Кэтрин Куксон - Заговор двух сердец

— Ты правду говоришь, Бидди Дрю?

— Ага, я говорю правду. И в доме есть люди, — Бидди кивком показала на дом, — которые пойдут в суд и подтвердят это под присягой. И девка твоя получит три года, правда, если ей повезет.

Незванная гостья ошарашенно огляделась. Она увидела двух мужчин, стоящих у входа в конюшню, увидела лица в окнах, подняв глаза, она заметила одинокую фигуру в окне второго этажа и, узнав ее, снова рассвирепела. Повернувшись к Бидди, она заорала:

— Ну, насчет этого дела, я разберусь с Конни. Но одного она еще не успела сделать — она не стояла с задранной юбкой и не звала: «Сюда, Том; сюда, Гарри или там Дик; сюда». Твоей хозяйке — место в борделе. Она уж небось все себе там стерла. Бесстыжая сука, еще и своего черного ублюдка сюда приволокла.

Бидди спустилась по ступенькам и рявкнула:

— Заткни пасть и валяй отсюда! Двигай, а то я выполню свое обещание.

— Да пошла ты к черту! И вы все туда же. Все сгорите в гиене огненной. Выпивка это одно, а блуд — совсем другое. Я никогда не блудила, и моя девка тоже. Своровала! Не верю ни одному слову, чтоб вас черт побрал. — Бесси покачала головой, повернулась и побрела прочь. Вскоре ее совсем не стало слышно.

Бидди подождала, пока женщина скроется из вида, затем, подозвав сыновей, распорядилась:

— Проводите эту пьянчужку, убедитесь, что она дошла до дома. А тебе, Джимми, должна сказать, не забывай запирать калитку.

— Она была заперта, ма. Видимо, пьяница перелезла через стену со стороны леса, там высота всего фута четыре.

Бидди хмыкнула.

— Так иди за ней, — сказала она, — и убедись, что она пошла тем же путем.

Сын отправился выполнять приказание. А Бидди, минуя парадную лестницу, медленно обошла дом и вошла в кухонную дверь. Там, глядя на Фэнни, она произнесла:

— Интересно, что дальше? У ее собственных дверей! Говорила я раньше и снова повторю: она притягивает беду, как цветок пчелу. Она никогда не идет навстречу, беда приходит к ней сама.

— Ты права, ма, права. — Фэнни кивнула. — Я заварю свежий чай и отнесу ей поднос. Можно?

— Нет, я сама.

— Тогда я помогу тебе нести поднос по лестнице.

— Ладно, я что-то вдруг устала, сил совсем нет.

Фэнни взяла поднос и прошла вперед матери вдоль по коридору, через холл и вверх по главной лестнице. Когда они дошли до галереи, она остановилась и прошептала:

— Нести в спальню или в детскую?

Бидди большим пальцем показала наверх. Подойдя к детской, она остановилась и перевела дыхание, так как сильно запыхалась. Затем вошла вслед за Фэнни в комнату.

Тилли была одна, дети спали. Дождавшись, когда Фэнни поставила поднос и разлила чай, Бидди жестом выставила ее из комнаты.

Обе молчали. Наконец, Бидди подала чашку Тилли, которая застыла, глядя в окно.

— Вот, девуля, выпей.

Но Тилли не обернулась и не взяла чашку. Положив руку на оконную раму, она опустила голову и разрыдалась.

Бидди быстренько поставила чашку на подоконник, обняла, крепко прижала к груди молодую женщину, успокаивая:

— Будет, девуля, будет. Не обращай внимания, она мерзавка. Они все в этой деревне мерзавцы, все до единого. Дьявол давно бродит по их домам, живет в каждом: в женщине, мужчине, ребенке. Перестань, девуля. Вот, вытри глаза. Перестань. — Она слегка отстранилась и ладонью вытерла со щек слезы, теперь уже громко приговаривая: — Ты — хозяйка поместья, ты выше их всех. Ты можешь их продать и купить. У тебя хватит денег, чтобы купить всю эту проклятую деревню и выгнать их к чертям собачьим. Хватит, садись и пей чай.

Тилли села, выпила чай, подняла глаза на Бидди и спросила:

— Как я все это выдержу, Бидди?

— Будь собой, детка. Держи высоко голову. Бери детей с собой, куда бы ты ни шла. Если тебе нечего стыдиться, сплетни скоро улягутся.

Тилли как-то особенно посмотрела на Бидди и заявила:

— Она не моя дочь, Бидди. Ее родители — мексиканская индианка и белый мужчина.

— Белый?

— Да, я сказала: «Белый мужчина».

— Ты его знала?

Тилли не смутилась. С полминуты она сидела неподвижно, затем наконец произнесла:

— Да, я его знала, Бидди.

Бидди медленно отвела взгляд, взяла серебряный чайник и налила еще чашку чая. Протянув ее Тилли, она заметила:

— Тебе нечего стыдиться, девуля. Если хочешь знать, ты даже должна гордиться. Ты победишь, обязательно победишь.

На следующее утро в доме появился еще один посетитель, внесший куда большую сумятицу, чем пьяница Бесси Брэдшоу.

Тилли провела беспокойную ночь и встала поздно. Бидди приказала никому не будить ее, так что к завтраку Тилли спустилась почти в десять часов, до того зайдя только в детскую.

Утро выдалось теплым. Тилли подошла к высокому окну на террасе. Из него открывался вид на тропинку, сбегающую к озеру. Была видна лишь полоска воды, и Тилли подумала, насколько мирным и покойным все выглядит, но каким бесконечно одиноким.

Ночью она долго лежала, размышляя о своей жизни, которая на первый взгляд не была богата событиями. Но если копнуть глубже — изобиловала трагедиями с самого ее рождения. Отец Тилли умер при странных обстоятельствах. Мать вскоре тихо ушла в мир иной. Девочку воспитали дед с бабкой на украденные деньги, которые до поры до времени хранились в тайнике. В деревне ее не любили, поскольку невольно она стала причиной смерти двух мужчин. Она не устояла перед любовью хозяина этого поместья и ухаживала за ним двенадцать лет, до самой его смерти. Затем она родила его ребенка и, наконец, вышла замуж за его сына.

Тилли уснула, не успев задуматься над последним событием в своей жизни. И это было хорошо, потому что ночью она предпочитала не вспоминать об этих коротких годах, проведенных в Америке. Ведь тогда, подобно мужу, которому снились кошмары с лягушками, она бы видела страшные сны, населенные индейцами, усыпанные мертвыми телами, и мозги ребенка, забрызгавшие столб.

В дверь постучали, и вошел Биддл, который едва не споткнулся, торопясь подойти. Почти что шепотом он сообщил:

— Мадам, там к вам пришли.

— Пришли? Кто, Биддл?

Биддл сглотнул:

— Это лорд Митон, мэм.

Она встревоженно повторила:

— Лорд Митон!

— Да, мэм, и мне думается… я должен вас предупредить, что он… не совсем в себе, мэм.

Уже направляясь к двери, она спросила:

— На чем он приехал?

— В карете, мэм. — Биддл рванулся и открыл перед ней дверь.

Войдя в холл, Тилли увидела привидение, так ей во всяком случае показалось — там стоял старик в длинном плаще, накинутом на голубую ночную рубашку. На ногах — домашние тапочки, а на голове — высокая шляпа для верховой езды. Старик был небрит: на морщинистых щеках и подбородке жесткая седая щетина. Глаза глубоко ввалились и казались блестящими. Но посетитель явно плохо видел, потому что сощурился, когда, снимая шляпу, наклонил в приветствии голову, обнаружив солидную лысину. Но больше всего потрясло Тилли то, что под мышкой старик держал охотничье ружье.