Эжени Прайс - Свет молодого месяца

«23 мая, 1832 года.

Дорогой Хорейс!

Папа стал несколько менее нервным теперь, когда мы уже три месяца живем одни в Розовой Горке. А вот хорошая новость! Он согласился стать одним из основателей только что организованного нового Земледельческого и спортивного Клуба. После твоего отъезда он почти перестал бывать на собраниях Клуба весельчаков Сент-Клэра. Я понимаю, почему. У них собрания такие шумные и для человека, постоянно испытывающего боли, как папа, это утомительно. Да он и не был никаким гулякой. Новый клуб будет собираться в прежнем доме Сент-Клэр, там же, где и светский клуб, но папу привлекает «земледельческий уклон». Члены клуба будут составлять и читать доклады по различным вопросам выращивания хлопка, и сообщения нашего милого старичка будут иметь успех. Он с каждым днем пополняет свои сведения о приморском хлопке, дающем длинную нить. Так что вместе со мной радуйся тому, что он не только вступил в клуб, но и будет их главным секретарем, — скучнейшая работа, которой он будет страшно доволен.

Мы надеемся, что ты счастлив и что дела у тебя идут хорошо, и что ты иногда вспоминаешь нас.

Твоя любящая сестра Мэри Гульд».

«1 августа 1832 года.

С днем рождения, дорогой мой Хорейс Банч!

Мне просто трудно поверить, что моему братишке исполнилось двадцать лет! Если бы ты был здесь, мы бы устроили самое грандиозное празднество за всю историю Сент-Саймонса. Папа сегодня о тебе не говорил, и, вероятно, ничего не скажет, но тетя Каролина и мама Ларней, и Джули все поздравили тебя с днем рождения, и папа в душе тоже, наверняка.

Я дальше напишу тебе о менее важном событии, а то могла бы слишком расчувствоваться. Последние новости о браках: полковник Вильям Вигг Хассард наконец-то женился! Ларней об этом «сорока на хвосте принесла». Однако доктор Том не проявляет пока никаких признаков влюбленности. Если уж его поразит когда-нибудь стрела Амура, то, пожалуй, весь остров погрузится в морские волны! Хассарды — такие культурные люди, а доктор Том все ссорится с семьей Вилли из-за нескольких футов земли. Ты знаешь какой он упрямый. Я об этом немного говорила с Джоном Вилли, когда была в церкви. Капитан Александр Вилли опять нездоров, и Джон боится за здоровье матери, если неприятности будут продолжаться.

Так как сейчас август, у нас страшнейшая жара, но мои олеандры — просто розовые и белые облачка, и мирты тоже. У Джули была летняя простуда, но сейчас он поправился. Наша сестричка Джейн пишет довольно часто. У нее работа идет успешно, и особенно большим успехом она пользуется в балтиморском обществе. Папа каждое воскресенье спешит к дереву мистера Каупера, надеясь получить письмо от тебя, но не принимай эти мои слова за упрек. Мы знаем, что у тебя есть причина не писать. Слухи, конечно, до нас доходят, но мы ждем, чтобы ты сам написал. И ждем мы всегда с любовью.

Любящая тебя сестра Мэри Гульд».

Хорейс прочитал это письмо, стоя на углу улицы в Новом Орлеане. «Принцесса» была поставлена в док для покраски, и в ближайшие три дня ему нечего было делать. Откладывать письмо родным далее было невозможно. Никакого приемлемого оправдания не было. С коробкой почтовой бумаги под мышкой, он медленно дошел до площади Арм, нашел скамью под дубом и сел, чтобы обдумать, что же написать. Он был рад, что отец вступил в новый клуб. Он мог совершенно искренне это сказать. Ему, так же как Мэри, казалось забавным, что один из холостяков Хассардов женился. Он мог сказать, что он рад, что Джим и Алиса живут в своем доме и что он надеется, что они оценят красоту местности Блэк-Бэнкс. Он мог просить передать привет Джейн в Балтимор.

И главное: он мог, наконец, признаться, что работает казначеем на речном пароходе па Миссисипи.

Вверх и вниз по всей гамме заливался пересмешник, и у него сжалось сердце. Пересмешники были для него всегда связаны с островом Сент-Саймонс. Он закурил сигару, надеясь не допустить новой вспышки ностальгии. До тех пор, пока человек связан со своим прошлым сентиментальными переживаниями, он не станет свободным. Ему улыбнулась хорошенькая мулатка, проходя мимо. Он подмигнул ей, ностальгия исчезла и он поспешил в свою каюту на «Принцессе», чтобы написать письмо и покончить с этим.

«12 июля 1833 года.

Дорогой Хорейс!

Ты мне не поверишь, но папа сегодня за завтраком опять потребовал, чтобы я прочитала ему твое письмо, почти годовой давности. Оно истерто совсем в клочки. Я потеряла счет, сколько раз я его читала маме Ларней, а тетя Каролина неделями держала его у себя в комнате. Смешные мы, правда? Я стараюсь не обременять тебя своими письмами, но когда ты нам напишешь опять, пожалуйста, скажи нам, что тебе легче на душе от того, что мы уже знали, что ты работаешь на речном пароходе, и что в нашей любви к тебе никаких изменений не произошло. Я-то чувствую, что тебе стало легче, но пане было бы очень важно, если бы ты об этом написал. Ждать письма от тебя год очень большой срок для него.

За последнее время дважды смерть посетила остров. Капитан Александр Вилли и первенец Кингов, красивый мальчик, Вильям. Капитан Вилли был стар и болен, но для миссис Вилли это утрата, и мы все боимся, что доктор Хассард теперь будет устраивать еще больше неприятностей. Она благодарит судьбу, — и это правильно, — что Джон все еще не женат и находится дома, так что ее земля будет по-прежнему давать урожай. Его сестры не замужем и тоже дома, но ее настоящая опора — Джон. Он хороший человек, из таких, какие не часто встречаются. Конечно, смерть такого маленького мальчика, как Вильям Кинг, — очень горестное событие. Миссис Кинг вела себя удивительно мужественно на кладбище во время похорон. Благодарение Небу, ее муж был дома, когда это случилось. Он в это время почти всегда в отъезде. Ты знаешь, я плачу редко, но я плакала на похоронах мальчика. Почему так тяжело хоронить молодых? Не потому ли, что у нас чувство, что их обманули, что они так и не узнали жизни? Не знаю. Еще недавно жизнь казалась мне чем-то ясным, чем-то, что легко подчинить. Теперь она кажется более суровой и иногда непонятной. Ты знаешь, что мне уже двадцать четыре года? Ну, пора ехать на поля. Как обычно я напишу на будущей неделе.

Любящая тебя сестра Мэри Гульд».

«24 ноября 1833 года.

Дорогой Хорейс!

Я, наверное, писала тебе о славной паре из Ирландии — младшем брате покойного мистера Джорджа Эббота и его жене, которые откликнулись на просьбу вдовы Эббот приехать и помочь ей. Энергичный мистер Ричард Эббот с хорошенькой женой Агнессой, прелестный ребенок Дебора и няня-ирландка. Все как будто складывалось хорошо для милой миссис Мэри Эббот, но бедняжку будто злой рок преследует. Месяц тому назад Агнесса Эббот умерла во время родов, оставив новорожденную Энни, а вчера няня-ирландка умерла, и Мэри Эббот осталась одна с двумя детьми, требующими заботы. Она совершенно одна, так как убитый горем молодой отец уехал работать в Дэриен. Но Мэри Эббот — женщина мужественная и, кажется, любит обеих ирландских девочек так же, как собственных двух. Дебора, та, которая постарше, особенно мила. Я ловлю себя на том, что езжу в Орандж-Гроув возможно чаще, чтобы поболтать с этой обаятельной крошкой. Ей четыре года, но она умненькая, как шестилетняя.