Элизабет Чедвик - Когда струится бархат

— Боже мой, смотрите, один из них горит!

Адам посмотрел в ту сторону, куда показывал пальцем Остин, и разглядел, что палубу одного из торговых кораблей охватило пламя. Ветер доносил с корабля рев пламени и крики людей, суетливо пытавшихся ведрами заливать огонь.

— Это «Алисанде»! — сказал Адам с уверенностью, подсказанной не умом, а интуицией.

Пока всадники смотрели на горящий корабль, застыв от ошеломляющего зрелища, какая-то фигурка с трудом выбралась из воды на причал, неловко встала на ноги и побежала, спотыкаясь и неуверенно ставя ноги, по направлению к ним. Конечно же, женщина — развевающиеся волосы были чуть ли не длиннее короткой туники. Адам вгляделся внимательнее, и сердце екнуло. Хельвен! Он узнал Хельвен и разглядел бегущего за ней Варэна де Мортимера, который быстро сокращал разделявшее их расстояние и уже вытаскивал нож, висевший на поясе.

— Ха! — крикнул Адам в ухо Лайярду, вновь рискнул пришпорить его и погнать галопом.

Варэн все внимание направил на Хельвен, словно паук на желанную муху и ничего другого до самого последнего момента не замечал. Склонившись над поверженной женщиной, он занес нож над ее горлом и только, когда всадник приблизился, де Мортимер поднял голову на шум.

Адам действовал без колебаний. В сложившейся ситуации раздумывать было ни к чему. Он двинул горящий факел, словно копье, прямо в изумленное лицо Варэна, вскинувшего взгляд вверх. Де Мортимер вскрикнул, подскочил и отшатнулся, нож со звоном упал на землю. Вопль Варэна прорезал воздух, напоминая предсмертный крик загнанного зайца. Он опустился на колени, прижимая руки к лицу, упал и стал кататься по земле в безумной агонии боли.

Адам спешился и кинул факел в лужу, где тот зашипел и погас. С решительным спокойствием, помогавшим пережить страшные часы поисков, он шел за катавшимся по земле де Мортимером, вытаскивая свой меч. Невозмутимо и уверенно он прекратил крики обожженного факелом врага — приставил клинок к его горлу и надавил на рукоятку.

Адам присел на колени возле жены.

— Хельвен? — неуверенно сказал он, торопливо осматривая ее, плотно сжал губы, когда увидел красные и синие следы пальцев на горле Хельвен. Внизу, на бедрах, также виднелись следы чужих рук. Адам сглотнул и поднял жену на руки, крепко прижимая к себе. В этот момент он понял, что никогда не сможет считать гибель Варэна грехом, о котором нужно каяться на исповеди. — Суэйн, принеси одеяло, — бросил он через плечо.

Хельвен вздрогнула, глаза чуть приоткрылись. Она ощутила, что ее голову поддерживает чья-то сильная рука, а другая мягко обнимает плечи. Но и Варэн временами был то нежным, то жестоким. Мысль сменило воспоминание о том, что де Мортимер собирался ее убить. Тело напряглось, и Хельвен стала вырываться.

— Лежи тихо, любимая, ты в безопасности, — послышался голос Адама. Нормальный, спокойный и знакомый голос.

— Адам? — Хельвен немного отодвинулась, чтобы заглянуть в его лицо и убедиться, что это не игра воображения. Рядом пылали факелы, подсвечивая золотисто-ореховые глаза и густые волосы. Она коснулась его лица и в изумлении огляделась. — Где Варэн?

— Мертв, — промолвил Адам со сдержанным удовлетворением.

— Умер?

— Да, умер, — слово упало, как тяжелое тело, брошенное в воду. Адам взял одеяло, которое Суэйн ухитрился где-то отыскать, и закутал Хельвен сначала им, а поверх своей накидкой, подбитой мехом.

— Он хотел знать, зачем мы приехали в Анжер, — слабеющим голосом сообщила она. Адам вскочил на Лайярда, а Суэйн подал ему Хельвен. — Я ничего не рассказала. — Зубы Хельвен выбивали мелкую дрожь. Она уткнулась лицом в тунику мужа и крепко стиснула его руками, как ребенок, напуганный ночным кошмаром. Адам поцеловал жену в макушку, глаза его предательски заморгали. Он мягко тронул Лайярда и поехал неспешным шагом.

Торнейфорд

Адам, подбоченясь, рассматривал мозаику, которую кропотливо выкладывали двое мастеровых — копию с разрушенной римской мозаики, находившейся в лесу возле водопада Рэадр Сифнос, но с несколькими изменениями, предложенными Адамом. После завершения работы новое мозаичное панно должно было превратить цветочный дворик замка Торнейфорд из чисто функциональной, засаженной растениями площадки в восхитительное место для отдыха теплыми летними вечерами.

Он отошел назад, к старому барьеру из дерна, и посмотрел на мозаику под другим углом. В панно преобладали оттенки осени — кремовый и бронзовый, красновато-коричневый, золотой и коричневый. Он перевел взгляд на жену, обсуждавшую с садовником место посадки новых растений мяты и шалфея, а также возможность отыскать клочок земли для высевания дельфиниума, столь необходимого для борьбы с недавним нашествием вшей.

Вся в делах, подумал Адам, скривив рот в легкой усмешке. За два месяца после возвращения из Анжу Хельвен непрестанно занималась всевозможными делами. Это нельзя было даже назвать занятостью, настоящее неистовое увлечение хозяйственными заботами. К тому же она совсем перестала разговаривать с Адамом. Во всяком случае, разговоры не выходили за рамки тривиальной малозначащей болтовни. Адам никак не мог понять, что творится в душе жены.

Хельвен не рассказывала, что произошло между нею и Варэном на борту «Алисанде» — ни единого слова. Однако Адам многое понял, анализируя ее поведение. В первые дни после освобождения Хельвен почти все время проводила в ванной, докрасна оттирая себя жесткими мочалками. Тут не требовалось слишком большого ума, чтобы догадаться: Варэн не только допрашивал свою пленницу. Однажды Адам прямо спросил об этом, но Хельвен сделала вид, что не слышала вопроса, но при этом настолько сникла, что этот безмолвный, но очевидный ответ поразил Адама до глубины души.

Он рассчитывал, что время и ласковое обращение помогут Хельвен прийти в себя, но все происходило с точностью до наоборот. С каждым новым прожитым днем она все глубже забиралась в свою раковину. Создавалось впечатление, что ни одно действие или слово Адама не могут изменить ситуацию к лучшему. Ночами было еще хуже. Хельвен не отвергала мужа, наоборот, часто требовала от него больше того, чем он мог дать. Причем вела себя с таким отчаянием и самозабвением, что близость не доставляла искреннего удовольствия никому из них.

Адам посмотрел на фигуры, размещенные в центральной части мозаики. Черные волки пытались преследовать собственные хвосты, а вокруг них кольцом бежали красные лисицы. Мастера занимались выкладыванием охотничьих фигур. Садовник куда-то удалился. Адам встал и неторопливо пошел вдоль цветочного дворика, намереваясь составить компанию жене. Та почему-то прижимала руку к животу, белая кожа приняла нездоровый вид и имела оттенок сыворотки.