Патриция Поттер - Шотландец в Америке

Дрю вздохнул.

— А что шериф сказал о письме твоего отца?

— Я его не показала, — сказала она с вызовом, — я же знала, что он бы мне не поверил, а я не хотела бросать тень на доброе имя отца, тем более что у меня не было прямых улик против Кингсли.

Тишина оглушала. Габриэль могла почти слышать вопросы, которые не задал Дрю, чувствовала его сомнения… и безнадежность затопила ее душу.

— Ты мне не веришь, — упавшим голосом сказала она.

Дрю сделал вид, что не слышал. Вместо этого он спросил каким-то странным тоном:

— Говоришь, это произошло в мае?

Девушка кивнула.

— В марте напали на Керби, — сказал он медленно, — устроили засаду.

Она резко подняла голову.

— На мистера Кингсли?

— Угу, — кивнул Дрю, — и тут наблюдается некоторое совпадение, не так ли?

— Засаду? — повторила Габриэль. — Ты уверен?

Он снова кивнул:

— Я сам там был. Я случайно подслушал разговор троих человек в салуне, которые договаривались устроить засаду. Кто-то предложил им пять тысяч долларов, чтобы они убили Кингсли. На следующее утро я поехал за ними… ну и достаточно сказать, что планы эти не удались.

Габриэль была потрясена. Она ни минуты не сомневалась в правдивости Дрю. И, разумеется, он сорвал планы заговорщиков. Но если кто-то напал и на ее отца, и на Кингсли, то кто же?..

Холодок пробежал по ее спине. И то, что Дрю добавил, лишь усилило страх.

— Четверо… — сказал он. — А кто были те двое?

— Не знаю, — выдохнула Габриэль. — Отец не назвал их в письме, но, думаю, теперь они живут под другими именами.

— По-видимому, — пробормотал Дрю. — Но, предположим, тебе удалось бы добыть некоторые доказательства. Думаешь, Керби сознался бы в своей вине?

Габриэль опустила взгляд. Ее пальцы теребили край потрепанного плаща.

— Не знаю. Но, может быть, я сумела бы заставить его сознаться. Я даже… думала, что смогу убить его…

Повисло молчание, и Габриэль постаралась взять себя в руки. Не глядя на Дрю, она продолжала:

— Когда я уезжала из Сан-Антонио, то была… я сама не знала, на что готова. Я все время видела одно и то же: отец лежит мертвый в луже крови. Мне совершенно некуда было податься. Родственников у меня нет. Я могла думать только о возмездии — возмездии любой ценой.

И она беспомощно развела руками.

— А затем, когда я попала на перегон — наверное, то было в ночь паники или тогда, когда мы… — и она молниеносно взглянула на Дрю, — в ту ночь, что мы провели у ручья, после Уиллоу-Спрингс… словом, я поняла, что не смогу его застрелить. И никого другого тоже.

И она сжала кулачки.

— Но я все равно хотела, чтобы справедливость восторжествовала. И я решила найти все же какое-нибудь доказательство, что это Кингсли убил моего отца. Вот что я делала в главном фургоне. Искала доказательство его преступления. Или хоть какое-то объяснение случившегося…

Габриэль умолкла. Сердце в ее груди стучало, точно взбесившийся молот. Опасаясь, что она сейчас может увидеть, Габриэль повернулась к Дрю. Шотландец смотрел на нее так, словно видел в первый раз.

— Ты хотела убить Керби, — медленно произнес он. — Потому решила найти доказательства его вины. Ты считала его убийцей своего отца, а также подозревала в намерении убить тебя. И все это время ты ни разу не подумала о том, что он с тобой сделает, если узнает, кто ты есть. — Дрю умолк, удивленно покачал головой, — Ты, девушка, потрясла меня до самых печенок.

— А я думала, что тебя ничто потрясти не может.

— Тебе это удалось, — ответил он. — Человек, который рискует погибнуть под копытами обезумевших коров, утонуть или попасть в лапы индейцев — и все это ради мести…

— Нет, не ради мести! — перебила она его.

— Для чего же тогда?

— Во имя справедливости.

Дрю насмешливо улыбнулся.

— Ну, это просто другое название мести.

— Дрю, я должна узнать, что случилось. Ты можешь это понять?

— Конечно, могу, — сказал он, и взгляд его смягчился. — Я даже могу понять, что тебе хотелось убить человека, которого ты считала убийцей своего отца. Но я не понимаю, чего ты хотела достичь, прошмыгнув в лагерь, вынюхивая, кто есть кто, — ведь ты рискуешь жизнью.

Задетая за живое, Габриэль возразила:

— Я не прошмыгнула и ничего не вынюхивала.

— А как называется твое поведение?

— Я хотела установить правду с твоей помощь или без тебя.

— Без меня!

— Но ведь он убил моего отца! Он пытался убить меня!

Дрю покачал головой:

— Я не представляю, что Керби Кингсли вообще способен кого-либо убить. Думаю, гораздо вероятнее другое: тот, кто дважды устроил на него засаду, и есть тот самый человек, кто убил твоего отца.

Габриэль стиснула зубы. Да, в словах Дрю есть резон. Да, это похоже на правду. Но ведь отец сказал, что это был Кингсли. Она точно помнит его предсмертные слова. И она слишком долго держалась этого убеждения, чтобы вот так, сразу от него отказаться.

— Керби твой друг, — с упреком сказала Габриэль, — вот поэтому ты и мысли не допускаешь, что он может быть убийцей.

— Это верно, — согласился Дрю.

— А что, если ты ошибаешься?

Он помолчал.

— Если он не виноват, — продолжала она, — я не сделаю ему ничего плохого тем, что буду за ним следить.

— Но если он виноват, тебя могут убить, — Ты, значит, допускаешь возможность его вины?

— Нет, — сказал он тихо, — не допускаю. Просто хочу, чтобы ты взвесила рискованность и последствия своих действий.

— Неужели?

На лице его промелькнула грусть.

— Да. Именно поэтому я не вскакиваю и не бегу прямиком к Керби. Но я сам, кстати, никогда не был образцом добродетели.

Габриэль снова вложила руку в его широкую ладонь.

— Я знаю, что я делаю, и не дам себя убить.

Немного помедлив и закусив губу, она продолжала:

— И я, наверное, должна признаться, что уроков стрельбы мне не требуется. Несколько лет назад отец научил меня стрелять, так что я сумею себя защитить. Я ненавижу оружие — особенно после того, как на моих глазах убили отца, — но я знаю, как пускать его в ход. И я не ребенок.

Дрю хотел было рассердиться за эту новую ложь — но вздохнул и сдался. И впервые за время разговора в его взгляде Габриэль увидела искорки смеха.

— Да, ты не ребенок, в этом я с тобой полностью согласен. Сколько же тебе лет?

— Двадцать три.

Шотландец снял с нее шляпу. Девушка радостно тряхнула волосами, освобожденными от тягостной обузы, — и поймала его пристальный взгляд. Пристальный, но совсем другой, чем раньше. Он видел не безмозглую красотку, нет. В его взгляде сквозило почтительное восхищение.

— Все это чертовски запутано, — наконец сказал Дрю, но его глаза говорили совсем другое.

— Ты расскажешь ему?

— Знаешь ли ты, Габриэль, о чем меня просишь? Керби мой друг, а у меня не так много друзей в этом мире, чтобы я мог швыряться ими. Ты просишь меня предать его.