Паула Вин Смит - Муза художника

— Тот звонок? Он был от Холлис. Девушки, с которой я встречаюсь.

Фрейя ждала, гадая, скажет ли он о Холлис что-то еще. Некогда она выслушивала о его девушках больше, чем ей хотелось бы знать. В начале отношений они всегда казались Питеру богинями на земле, пока в них не начинали обнаруживаться изъяны. Фрейя была хорошим слушателем, но этот шаблон ее утомил. Если ей не изменяла память, только за один тот семестр Питер сменил трех подружек, если не считать нескольких затянувшихся до утра свиданий.

— А чем ты сейчас занимаешься? Я имею в виду твою работу в Штатах.

Под его взглядом Фрейя начала чувствовать смущение. Все происходило сразу после завтрака; на ней была футболка для сна, и она еще не расчесывалась. Питер вдруг стал уделять ей больше внимания, чем раньше? Но ведь он только что обмолвился о своих отношениях с… как там ее?.. Холлис.

— Я устроилась работать на факультете искусствоведения, недалеко от маминого дома.

— Так ты по-прежнему в искусстве.

— Это только на время.

Она тотчас же пожалела о своей честности, но теперь должна была объяснить:

— Помогаю сортировать слайды, которые преподаватели используют для лекций по истории искусств. Каждый нужно пометить всевозможными категориями. Это часть большой работы по оцифровке коллекции.

Ей даже не нужно было смотреть на его реакцию, она и так знала, что он думает: такая работа как раз по ней. Однажды, еще когда они вместе проходили практику, Питер заметил: «Ты у нас занимаешься мелкой работой за кулисами, а я выхожу на сцену и представляю общую картину». После этого комментария Фрейя на несколько недель устроила ему «веселую жизнь».

— Значит, ты с тех пор так и не возвращалась сюда?

— Нет.

Она помолчала.

— Эта комната… он привык сохранять в ней свой особый порядок. У меня такое странное чувство, словно он по-прежнему мог бы находиться здесь, если бы все не было… — она сделала неопределенный жест рукой, — перевернуто вверх дном. Кажется, что его каким-то образом изгнали. Как будто ему пришлось уйти, чтобы обрести мир и покой где-то в другом месте.

— Они же были тебе как родители.

— Мистер Алстед был больше… как дедушка, мне кажется. Он рассказывал истории. Дал мне особенную монету, которую я должна была хранить, потому что она обладает силой отличать хорошее от плохого, и она все еще у меня.

Это прозвучало так по-детски! Ей хотелось выглядеть близкой спутницей Алстедов, а не подопечной, с которой они нянчились.

— А он когда-нибудь рассказывал тебе истории… про картины?

Так вот, значит, что на самом деле интересовало Питера.

— Я хочу сказать, даже тогда ты ведь должна была понимать, что это настоящие шедевры. Если бы я вырос в доме, где на стенах висит такое…

Он оборвал себя, не договорив.

Фрейя вспомнила рассказы Питера о его семье, где искусство не понимали и не ценили. Он потратил годы, доказывая отцу, что можно построить успешную карьеру в этой сомнительной области.

Питер пожал плечами, но в его жесте она усмотрела несбывшиеся ожидания. Вдруг Фрейя поняла: он не получил желаемое — не выяснил о картинах то, что ему было нужно.

Отлично. Она поднялась и обеими руками решительно толкнула кресло назад. Оно откатилось и с глухим стуком ударилось в стену позади нее. Фрейя вышла в центр комнаты и встала перед полотнами, выстроенными в ряд на полу. Изображенная на них женщина в темном могла, казалось, жить в любом культурном городе того времени: Париже, Бостоне, Буэнос-Айресе.

— Начать с того, что она такая независимая и так соответствует тому миру. Ей никто не нужен. Он должен был хорошо ее понимать, чтобы передать это.

— Ты меня удивляешь. Я никогда не рассматривал тебя как женщину, которая способна фантазировать о том, каково это — быть чьей-то музой. А ты бы хотела? Как Северина Риис?

— Так ее звали?

Фрейя снова посмотрела вниз, на таинственную фигуру в черном.

— Мне кажется, я никогда не думала о ней как о конкретном человеке, у которого есть имя.

Эти слова прозвучали в духе ее матери. Фрейю передернуло; она так и слышала громкий смех Маргарет, с которым она изрекла: «Ее имя? Я никогда не знала, что у нее было имя. Не уверена, что хочу, чтобы оно у нее было!» Фрейя не припоминала, чтобы в голосе Маргарет когда-нибудь звучала большая выразительность.

Конечно, для Питера важно было точно установить время и место написания каждой картины, поскольку это являлось частью его работы. Когда Фрейя боковым зрением взглянула на него, ей на мгновение показалось, будто Йон Алстед снова в комнате. Но когда он поднял руку, чтобы убрать прядь волос, упавшую на глаза, этот жест был так характерен для Питера, что иллюзия исчезла, лопнула, как мыльный пузырь. Фрейя поняла, каково было Софии видеть его у себя в доме. Наверняка каждая встреча с ним напоминала ей о том, что Йону никогда больше не стоять здесь.

— Так какие у тебя планы на сегодня? — спросил он.

Трудно было сказать, жаждал Питер, чтобы она поскорее ушла, а он мог вернуться к работе, или же хотел продолжить их разговор. Но причин не отвечать ему она не видела. Фрейя снова уселась в кресло, которое заскрипело, когда она откинулась на спинку.

— Собираюсь заняться поисками отца.

— Поисками? Он что, потерялся?

— Он…

Она задумалась, как это лучше преподнести.

— Он прячется.

— От тебя?

— От своих врагов.

Подчеркнув эту фразу, Фрейя выпрямилась и положила локти на стол мистера Алстеда, прижимая их к твердой поверхности так, словно полированное дерево могло поддаться ее мускулам.

— Скандальная личность?

— Не в публичном смысле. Это связано с его работой во время холодной войны.

— Шпион?!

Питер был по-настоящему изумлен. Хотя его семья переехала в Калифорнию, когда он был еще маленьким, Питер родился и провел раннее детство в Шотландии, куда «Шеврон корпорейшн» [11] «Шеврон корпорейшн» — интегрированная энергетическая компания США со штаб-квартирой в городе Сан-Рамоне, Калифорния. отправила его отца, инженера-механика, на работу по оснащению нефтедобывающих платформ в Северном море. Его мать выросла в Абердине. [12] Абердин — главный морской и рыболовецкий порт, третий по величине город в северо-восточной части Шотландии, административный и культурный центр области Абердин. Он, как никто другой, мог понять, каково было Фрейе провести годы своего детства за границей, прежде чем вернуться «домой», в незнакомую американскую культуру.

— Ты никогда не говорила о своем отце. Только о матери и ее любовнице.

Питер также был одним из первых, кому она решилась рассказать о своей матери. Его бесстрастная реакция человека, выросшего в Калифорнии, помогла Фрейе принять отношения Маргарет и Териз.