой воцарилась тишина, послышались торопливые шаги и хлопанье дверей, причем входная дверь отозвалась громче всех.

— Извините, пожалуйста, моего сына, — отозвалась наконец пани Гражина.

— Нервный он, — снисходительно усмехнулась пани Маркевич. — Мужчинам, я вам скажу, только бы хорошо поесть…

— Действительно, обед не удался, — пожала плечами пани Гражина. — Вы уж нас, если можете, простите.

— Да чего там, хороший обед. Где вы берете мясо? Потому что если на Снедецкой, что в доме Райхмана, то я бы не советовала. И берет дороже, и всегда кусок плохого сорта всучит. Известно, службе доверять нельзя. Каждый из них свой процент имеет, вот и берут лишь бы что. То же и с зеленью. Если вы хотите иметь все первосортное, я бы посоветовала брать на Кошиках, у Мартиновой, третье место от входа по правой стороне. Правильный вес, а если вы сами раз-другой зайдете, то она готова и сверх еще доложить: женщина заботится о клиентуре, чтобы не лишь бы кто. Я сама у нее вот уже четырнадцать лет покупаю.

Пани Гражина уклончиво ответила. Анна склонила голову, чтобы спрятать улыбку. Эта благодушная Маркевич, видимо, представляла себе, что такая деятельница, как пани Гражина, у которой одно совещание следует за другим, у которой постоянно заседания, лекции, политические встречи, инспектирование многих организаций, располагает временем, чтобы заниматься какой-то зеленью, мясом и вообще обыденными домашними делами. Если бы Маркевич пришлось ежедневно прочитывать столько газет, даже если бы она только просматривала обычную литературу тетушки Гражины, то и тогда уже не смогла бы найти времени на ведение домашних дел. Правда, заведование такой кондитерской тоже не простое занятие…

— А у вашего сына, — спросила Маркевич, — наверное, много работы? Такой бизнес, как фабрика по производству шоколада, да еще такая фабрика, это не шуточки. На одного человека работы выше головы. Неудивительно, что пан Якуб, как я слышала, вроде бы продает прядильню. Трудно разорваться на две части…

Пани Гражина и Анна широко открыли глаза:

— Как это продает? Я ничего об этом не знаю, — отозвалась пани Гражина, пытаясь скрыть удивление.

Маркевич флегматично охотилась как раз за последней черешней в компоте. Видя, что ей не справиться, она потихоньку мизинцем левой руки помогла себе, выплюнула косточку и сказала:

— Вот лезет в уши человеку то одно, то другое: иногда правда, а иногда сплетня. Но с прядильней, наверное, правда, потому что там уже и судебный контроль произведен. Понятно — кризис. Пан Якуб не специалист… Долги, говорят, большие… Специалист, может, еще справился бы как-нибудь, выпутался…

Пани Гражина стиснула зубы, и Анна, хотя никогда не отважилась бы всматриваться в ее черты, чтобы прочесть мысли, роящиеся за этим олимпийским лбом, и без этого знала, какими болезненными были эти мысли. С раннего детства Кубусь был причиной постоянных огорчений пани Гражины. Гимназию он закончил с большим трудом, подталкиваемый репетиторами и отцом, который, будучи уже тяжелобольным, часами просиживал над ним, помогая готовить уроки. Дважды провалившись, Кубусь наконец сдал экзамены, хотя об окончании какого-нибудь высшего учебного заведения не могло быть и речи. Несколько лет, безрезультатно проведенных в университете, политехническом институте и в Сорбоне, убедили в этом всю семью, включая самого Кубуся. Последующие годы совершенного безделья прошли за чтением криминальных романов, в раскладывании пасьянса, в мимолетных, не очень разборчивых связях, пока мать не решила женить его на женщине решительной, культурной и прежде всего энергичной, которая должна была стать для него спасением. И именно Жермена, в то время секретарь секции отдыха Общественного объединения женщин, в высшей степени обладала всеми этими качествами. К тому же она очень нравилась Кубусю. Ее и выбрала пани Гражина. К общему согласию пришли достаточно легко, потому что Жерминович, муж Жермены, как раз в это время запутался в каких-то темных денежных махинациях и не мог не дать ей развода.