Аманда Маккейб - Укрощение повесы

Она стиснула зубы и приподнялась на локте, желая встать и позвать на помощь. Кто-нибудь наверняка рядом.

И в этот момент она увидела Роба, он спал, положив руки на край кровати и уронив на них голову. Жатые рукава рубашки закатаны до локтей, волосы в беспорядке, под глазами залегли темные круги. Самое прекрасное зрелище, какое она когда-либо видела.

Проклиная слабость, заставлявшую ее двигаться очень медленно, Анна осторожно потрясла Роба за руку.

— Роберт, — прошептала она.

Он рывком проснулся, его рука взлетела к бедру, где раньше висела шпага. На секунду он казался совершенно ошеломленным, но потом сфокусировал взгляд на Анне, и его лицо засияло широченной улыбкой.

— Ты проснулась! — победно воскликнул он. — Анна, ты проснулась.

— Правда? — усомнилась она. Ее не покидало ощущение, что это лишь сон, сказочное видение, где они вместе и, наконец, в безопасности.

Он осторожно взял в ладони ее лицо — приятно прохладное прикосновение. Потом коснулся губами лба и щеки и убрал с висков спутанные волосы.

— Лихорадка прошла, — сказал он. — Как ты себя чувствуешь?

— Больной, разбитой и усталой, но живой, — ответила она, потом накрыла его руки своими и прижала к себе, словно боялась, что он снова куда-то улетит, как в ее сне. — Что произошло? Я помню Генри и тот донжон, но ничего больше. Где мы?

— В доме Уолсингема. Мы здесь уже три дня.

— Три дня? — Анна уставилась на него и увидела, что его лицо осунулось, а глаза запали, словно он тоже был болен. — И ты все это время был здесь со мной?

Он поцеловал ее руку.

— Кто-то же должен был прогнать того клоуна-докторишку, прежде чем он выпустил из тебя всю кровь.

— О, Роберт. — Она чуть не заплакала, когда поняла, что он был с ней, пока она металась в лихорадке, и за ней ухаживал. — Теперь ведь все хорошо? Или мы еще не можем выйти отсюда?

— Твоя лихорадка прошла. Конечно, теперь ты восстановишь силы. — Он говорил негромко и очень ласково, словно держа ее на расстоянии.

— Нет, я имела в виду, ты ведь не под арестом? А мой отец уже не подозреваемый? — спросила она, отчаянно желая узнать правду.

Роб сухо рассмеялся:

— Когда мы последний раз слышали о твоем отце, он пил эль в «Трех колокольчиках». Мы решили, что не стоит говорить ему о твоей болезни, пока тебе не станет лучше. На допросе Уолсингема Шелдон сдал всех своих сообщников. Один вид пыточных орудий заставил его все рассказать. Из труппы был только Эннис и еще два актера. И один недовольный тип из знакомых Шелдона. Не самый организованный заговор на памяти Уолсингема.

Анна кивнула, чувствуя огромное облегчение — и еще большую усталость. Отец и Роб теперь в безопасности — по крайней мере, сейчас. С ней рядом Роб. И она жива.

Жива, но ощущает ужасную слабость.

— Наверное, мне надо сейчас поспать, — пробормотала она.

— Конечно, — быстро откликнулся Роб. Он помог ее лечь на подушки и накрыл одеялом. — Тебе надо набираться сил. Сон поможет тебе выздороветь.

Не выпуская его руку, Анна начала погружаться в сон. Конечно, она выздоровеет, теперь у нее есть все, в чем она нуждалась.

Но прежде чем сон полностью ею завладел, она почувствовала, как Роб прикоснулся губами к ее лбу и прошептал:

— А теперь спи. Я хочу увидеть тебя здоровой и бодрой, прежде чем уеду...

— Не могу дождаться, чтобы отсюда уехать, — прошептала Анна, засовывая свои немногочисленные вещи в дорожный саквояж. В доме Уолсингема было темно и тихо, он давил на нее и ужасными воспоминаниями, и болезнью государственного секретаря. Казалось, эти стены впитали и ее собственные страх и боль. Поэтому, несмотря на очень доброе отношение леди Эссекс и ее матери, Анне больше всего хотелось попасть домой.

Где бы этот дом ни был.

Она остановилась с шемизеткой в руках и задумалась об этом. Конечно, она может вернуться в дом отца при театре. Обратно к шумным и суматошным улицам Соутворка, бухгалтерии отца и сбору арендной платы. Снова удерживать отца от излишних возлияний.

И тем не менее во время болезни она мечтала о другом — перед глазами мелькали соблазнительные возможности. Свой собственный дом, где всегда тихо и спокойно, свой сад, томики стихов, свой камин, где можно было бы сиживать по вечерам. И примостившийся рядом Роберт, весело рассказывающий о прошедшем дне и надеждах на будущее.

Анна потянулась к «Деметриусу и Диане», покачала книгу в руках. Мягкая обложка уже обтрепалась от постоянного чтения. Сможет ли Роберт оставить свой лондонский мир, полный опасностей и приключений? Обожание зрителей и шумные уличные потасовки? И все ради того, чтобы жить с ней в деревне и сочинять поэмы? И будет ли он счастлив без всего этого?

Она подумала о том, как он сидел с ней во время болезни, обтирал прохладной водой во время лихорадки, держал за руку. Каким ласковым, заботливым он был — и как сильно все последние события их сблизили. Это ведь может обнадеживать? Анна ему явно небезразлична, и однажды, может быть?..

Может быть, он полюбит ее так же, как она любит его?

Смеет ли она питать такие надежды?

В дверь постучали, и в комнату заглянула леди Эссекс.

— Я хотела посмотреть, не нужна ли вам моя помощь, но, вижу, вы уже почти все собрали. Надеюсь, вы не слишком утомились.

Анна улыбнулась. За то время, что леди Эссекс сидела у ее постели, подменяя Роба, читала ей вслух и обсуждала придворные наряды и слухи, Анна прониклась к ней искренней симпатией. Она была доброй и милой леди, но в ней также сквозила большая печаль, и это ясно показывало, что даже высший свет не избегает проблем этого мира. И мук любви.

— У меня так мало вещей, что едва ли от этого можно устать, — сказала Анна. — Мне надо уехать, прежде я привыкну сиживать у камина. Вы с вашей матерью изумительно гостеприимны.

— Несмотря на прискорбные обстоятельства, что к этому привели, мы рады, что вы у нас погостили. Вы дали моей матери возможность отвлечься, она очень нуждалась в этом. — Леди Эссекс взяла стопку белоснежных носовых платков и аккуратно вложила в саквояж Анны. — Полагаю, теперь вы вернетесь обратно в театр?

— Да. Я нужна моему отцу, как и вы — вашему.

— Моему отцу никто не нужен, — ответила леди Эссекс. — Как и моему мужу. Во всяком случае, не так, как вы нужны мастеру Олдену.

— Роб не нуждается во мне. Он только... — Внезапно она услышала за окном какой-то шум и торопливо подошла посмотреть. На мощенный булыжником двор вывели коня, и грум начал его седлать. Непривычное зрелище с тех пор, как Шелдона и Энниса увезли в Тауэр, казалось, никто из обитателей не покидал этого дома.

— Ваш отец уезжает по делам? — спросила Анна.

Леди Эссекс глянула ей через плечо и покачала головой: