Эжени Прайс - Свет молодого месяца

У нее сияли глаза.

— Бог выполнил свое обещание!

— Ты не возражаешь против того, чтобы жить в одном доме со всеми женщинами Вилли?!

— Ты же там будешь, не правда ли?

Он обнял ее.

— Я не достоин тебя. А уж ты, безусловно, заслуживаешь лучшего, чем это мотание туда и сюда, как я делал в течение всей нашей с тобой жизни.

Дебора высвободилась из его объятий, пробежала по кухне к его конторскому столу, взяла гусиное перо из стакана с дробью и вытянула табуретку у стола.

— Почему ты ждешь, мистер Гульд, дорогой?

Дебора не была уверена в том, что миссис Вилли и Маргарет Вилли одобряют новые занавеси, которые она сшила для комнат на третьем этаже в Поселке, но веселая, хотя и со странностями мисс Хериот Вилли тащилась на третий этаж на своих ревматических ногах почти каждый день, чтобы увидеть, какую новую «фантазию» придумала Дебора.

— Уверяю вас, голубушка, не думала я, что еще увижу этот этаж в таком виде снова. — Миссис Хериот осмотрела помещение с наклонной крышей, кое-где спускавшейся так низко, что Хорейс стукался головой, если забывал нагнуться.

— Мы здесь спали в детстве, знаете ли. Моя кроватка была в том самом углу у окна, где спит ваша Джесси. О, у нас здесь бывало весело и шумно. — Она подмигнула и подтолкнула локтем Дебору. — Наверное, и вам с мужем бывает здесь очень весело?

— О да, мистер Гульд любит посмеяться и пошалить, даже когда он очень устал, как обычно в это время.

Мисс Хериот посмотрела искоса.

— Вы считаете, что мама слишком загружает его работой?

— Просто он очень умелый плантатор, и не выносит, чтобы земля пропадала зря. А вашей маме хорошо с нами?

— Да, насколько ей вообще может быть хорошо. Клянусь вам, я только один раз видела, чтобы моя мать улыбнулась с тех пор, как старый Хассард хладнокровно убил моего брата. Совершенно хладнокровно. И остался себе на свободе, да еще и женился на следующий год.

— Мисс Хериот, мы говорили о том, довольна ли ваша мать работой мистера Гульда.

— О, — она щелкнула пальцами. — О да, о мистере Гульде. Какой он красивый, широкоплечий, достойный человек! Как вы считаете, он так же высок ростом, как был Мистер Каупер?

Дебора улыбнулась.

— Не совсем.

— Бедный мистер Каупер. Ему пришлось уехать с Сент-Саймонса и поехать умирать к сыну на материке. Но вот уж человек, который умел не падать духом, несмотря на все беды, которые ему пришлось вынести. Сын и дочь умерли, и бедная миссис Каупер тоже. Я никогда не забуду того, Что он сказал в церкви в воскресенье после похорон его дочери Изабель, а вы знаете, ее похоронили в тот же день, когда бедняге пришлось продать шестьдесят своих негров. А он любил своих черных, поверьте мне. Так что в то воскресенье у него было очень тяжело на сердце. Он стоял около своего дуба, — это было до того, как отец вашего мужа стал почтмейстером в Джорджии. Он у меня прямо перед глазами, — его седая грива развевалась по ветру, — вы знали, что он был когда-то рыжим?

— Нет, не знала. Но что же мистер Каупер сказал в тот день, мисс Хериот?

Ну, так вот и вижу его, как он прислонился к дереву. «Мисс Хериот, — сказал он, — я совсем как бедный Иов. Все мои беды обрушились на меня сразу. Но раз Господь обещал позаботиться о своих ягнятах, я осмеливаюсь надеяться, что он немного поможет и этому ободранному барану».

Они обе засмеялись, и Дебора выразила надежду, что мать мисс Хериот когда-нибудь вспомнит, как надо смеяться.

