Барбара Картленд - Нежеланная женитьба

Джим снова хихикнул, но на сей раз Кейт не обратила на него внимания. Только сейчас Онора заметила, что она держит в руке поднос с листком бумаги, ручкой и чернильницей.

Поставив поднос на столик в дальнем углу комнаты, который был накрыт розовой скатертью с круглыми следами от стаканов, Кейт приказала:

— Ну-ка садись и пиши своему благоверному, чтобы побыстрее приезжал и забирал тебя. Да объясни, что за все беспокойство, которое ты нам причинила, мы хотим получить триста фунтов стерлингов.

— Триста фунтов?! — ахнула Онора.

— А почему не пятьсот? — вмешался Джим. — В конце концов, это ведь первая брачная ночь!

— Верно! — воскликнула Кейт. — Уж конечно, не обеднеет, если даст нам пятьсот, а то и тысячу.

— Ну пожалуйста! — взмолилась Онора. — Не просите так много! У него при себе может не оказаться такой суммы.

Она очень боялась, что ей придется провести в этом ужасном месте всю ночь.

— А девчонка дело говорит, — поразмыслив, отозвалась Кейт. — Пиши пятьсот. У любого джентльмена такая сумма в доме найдется!

Онора печально подумала, что дальше спорить не имеет смысла. Кроме того, у нее было единственное желание — убраться отсюда подобру-поздорову.

Ее пугали и допрос, который устроила Кейт, и она сама, и Джим со своим дружком-приятелем, и странные размалеванные девицы. Они то и дело приоткрывали дверь и заглядывали в комнату, когда думали, что Кейт их не видит.

Чернила оказались бледненькими, а перо у ручки скрипучее и царапающее бумагу, но наконец Оноре удалось написать на листе следующее:

«Простите меня за то, что я поступила так глупо. Меня схватили двое мужчин и привезли сюда. Они говорят, что, если вы заплатите им пятьсот фунтов стерлингов за беспокойство, которое я им причинила, они меня отпустят.

Пожалуйста, приезжайте как можно быстрее.

И простите меня, если можете.

Онора».

Не успела она поставить под письмом свою подпись, как Кейт выхватила его у нее из рук и начала медленно читать.

— Ну даже если у этого герцога каменное сердце, он клюнет на это послание! — расхохоталась она.

Кейт отдала письмо Оноре и приказала:

— Пиши адрес и кому.

Поскольку конверта ей не предложили, Онора свернула листок вчетверо и написала:

«Его сиятельству герцогу Тайнмауту,

Тайнмаут-Хаус,

Парк-лейн».

Она вручила письмо Кейт, которая направилась к двери, на ходу что-то шепотом обсуждая с мужчинами.

Но не успела за ней закрыться дверь, как Кейт, спохватившись, вернулась обратно и прихватила поднос с письменными принадлежностями. Онора догадалась, что она тоже собралась писать герцогу, а вот о чем, было бы интересно узнать.

Опершись лбом о скрещенные руки, она с печалью представляла себе, как герцог рассердится, когда получит ее письмо.

Дверь отворилась, и в спальню заглянула одна из девушек, которую Онора видела у лестницы. На ней была прозрачная ночная сорочка, поверх которой девушка накинула шаль довольно сомнительной чистоты.

— Так ты и в самом деле герцогиня? — спросила она. — Герцогов-то я повидала, а вот герцогинь еще не доводилось. А какая ты молоденькая!

— Да я ею и стала-то только сегодня утром, — улыбнулась Онора.

— Вот если бы я была герцогиней, — продолжала девушка, — уж я бы не стала разгуливать по ночам да связываться с такой особой, как Молли! Если ее разозлить, она такого может наговорить, только держись!

— Не понимаю, почему она так рассердилась на меня, — проговорила Онора.

— Сейчас я тебе расскажу… — начала девушка.

Но в этот момент из холла донесся какой-то шум, потом чей-то громкий голос, и девушка, вздрогнув, проговорила:

— Это лорд Рокстон! Так я и думала, что он сегодня придет.

Не сказав больше ни слова, она захлопнула дверь. Онора с недоумением посмотрела ей вслед.

Снова послышались голоса. Кто-то прошел мимо ее двери. Онора вдруг испугалась, что лорд Рокстон, кем бы он ни был, зайдет в эту комнату и обнаружит ее здесь. Она была абсолютно уверена, что герцогу меньше всего хотелось бы, чтобы его друзья или вообще кто бы то ни было узнали, что она ночью сбежала из дома и связалась с людьми, которые требуют за нее выкуп.

Через некоторое время голоса стихли, и в холле снова наступила тишина.

«И как меня угораздило попасть в эту историю?» — в очередной раз задала себе вопрос Онора и опять не нашла на него ответа.

Наконец, когда ей уже стало казаться, что она сидит тут всю жизнь, дверь спальни отворилась.

Когда Онора вышла из гостиной, герцог еще раз налил себе коньяку. Он потягивал его, ощущая, как постепенно улетучиваются недовольство и раздражение, которые не покидали его весь день.

Ужин с новоиспеченной женой, от которого он не ждал ничего хорошего, вопреки ожиданию оказался вовсе не скучным, да и сама она была, несомненно, хороша собой.

Сначала он этого как-то не заметил, однако все вокруг только и делали, что превозносили красоту Оноры до небес, и герцог, подавив досаду, вызванную предстоящей женитьбой, волей-неволей вынужден был с ними согласиться.

Теперь он пришел к выводу — независимо от того, хотел он жениться или нет, — Онора как раз такая жена, какая ему нужна. Красива, женственна, изящна и к тому же, как он только что обнаружил, умна.

И все равно мысль о том, что он теперь женатый человек, приводила герцога в негодование. Это чувство посетило его еще утром, когда он ехал в церковь со своим шафером и с неприязнью думал о предстоящей свадебной церемонии.

Ночью его мучила бессонница. Когда забрезжил рассвет, он подошел к окну — деревья в парке были еще окутаны ночным туманом, а на небе исчезали последние звезды, уступая место первым солнечным лучам.

Внезапно у герцога — как и у Оноры — возникло непреодолимое желание убежать, скрыться, оставив свадьбу без жениха.

Но разве убежишь… Какие бы чувства герцог ни испытывал, он обязан вести себя, как джентльмен, в соответствии со своим высоким положением при дворе. Но как настоящий мужчина он презирал себя за эту авантюру с женитьбой и за то, что не попытался отстоять свою независимость.

«Да, дорого мне приходится платить за свой титул», — горько подумал он.

Для него все в день его свадьбы было окрашено горечью. Что бы герцог ни делал, все вызывало в нем внутренний протест. Когда он надел Оноре на палец обручальное кольцо, ему показалось, что это не кольцо, а цепь, которой он приковывает себя к ней на всю жизнь.

Так размышляя над своей незадачливой судьбой, герцог и не заметил, как допил коньяк и уже подумывал налить себе еще, но потом отказался от этой мысли. Особого пристрастия к алкоголю он никогда не питал, не стоит его приобретать и сейчас.

Придворная жизнь выработала у него одно хорошее качество — самообладание. И теперь, действуя как солдат на поле боя, он поставил свой пустой стакан, встал и, расправив плечи, направился к двери.