Барбара Картленд - Нежеланная женитьба

— И что, позволь тебя спросить, ты намерен сделать?

— Что я намерен сделать? — повторил граф. — Я твердо и категорично заявлю Тайнмауту, что не дам разрешения на брак с Онорой. А если ему нужен объект для женитьбы, пусть поищет себе каких-нибудь других племянниц.

Графиня рассмеялась, однако ее смех звучал не весело, а скорее зло.

— Право, Джордж, неужели ты и впрямь собираешься сделать такую глупость? Ты ведь прекрасно знаешь, что все наши знакомые на коленях готовы умолять герцога стать их зятем!

И намеренно печальным голосом она закончила:

— К сожалению, у нас нет дочери, которую мы могли бы выдать за него замуж, но он согласился, понимаешь, согласился жениться на Оноре! Надеюсь, ты представляешь себе, что это значит!

Помолчав, граф медленно произнес:

— Полагаю, что с твоей точки зрения это означает, что ты будешь встречаться с Тайнмаутом еще чаще, чем теперь, хотя, по-моему, ты и сейчас проделываешь это слишком часто.

Графиня поняла — нужно действовать иначе. Она прекрасно знала, как обращаться со своим мужем, впрочем, как и со всеми остальными мужчинами.

Весело рассмеявшись, она подошла к нему вплотную.

— Джордж, дорогой, да ты просто ревнуешь! Как это мило с твоей стороны! Я, признаться, просто польщена.

Обвив мужа руками за шею, Элин повернула к нему свое прекрасное лицо и проговорила:

— Ведь тебе лучше, чем другим, известно, что я флиртую с герцогом лишь забавы ради. А то, что он поддается на мои уловки, делает мне честь, только и всего. Я ведь женщина холодная, ты это и сам прекрасно знаешь.

И, придвинувшись к мужу еще ближе, она страстно прошептала:

— Ты ведь постоянно упрекаешь меня в этом, хотя знаешь, как я тебя люблю.

Элин потянула к себе его голову. Все ее тело стало мягким, податливым… Граф не спеша обнял ее.

Запах экзотических французских духов, которыми всегда пользовалась графиня, казалось, лишил его способности соображать.

— Все это очень хорошо, Элин… — начал он.

Но тут губы жены коснулись его губ, не давая ему возможности продолжить свою мысль.

Когда она отпустила его, он смог только пробормотать:

— Ну мы еще об этом поговорим.

— О чем тут разговаривать, милый Джордж, — заметила графиня. — Герцог обещал жениться на Оноре, а поскольку он не хочет дожидаться, когда королева навяжет ему принцессу Софи, то о помолвке будет объявлено завтра. А мы с тобой скажем всем, что они обручились еще год назад, но тогда Онора была еще слишком молода, чтобы выходить замуж.

— Сомневаюсь, что кто-нибудь в это поверит, — ворчливым тоном проговорил граф.

Но графиня, понимая, что победа осталась за ней, не обратила на его тон ни малейшего внимания.

— Пусть все те, кто пытался заманить герцога в свои сети для своих дочерей или для самих себя, скрежещут зубами от зависти. Предоставь все мне, Джордж. Единственное, что тебе нужно сделать, это купить Оноре приданое, которое потребует немалых расходов. Впрочем, не сомневаюсь, ты в состоянии их выдержать.

— Что-то ты чересчур спешишь, Элин, — заметил Джордж. — Я еще не дал согласия на этот нелепый план, и я не собираюсь…

Он замолчал на полуслове, видя, что жена, вместо того чтобы слушать, направляется к двери.

— Нам нужно еще переодеться к ужину, Джордж, — бросила она. — Разве ты забыл, что мы ужинаем с Девонширами? Только не вздумай никому говорить о помолвке, пока Онора не приедет домой.

Графу еще многое хотелось сказать жене, но ее в комнате уже не было.

И только когда он неторопливой походкой следовал в свою туалетную комнату, ему внезапно пришло в голову, что, когда герцог Тайнмаут женится, он не будет представлять такой угрозы, какую являет собой на данном этапе.

Онора остановилась наверху лестницы, ведущей в гостиную.

В тот же миг внизу, в холле, хлопнула входная дверь. Очевидно, кто-то пришел.

В Лэнгстоун-Хаусе лестница между вторым и третьим этажами делала значительный крюк, а потолок над ней был куполообразным. Это позволяло слышать совершенно отчетливо каждое слово, произнесенное внизу. Бременами этот эффект причинял даже некоторое неудобство.

Однако такая лестница имела и явное достоинство — она позволяла видеть все, что творится в холле. Держась рукой за перила, Онора смотрела, как дворецкий принимает шляпу, трость и перчатки у только что вошедшего человека, и с замиранием сердца догадалась, что этот человек — герцог.

Не в силах двинуться с места, она лишь смотрела, как он поднимается по лестнице — высокий, широкоплечий. Лица его Онора не могла разглядеть отчетливо, однако то, что у него красивая и в то же время внушительная фигура, явно говорившая о его значимости, видно было невооруженным глазом.

И впервые Онора поняла, что если она выйдет за него замуж, как велит тетя, то станет герцогиней. От этой мысли ей стало не по себе, да и человек, которого ей прочили в мужья, признаться, ее изрядно пугал.

«Нет, это невозможно… Я никогда не смогу это сделать», — печально подумала она.

Она никак не могла придумать, что ей предпринять, чтобы избежать брака с этим незнакомым и совершенно чужим ей человеком. Тетя нанесла ей своим сообщением о предстоящем замужестве такой сильный удар, что Онора утратила способность здраво мыслить.

«Мама была бы просто шокирована, а папа, я уверена, не дал бы согласия на этот брак», — решила она.

Но хорошенько подумав, она уже не была в этом так уверена. В конце концов, папу постоянно приглашали к себе в гости люди, имевшие значительный вес в светском обществе, и он с радостью принимал эти приглашения. Иногда он даже смеялся по этому поводу.

— В среду мне предстоит нанести визит герцогу Мальборо, — говорил он Оноре за месяц до трагической смерти, — а это означает, что я буду ездить на лучших лошадях, пить лучшие вина и наслаждаться обществом самых выдающихся людей Англии. Что ты думаешь по этому поводу?

— Звучит заманчиво, папа.

И, секунду помедлив, она озорно сверкнула глазами и спросила:

— А почему они тебя приглашают?

— Я скажу тебе совершенно искренне, почему, — ответил отец. — Потому что со мной им весело. Я умею смешить людей. Мужчины считают меня хорошим спортсменом, а женщины…

Он помолчал и добавил:

— Ну о женщинах не будем!

— Но ведь ты не такой богатый и знатный, как все эти люди, с которыми ты проводишь столько времени, — заметила Онора.

— Знаю, потому-то это еще приятнее, — ответил отец. — Когда ты подрастешь, моя хорошая, ты узнаешь, что богатым частенько бывает скучно в обществе друг друга. Почти всем им подавай этакого шута горохового, которому заодно можно поплакаться в жилетку на свои беды. И уж поверь мне на слово, и у богатых их предостаточно.

Он рассмеялся, а Онора восторженно воскликнула: