Элизабет Чедвик - Когда струится бархат

В дороге они провели четыре ночи, и брачные отношения еще даже не вступили в силу. Адам был слишком болен и измучен долгими часами, проведенными в седле, чтобы воспользоваться благами своего нового статуса. К тому же ни о каком уединении на ночевках не было и речи. Молодые спали вповалку вместе со свитой в больших залах домов, принявших их на ночлег, и главным образом старались потеплее закутаться в накидки и улечься поближе к теплу очага.

Хельвен вдруг обнаружила, что Адам сдержан и замкнут, как будто снова отступил за неприступный барьер отрочества. Он практически не разговаривал с молодой женой, даже глазами они встречались всего на короткий боязливый миг. Не будь Хельвен так озабочена физическим состоянием мужа и не сомневайся в своих наблюдениях за его действиями, она бы уже давно принялась поддразнивать его своим хорошо отточенным язычком.

Временами Адам чувствовал на себе взгляд Хельвен, но уверял себя, что стоит обернуться, как она сразу станет разглядывать развеваемую ветром гриву ее кобылы и не поднимет глаз, пока он не отвернется. Давая выход раздражению, Адам пришпорил Лайярда сильнее, чем требовалось для въезда в ворота замка, и в отместку испытал такой сильный толчок, от которого чуть не вскрикнул — нестерпимая боль огненной молнией обожгла все тело. Стиснув зубы, он перетерпел, со свистом втягивая в легкие спасительный воздух.

Его приветствовали охранники, и конюх уже мчался принять поводья Лайярда. Адам с такой силой схватился за дубовую луку седла, что резной узор впечатался в ладонь. Никто еще не сообразил помочь Хельвен слезть с седла, как та уже соскочила на землю и поспешила к мужу. Боль Адама поутихла, сменившись локальной и переносимой пульсацией. Он ощутил во рту кровь от прикушенной губы и приоткрыл глаза, чтобы увидеть рядом Хельвен.

— Я знала, что надо было еще на денек задержаться в Шрюсбери! Посмотри, кровь даже проступила на тунике!

— Успокойся, пожалуйста. — Адам оглядел многолюдный двор замка. — Или ты хочешь, чтобы мои люди подумали, что я привез сварливую мегеру?

— Адам, это вовсе не пустяки! — возразила Хельвен, чувствуя, как глаза увлажняются подступившими слезами. — До сих пор тебе очень везло. Но и сейчас ты можешь получить заражение крови или столбняк, а то и умереть, потому что пустил все на самотек! Ну как не браниться на тебя!

— Тогда уж делай это, когда мы наедине, а не при всем честном народе. Я согласен, что поступал неблагоразумно, но не хочу оповещать об этом каждого. — Он прикоснулся к щеке жены и заметил, что та слегка покраснела, а в глазах появился хорошо знакомый зеленоватый блеск, в котором он был готов утонуть хоть сейчас.

Адам поудобнее устроился в кресле с высокой спинкой, прикрыл глаза, стараясь совладать с мучившей его болью, и снова открыл глаза. Перед ним стоял Майлс, протягивая чашку с вином пополам с виски. Адам сумел изобразить искаженное подобие улыбки.

— Да мне вовсе не так плохо, как кажется. Просто тело затекло в седле.

— Как серьезны твои раны?

Адам выпил несколько глотков и почувствовал, как шотландское виски обожгло желудок, будто он проглотил горячие угли.

— Не смертельны, но побаливают. На всю жизнь останется рубец от бедра до ребер. Я столько всего натворил в Виндзоре, что досталось не только моему телу.

— Суд-поединок — это всегда огромный риск, — заметил Майлс.

— Да, разумеется, однако ты еще не знаешь и половины новостей. — Адам бросил взгляд в сторону Хельвен. Она стояла спиной к мужчинам и тихим шепотом разговаривала со своей служанкой Элсвит, распоряжаясь тем, как распаковывать дорожные сундуки.

Майлс тоже посмотрел на Хельвен.

— Поссорился с ней? — задумчиво поинтересовался старик, вспоминая подавленное настроение внучки во дворе замка.

— Похуже ссоры. — В самых общих чертах Адам изложил Майлсу суть недавних событий.

Старик поджал губы.

— Тогда понятно, почему ты так спешил уехать и не закатывать долгий пир для придворных стервятников.

— Я был сущим идиотом. — Адам опустил взгляд в чашку, которую сжимал в ладонях. — И если бы так не спешил очертя голову добиться своей цели, то не имел бы стольких неприятностей, верно?

— Возможно, — согласился Майлс, — но теперь по крайней мере ты отомстил за убийство Ральфа и заполучил ту, кого так желало твое сердце.

— Да.

Интонация Адама вынудила Майлса недоуменно приподнять брови. Помедлив, старик полез рукой в глубины своей туники.

— Я всегда предостерегал Хельвен, что глупо ходить по лесу в поисках деревьев, а теперь вижу, и ты вздумал бродить с другой стороны того же леса. И как же вы думаете встретиться? — сердито бросил Майлс, протягивая на обветренной и морщинистой от старости ладони искусно обработанный золотой предмет.

— Что это? — На миг зажмурившись от боли, Адам протянул руку и взял округлую застежку для накидки изящной саксонской работы. Застежка была выполнена в форме изогнувшегося волка, догоняющего собственный хвост, с глазами из маленьких красных сердоликов.

— Это принадлежало бабушке Хельвен, моей первой жене Кристен. Она была саксонкой, и брошь находилась в их роду с незапамятных времен. Я сам привез с севера эту штучку своей жене, прямо со смертного одра ее дедушки, после кровавой войны. Она дорожила этим предметом больше, чем любым из своих украшений, но не за красоту или изящество. Просто эта безделица для нас всегда символизировала новое начало. Я хотел подарить застежку Хельвен в день ее свадьбы, но сейчас подумал, что будет лучше, пожалуй, если она примет этот предмет в подарок от тебя, когда настанет подходящий день.

Адам поднял голову и встретил острый взгляд старика.

— Есть ли что-либо на свете, способное ускользнуть от твоего внимания? — невесело пошутил он.

— Поживи с мое, — столь же печально заметил Майлс. — Многолетний опыт никуда не денешь, а кроме того, я же знаю, что вы оба упрямее двух мулов. Я могу и не дождаться того дня.

Позади послышался шум, нарушивший наступившее молчание. Двое крепких на вид слуг наливали в ванну горячую воду из ведер. Когда снова наступила тишина, Майлс переменил тему.

— Здесь было так все спокойно и тихо, как в гнезде, покинутом ласточками. Ни слуха, ни звука от Давидда ап Тевдра, потерявшего своего юного брата.

— Знает ли он вообще, что парень у нас в руках? Ты уверен, что новость добралась до них?

— Два прошлых ярмарочных дня показали — валлийских физиономий там предостаточно. Все он знает, не сомневайся.

Адам нахмурил брови.

— Тогда чего ждет? Почему не появился?

Майлс развел руками.

— Может быть, Родри не представляет для них ценности. Возможно, братец хочет преподать мальчишке хороший урок, так сказать, нагнать страху. Все выяснить можно очень просто: объявить, что пленника публично повесят в один из ярмарочных дней.