Сьюзен Джи Хейно - Искушение и соблазн

Фитцгелдер едва не рассмеялся ему в лицо.

— Ты имеешь в виду ту смазливую шлюшку, белошвейку Эудоры? Бог мой… ты серьезно?! Ушам своим не верю! Ты готов отпустить меня — ради нее?!

— Как видишь, готов. Эудора увезла ее до того, как мы с ней… ммм… успели закончить свои дела.

У Фитцгелдера на миг отвисла челюсть, а потом он принялся хохотать с таким видом, словно ничего смешнее он в жизни своей не слышал.

— Похоже, ты держишь меня за дурака, Линдли, — отсмеявшись, пробормотал он. — Выходит, ты тоже охотишься за сокровищем? Забудь о нем — Эудора ни за что не позволит тебе заполучить его. Да и твою цыпочку тоже. Видишь ли, Линдли, — с покровительственным видом продолжал Фитцгелдер, — дело в том, что Эудора по уши влюблена в отца девчонки. Да, да, в этого безмозглого лягушатника д’Аршо!

— Не смеши меня.

Какой вздор! Сам он никогда ничего подобного не замечал и не сомневался, что Фитцгелдер ошибся. Эудора никогда бы… Хотя, с другой стороны, он ведь уже раз ошибся насчет Эудоры, когда считал, что она никак не замешана в делах Фитцгелдера. Д’Аршо утверждал, что знаком с ней не один год, — возможно, их связывало нечто большее, чем казалось на первый взгляд.

Это многое бы могло объяснить — например, слова д’Аршо, что он не может жениться на женщине, которую любит и которая родила ему дочь, поскольку Эудора никогда этого не допустит. Да уж, безответная любовь, которая обречена с самого начала, порой толкает людей на странные поступки, покрутил головой Линдли. Оскорбленная женщина способна на все — особенно если речь идет о мужчине, который отверг ее любовь.

Продать его дочь в бордель — что может быть слаще подобной мести? И к тому же это как раз в духе Эудоры.

— И где же мне их искать? — спросил он.

— Что ж, Линдли, я тебе скажу. — Зевнув, Фитцгелдер с треском захлопнул толстую книгу. Потом спустил ноги с кровати и снова зевнул. Линдли почувствовал, что начинает потихоньку закипать.

— Проклятие, Фитцгелдер, у меня нет времени слу…

И тут Фитцгелдер его ударил. Это произошло настолько неожиданно, что Линдли едва успел присесть, иначе острый край увесистой книги рассек бы ему лицо. К несчастью, он все‑таки немного замешкался, и удар, хоть и пришелся вскользь, все же заставил Линдли на миг потерять равновесие.

Придя в себя, он бросился на Фитцгелдера, но тот с неожиданной ловкостью увернулся и юркнул под кровать. Когда он выскочил с другой стороны, в руках у него был тяжелый сапог. К сожалению, Линдли слишком поздно сообразил, что он задумал. Прежде чем он успел отскочить в сторону, сапог полетел ему в голову. Линдли и ахнуть не успел, как литой каблук угодил прямо ему в лоб.

Ослепительный сноп искр вспыхнул перед глазами у Линдли. В голове как будто что‑то взорвалось. Замычав от невыносимой боли, он покачнулся и вдруг почувствовал, что летит в темноту.

Хорошо, что Софи этого не видит, иначе он от стыда не знал бы, куда глаза девать. Это было последнее, о чем он успел подумать.

Софи предполагала, что за пару часов сможет отыскать дорогу в Лавленд, — к сожалению, она совсем упустила из виду, что не была там уже много лет. Вероятно, она просто свернула не там, где надо. И даже не один раз. В конце концов она все‑таки оказалась в крохотной деревушке — бабушка частенько посылала ее к тамошнему пекарю. Оттуда до Лавленда было рукой подать.

Ехать на кобыле было тяжким испытанием, однако Софи, довольная, что смогла наконец оказаться вне досягаемости мадам, не обращала на это внимания. Нервы ее были на пределе — ей чудилось, что кто‑то скачет за ней вслед, и Софи то и дело испуганно оборачивалась. К счастью, это была лишь игра воображения. Никто и не думал преследовать ее. Ей все‑таки удалось сбежать, поздравила себя Софи. Оставалось только найти Линдли.

Чтобы успокоиться, она пыталась думать об отце, но мысли ее то и дело возвращались к Линдли. Его улыбка, огонь в его глазах, когда он смотрел на нее, преследовали девушку. Да, она любит его, с горечью подумала Софи. Если Линдли убьют, ей незачем будет жить.

Конечно, Софи была достаточно умна, чтобы не понимать, что в сердце Линдли вряд ли найдется место для нее… но пока он жив, у нее еще оставалась надежда, пусть и крохотная, что когда‑нибудь, в один прекрасный день она снова окажется в его объятиях. За один миг подобного счастья она готова была пожертвовать всем.

Дорога, сделав поворот, незаметно уходила вверх. И вот перед ней Лавленд — точно такой же, каким он сохранился в ее памяти. Хотя… нет, конечно, он изменился.

Нет больше ухоженного сада, который так любила бабушка. Беленые стены дома, некогда сверкавшие свежей штукатуркой, потемнели от непогоды и времени, к тому же по периметру всего дома тянулась уродливая темная полоса, отмечавшая то место, до которого поднялись воды разлившейся в половодье реки. Софи едва не расплакалась при виде жалкого зрелища, который представлял собой так нежно любимый дом, в котором прошло ее детство. Ударив кобылу каблуками, она медленно въехала во двор, занимавший небольшое пространство между домом и конюшнями.

Спешившись, Софи осторожно заглянула на конюшню. Внутри не было ни души, везде царила тишина и уныние. Похоже, что сюда уже много лет никто не заходил, решила Софи. С общей картиной запустения до странности не вязался земляной пол, на котором остались следы от колес экипажа, лошадиных копыт и множества ног. Софи, нахмурившись, подозрительно разглядывала их, гадая, насколько они свежие. Может, она здесь не одна? Или… она опоздала?

Внезапно кобыла, насторожившись, тихонько заржала. Софи испуганно оглянулась. Вокруг по‑прежнему не было ни души, но она готова была поклясться, что слышала какой‑то звук. И он явно доносился снаружи. Вот… опять! Звук повторился. Стало быть, это не игра воображения.

Оставив кобылу в стойле, где та принялась с удовольствием щипать буйно разросшиеся сорняки, Софи перебросила через плечо узелок и поспешно юркнула в угол. Прижимаясь к стене, она бесшумно прокралась в дальнюю часть конюшни, постояла немного, прислушиваясь, потом глубоко вздохнула и осторожно высунулась наружу. Это было довольно рискованно, ведь там мог прятаться кто угодно. И все же Софи решила рискнуть.

И, как вскоре выяснилось, правильно сделала. Посреди двора на лужайке паслась лошадь. Лошадь ее отца.

Значит, он здесь! Слава Всевышнему! Да, он здесь… и он оставил лошадь за конюшней. Стоп, стоп, но почему он бросил ее так, даже не расседлав?! Софи почувствовала, как от щек отхлынула кровь, мускулы обмякли, сердце совершило прыжок и застряло в горле. Отец никогда бы не оставил бедное животное на произвол судьбы, если бы… Значит, случилось нечто ужасное.