— Слишком поздно, дорогая. В этом доме никто не смеется, кроме нас с вами. Вы это заметили?

— Мистер Гульд смеется.

— Не часто. Теперь нет. Я нисколько не беспокоюсь, довольна ли мама вашим мужем.

— Не беспокоитесь?

— Какой в этом смысл? Больше никто не взялся бы. Я беспокоюсь о том, захочет ли ваш муж оставаться у нас, пока мама не скончается. Когда она уйдет, мы, наверное, продадим все. Но сейчас просителями являемся мы, а не вы.

Хорейс встретил Джима у развилки, где дорога на Поселок соединялась с дорогой к Кауперу. Никто из них не поздоровался.

— Куда собрался, Джим?

Голос брата звучал напряженно, нервно.

— Мне надо поговорить с тобой, Хорейс — обо мне.

— Хорошо. Можно прямо здесь, не сходя с лошадей?

— Все равно.

Хорейс ждал, чтобы Джим начал первым. Если у Джима было что сказать, пусть он скажет сам, без нажима с его стороны.

— Я хочу, чтобы ты вернулся домой.

— Домой?

— Домой в Блэк-Бэнкс. Это твой дом в большей степени, чем мой.

У Хорейса забилось сердце.

— Пожалуйста, брат, пожалуйста, вернись.

— Папа говорит, что у тебя был хороший урожай в этом году, Джим. Почти такой же, как у него. Это хорошо по нашим временам. Ты не нуждаешься в моем присутствии. Зачем ты будешь платить мне, раз сам все можешь сделать?

— Потому что я хочу, чтобы в доме были люди, — крикнул Джим. — Хочу, чтобы были твои девочки, чтобы слышать их голоса. Хочу сидеть за обеденным столом с людьми, которых я знаю! Боже мой, не могу же я обедать с неграми!

Хорейс пытался вспомнить этого сломленного жизнью, озлобленного человека таким, каким он когда-то был — находчивым, привлекательным, даже в своем высокомерии. Он и теперь был высокомерен, как правило, но это было пустое, беспомощное высокомерие человека, потерпевшего поражение, бросавшегося на всех — особенно на негров, — чтобы привлечь внимание к себе.

— Я должен обсудить это с Деборой, — заявил Хорейс категорическим тоном.

— Ничего подобного! Эта куколка сделает все так, как ты ей велишь.

— Я никогда не велю ей ничего.

— Ладно, ладно, знаю что ты очень благороден. — Он криво улыбнулся. — Я не это имел в виду. Просто я думаю, что Дебора захочет переехать, если ты хочешь. Я не могу себе представить такую жену, но тебе как-то удалось найти именно такую. Ты ее все-таки спросишь? И скажи ей — я так дьявольски одинок, болтаясь в этом большом доме, я… не уверен, что я могу наделать, если ты не вернешься.

Не ожидая ответа, Джим пришпорил лошадь и уехал домой.

— Ты будешь продолжать управлять полями миссис Вилли, если мы вернемся в Блэк-Бэнкс? — спросила Дебора, когда Хорейс рассказал ей. — Она надеется на тебя.

Он встал со своего кресла перед камином в верхнем этаже дома Вилли.

— Ты же понимаешь, что буду. Она бы разорилась, если бы я бросил ее.

— Тогда переедем сразу же.

Он посмотрел на нее. Она сидела, поджав ноги.

— Ты не раздумывала, правда?

— Нет.

— Но, Дебора, ты думаешь, мы сможем устроить семейное гнездо, такое, как мы хотим для наших детей, если будем жить с Джимом?

— Мы можем попробовать. А когда-нибудь, дорогой, твой брат сможет решиться продать нам Блэк-Бэнкс.

— Ха, за что это?

— За деньги. Нам немного не хватало бы на первый взнос. Не забывай, что у нас уже есть больше восьмисот фунтов.