Элизабет Чедвик - Когда струится бархат

— И поплатился за это, — заметил Адам с едва уловимым оттенком удовлетворения, хотя и мрачным тоном.

Родри насупился, потом глубоко вздохнул, и от движения груди сверкнула застежка на его накидке.

— Да, он заплатил за свою ошибку, — повторил молодой князь неестественно ровным голосом. — Однако наши набеги начались в отместку, нас спровоцировали на такие действия. Наши пастбища потравлены жителями Равенстоу да и твоими людьми тоже — с южной стороны. Прошлой осенью крестьяне одной из твоих деревень расчистили под пашню часть леса по нашу сторону границы. А на землях, хозяином которых был ле Шевалье, переместили межевые камни. Я это точно знаю, потому что как раз там и проехал, направляясь сюда. Мы только стараемся забрать назад свое! — Горящие глаза валлийца перебегали с Адама на Хельвен, то ли обвиняя, то ли защищаясь.

Адам склонил голову, соглашаясь с доводами.

— Я поговорю с моими управляющими и экономами, затем проеду по тем местам и сам посмотрю, что и как нарушено. Если хочешь, направь со мной своего представителя. Мир не воцарится, если ограничиваться полумерами. — Он нахмурился и сложил руки на груди. — Что касается твоих жалоб в отношении графа Равенстоу, тебе лучше поговорить с ним самому. Я не вправе говорить от его имени.

— Вот поэтому я и явился сюда, — мрачно заявил Родри. — Я ведь знал, что он будет здесь… Да и сам хотел бы засвидетельствовать мое уважение к лорду Майлсу. Нужно, чтобы ты предоставил мне надежную охрану для поездки в замок.

Адам с сомнением посмотрел на жену.

— Ты говорила, что де Жернон уезжает?

Хельвен кивнула.

— Уже, наверно, уехал.

— Да, — твердо сказал Адам, — я могу предоставить тебе надежный эскорт. — Он с любопытством посмотрел на молодого вождя валлийцев. — Как ты узнал, что я буду здесь?

Родри ответил хитроватой ухмылкой и погладил косматую гриву своего коня.

— Я понимал, что рано или поздно ты выедешь из замка размяться на коне или поохотиться. Надо было всего лишь внимательно следить. Я уже целый час за вами наблюдаю. — Ухмылка валлийца растянулась в широкую улыбку.

Хельвен залилась краской. Лицо Адама также побагровело, но совсем из-за другого.

— И что же ты услышал? — невозмутимо спросил он.

Родри оглянулся на своих людей, усмехнулся и сделал вид, что не понял вопроса.

— Достаточно, чтобы понять, как вам хорошо друг с другом, — захохотал он, оглядывая Хельвен, как заправский сердцеед.

— Ты прекрасно понял, что я спросил о другом.

Родри развел руками.

— Немного. Шум водопада, к сожалению, скрыл большинство слов и твоих, и того норманна, с которым ты разговаривал. Однако судя по твоему лицу, если бы я намеревался разгласить смысл вашего разговора, то не получил бы надежного эскорта.

— Ты имел возможность удостовериться в твердости моей руки.

Физиономия Родри осталась бесстрастной, но ухмылка исчезла. Молодой князь отвязал коня и стремительно взлетел в седло.

— Вы, норманны, — презрительно бросил он, — вечно тайно интригуете друг против друга. — Он оглянулся на своих воинов. — Фе финн и гвир эй ле э?

Краска залила лицо Адама. Тайное станет явным — он достаточно понимал по-валлийски, чтобы уловить смысл поговорки. Адам чувствовал на себе взгляд Хельвен, но не находил сил спорить с Родри.

— Забавно слышать это от валлийца, — парировал он и, повернувшись, бросил через плечо:

— Остин, перестань глазеть, словно болван, и приведи наших коней. Возвращаемся в Милнхэм.

Хельвен взяла в руки шитье, страдальчески сморщилась от одного его вида и с тяжким вздохом принялась втыкать иголку в материю. Рубашка для Адама, то есть довольно простое изделие. Однако в ее исполнении эта работа была настоящим подвигом, на который Хельвен могла решиться только во имя любви.

Ничем другим занять себя не удалось. Отец Томас, священник Адама, обещал дать ей почитать копию «Тристана». Однако завывание начавшейся бури объясняло долгое отсутствие святого отца тем, что тот не решился выехать из монастыря, удаленного от замка на пять миль. Посетивший замок странствующий музыкант, игравший на лютне, уехал еще на рассвете, когда ужасного ухудшения погоды никто не ждал, объяснив хозяевам, что стремится к ночи добраться до Ледворта. Возчик с товарами, от которого обычно узнавали свежие новости и сплетни, должен появиться не раньше чем через неделю. А настроение Адама было мрачнее, чем обрушившаяся на окрестности погода, заставившая всех держаться поближе к теплу домашнего очага. Хельвен бросила взгляд в сторону мужа, сидевшего за столом рядом с огнем в компании с кувшином вина и кубком. Три последних дня Адам все время был нетрезвым, он заливал в себя все новые порции вина, словно хотел изгнать какого-то демона. Сейчас он еще не был пьян, однако вечер еще только вступал в свои права, а кувшин, стоявший перед Адамом, еще был полон. Но к тому времени, когда они лягут спать, все будет выпито до последней капли.

Хельвен сердито воткнула иглу в льняное полотно, уколов при этом палец, и чертыхнулась. Адам поднял голову и лениво повел бровью. Хельвен сосала свой палец, уставившись на мужа хмурым взглядом.

— Адам, почему ты все время молчишь?

— Мне нужно принять решение, и я пытаюсь утопить свои сомнения в вине. Но они всплывают на поверхность и мучают меня или подсмеиваются со дна кубка. Надо снова наливать туда вино, и все начинается сначала…

— Какое же решение так мучает тебя? — Хельвен без сожаления отложила шитье. — Ты вряд ли додумаешься до чего-нибудь толкового, если будешь и дальше просиживать в облаке винных паров.

Адам наклонил голову, отстраняясь от жаркого потока, исходящего из очага.

— Я пытался заставить себя не думать, — кисло сказал он.

— Думать про Родри? Или про валлийцев?

— Да нет. — Адам потер лоб. — Раз мы условились о перемирии в Милнхэме, и я все сделал, чтобы выполнить свои обещания по этому соглашению, то с этой стороны у нас нет никаких неприятностей, да и не должно быть. У Родри сейчас хватает забот — ему надо навести порядок среди своего народа и не до того, чтобы тревожить моих людей или людей твоего отца. По крайней мере в ближайшее время… Господи Иисусе, Хельвен, а нет ли у тебя какого-то средства от мигрени? Голова так болит, будто вот-вот расколется.

— Сам виноват, — неодобрительно бросила Хельвен. — Если пьянствовать три дня подряд…

Адам исподлобья взглянул на жену.

— Я спросил о средстве, а не о причине.

— Средство? Отказаться от вина. — Хельвен встала и смахнула с платья обрезки нитей.

— Если у меня болит голова, то по причине, намного более сложной, чем чрезмерная доза анжуйского вина, — с обидой заявил Адам.