Ферн Майклз - Найди свою мечту

Руби счастливо рассмеялась.

— Самый лучший для нее выход — подать на развод. Господи, Опал, так приятно снова увидеть тебя! Заодно поможешь мне с торжеством. Марта ждет не дождется, когда можно будет открыть подарки.

— Я тоже пришла не с пустыми руками.

Наконец день рождения остался позади. Марта занялась подарками, Энди принялся гонять по двору на своем велосипеде, а сестры смогли вдоволь наговориться, насмеяться и наплакаться.

— Как чувствует себя мама? — вскользь спросила Руби.

— Не знаю. Я приглашала их на свадьбу, но они не приехали. Кстати, ты должна непременно познакомиться с моими сватом и сватьей. Они чудесные люди, настоящие родители. Все время смеются, шутят. Пока мы находились у них в гостях, отец то и дело похлопывал Мэка по спине, мать без конца обнимала и целовала его. Он разыгрывал смущение, но в жизни ему это не свойственно. Знаешь, когда Мэк звонит своим родителям, он никогда не вешает трубку, пока не скажет им: «Я люблю вас обоих». А вспомни нашу семью!

— Мы жертвы, — с глубокой печалью произнесла Руби. — Как и мама.

— Так, а теперь я хочу все узнать о майоре Блу и Калвине, — с некоторым лукавством заявила Опал. — Абсолютно все, без утайки, в мельчайших подробностях. Мы так долго не встречались с тобой.

Три часа спустя Опал осторожно поинтересовалась:

— Ты говоришь, что так и не получила от Калвина ни одной весточки? Как же это могло произойти? Ты ведь любила его всем сердцем. Почему ты не попыталась сама связаться с ним? Жизнь слишком коротка, чтобы отказываться от счастья. Вспомни о нашем горьком детстве. Такого я бы не пожелала и злой собаке. Но нам нужно как-то наверстать упущенное. Мы сами должны добыть свое счастье. Разве ты так не думаешь?

— Поздно…

— Что поздно?

— Я замужем, — нехотя выдавила Руби.

— Если бы ты захотела, давно могла бы получить развод. Нам больше не нужно спрашивать разрешения у матери и отца.

— Боюсь, у меня ничего не выйдет. Вся моя жизнь отравлена горечью и страданиями. Только в приходе Святого Андрея, работая как проклятая, я чувствовала себя счастливой, словно начиная узнавать, кто я есть на самом деле. Потом мы переехали, и я снова превратилась в прежнюю Руби Блу. Разве это тебе ни о чем не говорит?

— Просто ты псих, как и все мы, — усмехнулась Опал.

— Ты когда-нибудь станешь серьезной? — строго спросила Руби.

— Пытаюсь, не получается. Одно время, в Барстоу, я была серьезной. Признаться, я люблю этот город и всегда вспоминаю его, когда нервничаю.

Руби с нежностью посмотрела на сестру. С большими голубыми глазами и мягкими золотистыми кудряшками, миниатюрная и изящная, Опал была настоящей красавицей. Однако неприятно бросалась в глаза ее нервозность. Она постоянно смеялась, жестикулировала, ни минуты не стояла на месте, слишком много курила.

— Очевидно, ты считаешь себя независимым человеком, — заметила Руби.

— Почти согласна с этим. А что ты собираешься делать с Калвином?

— Не знаю, — неопределенно улыбнулась Руби и пожала плечами.

Опал гостила у них четыре дня. После отъезда сестры Руби чувствовала себя так, словно лишилась чего-то очень важного, целого куска своей жизни. Они так чудесно проводили время, предаваясь сплетням и воспоминаниям. Оказалось, папа все еще продолжает мочиться через трубку, о Грейс никто ничего не слышал с тех пор, как она переехала в Питсбург, а у Рены теперь в каждом ухе по четыре дырки для украшений. Она превратилась в настоящего магната и владеет десятью видами собственности.

Опал была самой красивой из сестер, и Руби немного завидовала ей, ее счастью, молодости и энергии. Правда, потом она со стыдом вспоминала, как они бойко перемывали косточки Амбер и отцу.

Расставаясь, сестры обещали не забывать друг друга, раз в неделю звонить по телефону и каждые две недели писать письма. В аэропорт Руби отправилась вместе с детьми и долго сквозь слезы смотрела вслед самолету, пока тот не превратился в пятнышко и не исчез в вышине.

Последнее время Андрей редко появлялся дома. Он постоянно отсутствовал по субботам, воскресеньям, часто пропадал ночами.

У Руби была своя собственная жизнь, заполненная каждодневными заботами и хлопотами. Теперь они с Андреем только ели за одним столом, да изредка спали вместе. Руби во всем винила проклятую командировку в Корею. Порой она буквально ненавидела своего мужа, но зачастую не испытывала к нему совершенно никаких чувств.

По армейской привычке Андрей требовал, чтобы Руби расписывала день детей буквально по минутам: работа по дому, уход за собой, игры с детьми и тому подобное. Это было что-то вроде графика. По субботам, прежде чем отправиться играть с друзьями в гольф, он проверял, насколько добросовестно сын и дочь относятся к своим обязанностям, и ставил плохо заточенным карандашом неряшливые звездочки. Руби была просто ошарашена, увидев это в первый раз. Марта же жила в постоянном страхе, отлично зная, что отсутствие звездочек не сулит ничего хорошего. Постепенно она превратилась в сплошной комок нервов и всегда вздрагивала в присутствии отца.

Чтобы получить, например, велосипед, Марта должна была заработать четыре звездочки или хорошо вести себя целый месяц. Увы, ей никак не удавалось это сделать. Однажды она уже была близка к победе, но отец случайно обнаружил под ее кроватью носок и, с торжествующим видом осмотрев дочь с головы до ног, заявил, что все придется начинать сначала.

Это окончательно вывело Руби из себя. Она не только обругала мужа «сукиным сыном», но и толкнула так, что он не удержался на ногах и пролетел через всю кухню. Андрей все свел к шутке, собрал свои принадлежности для игры в гольф и не появился дома до трех тридцати утра, а когда все-таки вернулся, он него разило спиртным.

Руби вновь и вновь спрашивала себя, почему она цепляется за этот брак без любви? Что мешает ей подать на развод? Судя но всему, в этом вопросе они с матерью одинаково смотрели на вещи: Руби не хотелось оставлять детей без отца. Опал придерживалась на этот счет противоположного мнения.

Андрей продолжал вести разгульную жизнь, и Руби все чаще ловила на себе сочувственные взгляды немногочисленных подруг. Впрочем, ей было все равно, с кем развлекался муж, лишь бы не досаждал.

Энди просыпался по утрам, едва услышав шум мотора машины, и топал на пухленьких ножках во двор, где начинал возиться со своим маленьким трехколесным велосипедом, крича во все горло, что собирается «чинить его». Руби снисходительно улыбалась, удивляясь сообразительности малыша, который всегда знал, как угодить отцу, чтобы не лишиться развлечений.

В один из дней, после обеда, Руби получила целый пакет писем. Одно, самое увесистое, из вашингтонского банка, заставило ее нахмуриться. При виде письма от Амбер с почтовой маркой Вашингтона она еще крепче стиснула зубы. Чем занимается там сестра, недоумевала Руби? На третьем конверте значилось имя Дикси Синклайер. Это письмо дважды переадресовывалось и, судя по марке, блуждало уже около месяца.