Джо-Энн Пауэр - Ангел страсти

Делигер и Бартлет подскакали к нему с обнаженными кинжалами. Но кто-то успел схватить Делигера сзади и стянуть его с лошади.

Вику удалось отвлечь на себя внимание Бартлета.

— Вы ее не получите! — кричал Бартлет, отбиваясь от наседающего на него Вика.

— Следи за мной! — приказал Николас Вику.

В этот момент он почувствовал, как в бедро по самую рукоятку вонзился боевой топор. От боли Николас замер, не дыша, потом, собрав все силы, натянул поводья и повернул коня.

— Вик! — крикнул он, почти теряя сознание, — я… не могу!

Он упал на холку лошади. Вик подхватил его одной рукой и наткнулся на рукоятку кинжала, торчавшего из груди Николаса. Тот пытался отдать какое-то приказание, но еле слышно шевелил губами.

Вик выругался, перекрестился и рывком вытащил кинжал из груди своего предводителя, с криком отшвырнув его прочь. Затем подхватил поводья из слабеющих рук Николаса.

Немезида взвилась, и последнее, что увидел Николас, — полные отчаяния глаза Анжелы, прижатая ко рту тонкая рука, и Бартлет рядом с ней, красный от ярости.

Она подняла камень с пола подземелья, где ее заточили, и отметила на каменной стене восемнадцатый день своего пребывания в темнице замка, названия которого даже не знала. Анжела очень аккуратно вела счет дням. С этого начиналось ее утро, и, сделав отметку, она каждый раз молила Бога даровать Николасу жизнь.

Что-то скользкое проползло по лодыжке, она стряхнула насекомое, словно пылинку, не стоящую внимания. Попав в подземелье, Анжела с первого дня старалась без страха воспринимать все неприятные сюрпризы, которые сулило это место. Николас учил ее смелости, и она послушно выполняла его наставления.

Анжела оказалась способной ученицей и вскоре могла уже бестрепетно переносить лишения жизни в темнице. Укусы насекомых, находивших в себе дерзость нападать на существо, гораздо большее по размеру, мало волновали ее. Ибо таков закон природы — пытаться выжить за счет другого, неважно, какой ценой.

Анжела рисовала каждую отметину тщательно — длинную прямую линию — и уверенно, так как твердо верила, Бог не накажет ее Николаса. Несмотря на страшные раны на бедре и в груди.

Нет, он не мог умереть.

Ему нельзя умирать.

Он еще не исполнил клятвы — рассчитаться за несправедливость, отомстить обидчикам невинных людей.

За одно это Бог должен вернуть его к жизни.

Обязан.

Ради этого она готова взять на себя двойной гнет — за Николаса и за себя.

Что значит ее жизнь в сравнении с его? В масштабах вселенной это ничто. Песчинка в хаосе, сотворенном на земле Иоанном.

Ее титулы? Пусть забирает их. Земли? Он найдет способ конфисковать их, с Великой Хартией или без нее. В этом Анжела не сомневалась.

Она положила на место камень, потерла пальцем обручальное кольцо, закуталась в грязную, но теплую накидку. Прижалась к стене. Сквозь толстые решетки окошка под потолком древней темницы пробивались слабые лучи солнца. Анжела не питала иллюзий относительно собственной участи. Иоанн вряд ли пощадит ее. И Бартлет, и Делигер смогут доказать, что она не стала настоящей женой лорда Карлисли. К тому же, они забрали ее простыню — красноречивое вещественное доказательство.

Делигер не поколеблется воспользоваться возможностью и обвинить ее в убийстве Кретьена. Знает Бог, лорд Кретьен часто повторял на людях, как его молодая жена с удовольствием бы дала обет безбрачия, если бы отец разрешил ей.

Единственное, чего не знал Делигер, — каким способом убили Кретьена. По его мнению, подушкой, он первый высказал эту мысль… Почему?

Он знал настоящего убийцу своего хозяина?

Или, может быть, сам убил его?

От этой мысли Анжеле стало не по себе. Она выпрямилась. Сквозь решетку в узилище залетали редкие снежинки, каждая причудливой формы, они медленно падали на пол и таяли. Становились невидимыми, как последний вздох человека на подушке.

Неужели правда столь же невидима?

Есть ли какой-нибудь способ восстановить правду в том виде, в каком она известна Господу Богу? Открыть истину смертным? Иоанну?

Анжела молилась, она просила Бога дать ей возможность найти истину. Она должна успокоить внутреннюю потребность восстановить справедливость. Как ее Дьявол.

Но, конечно, Иоанну выгоднее не замечать обстоятельств, мешающих осуществлению его планов. Он, наверняка, не обратит внимания на слабое место в показаниях Делигера — отсутствие орудия убийства. Другое дело, если ей удастся доказать, что Кретьена убили не подушкой.

Но как?

Ибо, если ей не удастся этого сделать, она, несомненно, умрет.

Не здесь.

Не сейчас.

Возможно, Иоанн даже не созовет суд. Казнь может быть любая — веревка, удар топора. Какая разница? Ей все равно.

Она готова предстать перед Богом. Совесть ее чиста.

Ибо она исполнила большую часть долга на земле. Была покорна, щедра, добра. Верна себе и Богу. Хотя за последние несколько дней, проведенных с Дьяволом, она поняла, что зря так боялась мужчин и хотела обречь себя на одиночество. Бог простит ей эту близорукость. Ведь раньше ей не пришлось встретить никого, равного Дьяволу. И теперь уже не придется. Ни здесь, на земле, ни в ином мире. Она любила его всем сердцем, всей душой.

И ни Иоанну, ни Делигеру, ни графу Свонсдону не удастся изгнать из ее сердца преданность единственному человеку, сумевшему сотворить для нее рай на земле.

Анжела поднялась с обледенелого пола. Неожиданно ей предстало видение. В тусклом свете бледной утренней зари она различала фигуру той, которая охраняла ее в другом подземелье и предсказала ей великую любовь… если только она найдет силы в себе вынести все невзгоды.

Анжела мысленно обратилась к призраку, маячившему перед ее глазами.

— Научи, как вести себя, — безмолвно молила она.

И вдруг она услышала ангельский голос с небес. Или ей показалось? Она должна укрепить свое мужество и без страха встретить следующий удар судьбы, эти слова звоном отдались в ушах Анжелы.

Спустя несколько секунд раздались голоса, как обычно в это время пришли стражники, неся нечто, называемое завтраком, — водянистую кашицу.

Безмятежная улыбка осветила изможденное лицо Анжелы.

Заскрипела кованая дверь.

Просунулась рука.

— Идемте, миледи. Ночью прибыл король. Он хочет видеть вас.

Король Англии Иоанн, по прозвищу Безземельный, походил, скорее, на тяжело больного человека, нежели на монарха, и выглядел гораздо старше своих сорока восьми лет. Сотрясаемый приступами кашля, он тяжело погрузился в огромное высокое кресло и повелел удалиться двум стражникам, сопровождавшим Анжелу. Его темные, с проседью волосы спадали на лоб неопрятными прядями, словно он с утра не расчесывал их. Восседая на возвышении в одиночестве, он хищно наблюдал за приближением Анжелы, словно ворон, оценивающий добычу.