Энн Стюарт - Любовь черного лорда

Подойдя еще ближе, Киллоран заметил, что два окна на втором этаже распахнуты. Входная дверь тоже была открыта, и вообще дом, невзирая на то что кругом царило запустение, выглядел так, словно ждет хозяев.

В душе графа шла мучительная борьба. Он не желал поддаваться чувствам. Никаким! Он и так стал на себя не похож — сначала влюбился в Эмму, а теперь готов прослезиться на пороге старого дома. Но Эмме он дал понять, что ей нет места в его жизни, а дому и понимать ничего не нужно.

Между тем, ступив на порог, Киллоран сразу почувствовал, что внутри кто-то есть. Он уловил запах щелока и свежести, словно недавно кто-то вымыл полы. Они действительно оказались чистыми. Наваждение…

Граф стал подниматься по лестнице, не зная, чего ему ожидать — то ли эльфов и фей из сказки, то ли злодеев из реальной жизни. Но разве злодеи моют полы в доме, где двенадцать лет никто не живет?

На пятой ступеньке широкая дубовая лестница скрипнула. Киллоран помнил этот звук с детства, и сейчас он стал предвестником чего-то неведомого. В доме царило безмолвие, и все-таки он был тут не один.

Кто здесь, черт побери? Где искать это чистоплотное привидение или забредшего переночевать странника, он уже знал.

Когда-то первая спальня слева принадлежала его родителям. Это было еще до того, как отец стал графом, и они переехали в родовую усадьбу Киллоранов — место, которое он сам ненавидел. А здесь, в старом поместье, он был счастлив…

Киллоран вошел в спальню и сразу направился к окнам. С улицы тянуло свежим, холодным воздухом. Он закрыл оба окна, повернулся и увидел ее.

Граф знал, при всей невозможности этого знания, что найдет ее здесь. Сейчас он смотрел на Эмму, мирно спящую на широкой кровати его родителей, и не удивлялся тому, что видит. На ней было платье цвета весны — светло-зеленое, рыжие волосы перевязаны белой лентой, на щеке — след пальцев руки, испачканной пылью. Так вот кто моет полы в его доме…

Туфли Эммы, слишком маленькие для такой высокой и не худенькой девушки, были сброшены около кровати. Она спала, положив ладони под голову, и выглядела при этом беззащитной и очень трогательной.

То ли Эмма услышала, как он закрывал окна, то ли сквозь сон уловила звук его шагов… Она вдруг открыла глаза и тут же в изумлении ахнула.

— Это мой дом, — сказал Киллоран негромко — нужно же было что-нибудь сказать.

Эмма села, прижавшись спиной к резному изголовью.

— Я не знала, — прошептала она. — Мне никто не сказал. Дом был словно живой, но такой заброшенный, такой печальный, что я…

Она сбилась и посмотрела на хозяина печального дома с такой болью и надеждой, что внутри у него все перевернулось.

— Разве дом может быть печальным? — спросил Киллоран, подходя ближе.

— Конечно. Я думаю, он тосковал по тебе. Ему отчаянно не хватало тебя, хотя ты и оставил его, уехал…

— Без меня ему лучше, — граф уже знал, что они говорят не только о доме и оба понимают это.

— Нет, не лучше, — возразила Эмма и тут же задала вопрос по существу: — Как ты оказался в Ирландии? Почему ты пришел сюда? Ты ведь не знал, что я здесь, уж в этом-то я уверена.

Ее глаза и голос лишали Киллорана остатков самообладания. Он попытался собраться с силами и смог сделать это. Граф улыбнулся так, как улыбался на Керзон-стрит.

— Дело в том, что в моей жизни произошли кое-какие изменения. Эта земля и дом — все, что у меня осталось. Больше ничего нет.

— Неправда, — она покачала головой. — У тебя есть я.

Он молчал. В спальне стало совсем темно — ночь вступала в свои права. Все происходящее сейчас здесь было похоже на сон, а во сне ведь можно делать все, что захочется, разве не так? И Киллоран повторил то, что услышал:

— У меня есть ты. Даже не знаю, проклятие это или благословение.

Эмма смотрела на него не отрываясь.

— Все зависит от того, чего ты хочешь — проклятия или благословения, — сказала она еле слышно. — Или от того, хочешь ли ты, чтобы у тебя была я.

— А как ты сама думаешь?

— Могу лишь гадать.

Он понял, что Эмма говорит правду. Она на самом деле не знала, как сильно он ее желал — не только телом, но и душой.

Еще можно вернуть себе — и ей! — свободу. Что мешает ему повернуться спиной к Эмме, к этому дому, где он провел счастливейшие дни своей жизни, к самой Ирландии? Эта девушка начнет новую жизнь. В конце концов, она еще так молода.

Это будет первым его благородным поступком за последние двенадцать лет. Никому и в голову не придет, что он способен на такое, что уж лукавить, самопожертвование. Да, он должен это сделать — ради Эммы.

— Значит, ты предлагаешь мне выбрать? — словно не понял Киллоран. — Я, конечно, ценю твое предложение, но все-таки вынужден отказаться от него.

— У меня теперь есть деньги, — Эмма говорила совсем не то, что хотела сказать. — После отца осталось большое состояние…

— Зачем мне твои деньги?

— Я знаю, что ты и так богат, но…

— Я же сказал, что у меня остался только этот дом, — Киллоран сказал об этом так, словно сообщал, что потерял перчатки. — Удача мне все-таки изменила. Я поставил не на ту лошадь… Стало быть, сей печальный дом да немного земли — вот и все, чем я владею.

Огонек надежды, который еще теплился в глазах Эммы, окончательно погас. «Вот и к лучшему», — подумал Киллоран.

— Почему ты оставил меня тогда в доме кузины Мириам? — внезапно спросила девушка. — Просто ушел, после того как застрелил лорда Дарнли?

Киллоран с напускным равнодушием пожал плечами.

— Я сделал все, что хотел, — он пробежал пальцами по ее волосам. — Ты, конечно, чудо как хороша, милая Эмма, но мне ты больше не нужна.

— Я вижу, — она отвела голову назад. — Похоже, я должна покинуть твои владения.

Девушка хотела встать, но Киллоран не дал ей это сделать — удержал, положив руки ей на плечи. В легком зеленом платье Эмма казалась тоньше и изящнее, чем в черных одеяниях.

— А я-то думал, что владею и тобой.

— Ты же этого не желаешь.

— Эмма! Я, конечно, жесток, бессердечен, а сейчас к тому же еще и небогат. Но почему ты решила, что вдобавок к этому я глуп?

Ему бы следовало уйти. Прямо сейчас. Но Киллоран понимал, что не сможет этого сделать. Еще один раз, только один раз… Он и так обречен гореть в аду. По крайней мере, будет что вспомнить в пламени преисподней.

Граф наклонился и осторожно коснулся губами ее рта. И тут же понял, что не сможет устоять перед искушением.

Дыхание Эммы было теплым и легким. Уже не осознавая, что делает, Киллоран развязал белую ленточку, погрузил пальцы в копну рыжих волос и отдался нахлынувшим чувствам.

Эмма не выразила ни протеста, ни желания ответить. Она просто откинулась на спину и смотрела на склонившегося над ней Киллорана. Хватило этого нарочитого самообладания ненадолго — через минуту Эмма уже застонала.