Сьюзен Джи Хейно - Искушение и соблазн

Отец упрямо покачал головой. Он был такой слабый, такой грустный, что у Софи больно сжалось сердце.

— Нет, Фифи. Линдли сцапал меня, и закон на его стороне. Возможно, он заставил тебя поверить, что поддался твоим чарам, но он лишь использует тебя, девочка.

Софи почувствовала, как у нее загорелись щеки.

— Уверяю тебя, папа, ты ошибаешься, если думаешь, что между мной и лордом Линдли что‑то есть.

— Я все видел, chou‑chou [7] Малышка (фр.). , — прошептал отец. — Ты побежала за ним, надеясь, что он достаточно неравнодушен к тебе, чтобы отпустить меня.

Теперь уже все лицо у нее горело от стыда — и не столько из‑за того, на что она готова была пойти, сколько от унижения, что ее отвергли.

— Я должна была попытаться, папа.

— Зато мы в результате попали к доктору, — ласково прошептал он, похлопывая дочь по руке, лежавшей поверх одеяла. — Не дай ему обмануть тебя, Фифи. Если Линдли и жаждет чего‑то, то не любви, а мести. Не позволяй ему больше того, что уже позволила, слышишь, моя дорогая?

— Папа, я ему ничего такого не позволяла. А теперь постарайся уснуть, хорошо? Тебе нужно отдохнуть. Я буду здесь, обещаю.

— Как и этот чертов Линдли, я уверен.

— Да. И доктор — на случай если тебе что‑нибудь понадобится.

— К черту доктора! Это Линдли… из‑за него я не могу уснуть. Я… я волнуюсь за тебя, Софи. Послушай, ты должна уехать. Дождись удобного момента и уезжай отсюда. Поезжай туда, где ты будешь в безопасности.

Эта последняя фраза прозвучала до того нелепо, что Софи не смогла удержаться от смеха.

— И где же мне найти такое место, позволь тебя спросить? Надеюсь, ты имеешь в виду не постоялый двор, потому что там Линдли без труда меня найдет. Может, ты хочешь, чтобы я отправилась в Гейдон, где в нас стреляли?

— Нет… в Лондон. Отправляйся в Лондон.

— Чтобы снова жить в борделе? Нет, папа, я не хочу. Это не для меня.

— Нет, нет, конечно, я понимаю. Будь проклят этот Линдли! Кой черт его принес на нашу голову?

Отец опять попытался сесть, и Софи с беспокойством заметила, что его вновь охватили гнев и раздражение. Господи, он добьется того, что рана откроется и у него снова потечет кровь! Софи зашикала на отца, заклиная его успокоиться.

— Папа, прошу тебя, лежи смирно! — взмолилась она.

— Мало ему, что он поклялся уничтожить меня — теперь он вдобавок обратил свои взоры на тебя, ma petite [8] Моя крошка (фр.). ! А я… подумать только, что все это время я волновался из‑за того, что может сделать с тобой Фитцгелдер! А теперь получается, что бояться нужно было совсем не его.

— Боюсь, папа, что все‑таки его. Дело в том, что мистер Фитцгелдер считает, что я украла у него одну вещь.

— Украла?! Ты? Но, Фифи, ты ведь не воровка!

— Конечно, нет, папа. Но мистер Фитцгелдер потерял медальон и почему‑то подумал…

— Медальон?

— Да, такой маленький, золотой, но, по‑моему, не особенно ценный.

— Ты его видела?

Ой… похоже, она выдала себя, спохватилась Софи, но было уже поздно.

— Эээ… собственно говоря, я видела, как мистер Фитцгелдер держал его в руке. Это был тот самый день, когда я ушла от него.

— Опиши мне этот медальон, — неожиданно потребовал отец.

— Что? Ну‑у… такой маленький, золотой, в форме сердца.

— Он открывался?

— Медальон? — поразилась Софи. — Понятия не имею. Наверное… впрочем, я не видела.

— На нем было что‑нибудь выгравировано?

