Саманта Харт - Любовная отрава

Óна медленно оглядела кухню. А затем вновь посмотрела в упор на Кэролин.

— Если сможете, — зловеще проговорила женщина.

Два следующих дня Лиза под руководством Кэролин мыла и приводила дом в порядок. Молодая негритянка то и дело ворчала, собирая уцелевшие табуретки и рассортировывая неразбитую посуду.

Дров у них не было, поэтому женщины сжигали в печке поломанную мебель, однако скоро обломков стало не хватать. Лизе пришлось выходить в лес, чтобы собирать хворост, но бесконечная работа по дому плохо действовала на нее.

Днем, когда в окна проникал яркий свет, усталая, но довольная Кэролин не могла нарадоваться тому, что вновь оказалась дома. Но ночами кухня наполнялась зловещими тенями, а скупой огонь в очаге не мог защитить их от холода и сырости, проникающих во все щели.

В сумерки дом обретал свое истинное лицо: в это время суток становилось особенно заметно, что он находится в полном запустении. Когда темнело и по дому начинали проноситься таинственные шорохи и скрипы, а потом наступала бесконечная ночь, Кэролин начинала понимать, что оставаться в Тимберхилле еще на какое-то время было просто глупостью.

На третье утро Кэролин, стоя в дверях, наблюдала за Лизой, тащившей охапку хвороста. Мрачное выражение ее лица отражало отношение служанки к подобному труду.

Вздохнув, Кэролин затворила дверь. Лиза бродила по гостиной и непрестанно бубнила себе под нос что-то об «этом доме с привидениями».

Несмотря на огонь, Кэролин замерзала. Днем тихие голоса, нашептывающие ей о прошлом, замолкали. Она наслаждалась тем, что находится в своем доме, что может полной грудью вдыхать дурманящий, холодный воздух.

Но ночью — и Кэролин это знала — дом не мог служить укрытием.

— Лиза! — тихо позвала Кэролин, вновь начиная сомневаться в своем решении остаться в Тимберхилле. Приехать в усадьбу, где ее никто не ждет!.. О чем только она думала?

Женщина еще раз позвала служанку, но та не отзывалась. Встревожившись, Кэролин направилась в гостиную. Лиза стояла оцепенев среди пыльной мебели. Лицо ее искажала гримаса страха.

— Я не отвечала… — прошептала негритянка, — потому что думала, что это Смерть зовет меня…

Кэролин вздохнула:

— Твоя голова забита какой-то ерундой. Оставь работу на потом, Лиза. Мы едем в Юдоксию на поиски моей тети.

Извилистая дорожка вела к броду у скал Вилимахана-Крик, потом исчезала из виду и вновь появлялась на склоне утеса, чтобы скрыться в зарослях деревьев.

Кэролин направила фургон прямо в реку, туда, где был брод. Миновав бурлящий поток, они выехали на открытое пространство, изрезанное кукурузными полями. По бокам дороги то тут, то там возвышались золотистые стога сена.

За невысокими холмами с круглыми верхушками прятались небольшие домики и фермы Юдоксии. В самом центре деревни стояло красное кирпичное здание суда, белая пресвитерианская церковь с колокольней, дом собраний квакеров и несколько магазинов.

Юдоксия была сравнительно молодым поселением. Среди тех, кто первым обосновался здесь, был Элиас Тилбери, дедушка Кэролин по материнской линии. А деревню назвали именем его жены. Их дочери — Фелиция и Верити — всегда считались красавицами.

Перед ними ехала фермерская повозка, груженная большими рыжими тыквами. Кэролин была вынуждена замедлить ход, пока фермер не свернул на боковую дорожку и не освободил им путь. Фургон прогрохотал по молчаливой деревне, а Кэролин припоминала про себя, как проехать к дому тетушки.

Но вот она увидела, как дорожка поднимается вверх в сторону залива. И тут же ее взор упал на каменный дом с белой дверью. Пять наглухо закрытых ставнями окон мрачно темнели на стене молчаливого дома, который казался пустым.

Это был тот самый дом, который построил Элиас Тилбери, — маленький и простой. Если бы Кэролин проехала по дорожке дальше, то, завернув, увидела бы большую деревянную мельницу, где жил ее дядя Исаак Харпсвелл.

Большой дом в Тимберхилле был построен на доходы от этой мельницы. Элиас увез семью в уединенное поместье, где она и прожила в достатке несколько лет. Верити вышла замуж первой, поэтому ей с ее мужем Исааком и отдали дом с белой дверью. А потом семьей обзавелась Фелиция, выйдя замуж за человека, у которого за душой не было ни гроша; не было у него и европейских дипломов, только американские. Фелиция с мужем остались в Тимберхилле вместе с родителями Фелиции.

Кэролин почти не помнила, как умерли ее бабушка и дедушка — ведь ей тогда было всего три года. Тогда же разгорелся и недобрый спор о том, какая из сестер займет больший из домов, принадлежавших семье.

Увидев дом дедушки, Кэролин поежилась. Она прекрасно помнила, как часто ее тетушка жаловалась на то, что ей не достался Тимберхилл. Тетя Верити уверяла, что большой дом должен принадлежать ей, потому что именно ее муж работает на мельнице. Она настаивала на том, что отец Кэролин вообще не имеет отношения к семейной собственности.

В ту пору Кэролин не понимала всех этих разговоров, но теперь, восполняя пробелы в памяти, она с грустью начала осознавать, что ее детство было вовсе не таким уж безоблачным.

Ее сердце громко колотилось, когда она остановила фургон перед старым домом. Лиза соскочила на землю, обежала фургон и помогла спуститься своей хозяйке. Побаивающаяся, но полная решимости, Кэролин направилась к двери. Помедлив одно мгновение, она постучала три раза, но, вспомнив, что только Смерть стучится трижды, женщина ударила в дверь в четвертый и в пятый раз, а потом рассмеялась собственной глупости.

В эту минуту с заднего двора вышел высокий черноволосый негр с курчавыми волосами. В одной руке он нес туфли, а другой придерживал топор, покоящийся на широком плече. У него были добрые глаза и большой рот.

— Это же Ноа Раби! — прошептала Лиза. И ее молоденькое личико осветилось такой широкой улыбкой, какой Кэролин не видела у девушки с момента их отъезда из Калифорнии. — Это сын миз Раби. Я видела его, когда они нашли меня и привели в дом из леса.

— А я и не знала, что у Óны есть сын, — промолвила Кэролин. Увидев, как разволновалась Лиза, она кивнула своей служанке: — Почему бы тебе не поболтать с ним, пока я буду в доме? Только не уходи далеко. Нас могут не пригласить к столу.

Лиза направилась было по усыпанной гравием дорожке, но затем остановилась. Состроив глазки и кокетничая, она проследовала за молодым человеком к ближнему сараю.

Собравшись с духом, Кэролин плотнее укуталась в шаль и постучала еще раз.

Дверь открыла горничная. Она молча уставилась на женщину.

— Доброе утро, — дрожащим голосом произнесла Кэролин. — Я хотела бы увидеть Верити Харпсвелл.