Господи помилуй, неужели отец подозревает, что она стащила у Фитцгелдера эту грошовую безделушку? Каким‑то непостижимым образом он оказался у нее в кармане, но она его не крала! Однако Софи не собиралась ничего рассказывать отцу. Сейчас ему необходимо уснуть. Значит, нужно сделать так, чтобы он успокоился.

— Возможно, так оно и было, папа, но я не успела его рассмотреть, — невозмутимо сказала Софи. — Вероятно, мистер Фитцгелдер просто обронил его, а потом счел удобным обвинить в этом меня. Ну а теперь спи. Тебе нужно отдохнуть.

— А ты?

— А я устроюсь в этом кресле возле твоей кровати.

— А где будет спать Линдли? — не отставал отец.

— Не в этой комнате, уверяю тебя. А теперь прошу тебя, спи.

Софи терпеливо расправила сбившиеся простыни и облегченно вздохнула, заметив, что отец перестал вертеться. Наконец его голова опустилась на подушку. Утром они придумают способ сбежать отсюда, глядя на его спокойное лицо, думала Софи. А пока ему нужно как следует отдохнуть и дать покой ноге. Доктор уверил ее, что теперь, когда удалось остановить кровь, отец быстро поправится. Оставалось только надеяться, что так и будет. А пока нужно выиграть время.

— Ты уверена, Фифи, что больше ничего не можешь мне рассказать об этом медальоне? — неожиданно спросил отец в тот момент, когда Софи, решив, что он спит, собиралась поудобнее устроиться в кресле.

Неужели отец действительно думает, что вещица имеет какую‑то ценность? Возможно, они смогут воспользоваться им, чтобы подкупить Линдли? Хотя, если честно, как‑то сложно было представить себе, что человек вроде лорда Линдли прельстится подобной побрякушкой… но, возможно, стоит попробовать. Все, что она пробовала до сих пор, не возымело успеха. Может быть, с медальоном повезет больше.

— Спокойной ночи, папа. Если тебе что‑то понадобится, я тут.

Убедившись, что все тихо, она осторожно сунула руку в карман и потрогала медальон. Да, жизнь несправедлива… но иногда это даже к лучшему. Софи бы в голову никогда не пришло украсть чужую вещь… и вот, пожалуйста, медальон оказался у нее в кармане. И то, что было несправедливостью по отношению к мистеру Фитцгелдеру, возможно, обернется благом для них с отцом. Утром они узнают, не заинтересует ли лорда Линдли маленькое золотое сердечко.

Медальон. Притаившись за дверью, Линдли слышал, как д’Аршо расспрашивал дочь о медальоне. Должно быть, это он и есть — Фитцгелдер умудрился его заполучить, а Софи украла его перед тем, как сбежать из дому. Вряд ли это просто совпадение. Но тогда почему она не скажет отцу, что медальон у нее? Если она действительно украла медальон, то наверняка действовала по приказу отца. Тогда зачем теперь скрывать это от него?

Все это звучало на редкость бессмысленно. Если только… может, девушка говорит правду? Возможно, она действительно не брала медальон. Но тогда с чего бы Фитцгелдеру вздумалось обвинять ее в краже? Конечно, медальон мог украсть кто‑то другой. Да, наверное, так все и было. Кто‑то еще знал о том, что спрятано в медальоне. Кто‑то, кому это могло быть выгодно.

Если так, то все усложняется.

Линдли с трудом удержался от смеха. Можно подумать, до сих пор все было просто. Д’Аршо представлял какую‑то ценность лишь потому, что знал имена и местонахождение тех, кто участвовал в этой игре. Но если в эту игру вступят неизвестные Линдли силы, то информация, которой владеет д’Аршо, моментально обесценится. Однако Линдли слишком близко подобрался к своей цели, чтобы покорно смотреть, как добыча ускользнет из его рук. Завладев медальоном и скрывавшейся внутри его тайной, любой, кто знал об их ценности, мог в мгновение ока превратиться из пешки в одну из ключевых фигур.