Кэрол Мортимер - Жестокость любви

— Уже поздно, Руперт, и вы должны понимать, насколько неприлично вам задерживаться в моей спальне.

— Да, вы абсолютно правы в том, что нам обоим уже поздно заботиться о нашей репутации. И потому, я полагаю, вам не следует оставаться одной в этом доме.

— Но я не одна.

— Могу поспорить, — отрезал Руперт.

— Есть слуги.

— Старик, две вертихвостки, толстая кухарка и ее полоумный поваренок. Да, я забыл про истеричную горничную.

— Бентли не старик, — бросилась она защищать свою челядь. — Юные горничные — его внучки, он воспитывает их после смерти родителей три года назад. Миссис Чиверс всего лишь полненькая, а поваренок — ее дочь Мейси. Может, она… туговато соображает, но никак не полоумная! Что касается Хенли, уж лучше такая несдержанная в эмоциях горничная, чем та, чью компанию мне приходилось терпеть прежде.

Она с вызовом заглянула в его глаза.

— А почему вы были вынуждены терпеть чью-то компанию? — удивился Руперт.

Она покраснела.

— Раньше мой муж сам нанимал прислугу.

Руперт понял, что, предоставленная сама себе, Пандора предпочла пригласить в дом престарелого дворецкого, поскольку у него на попечении было две внучки, кухарку с явно рожденным вне брака и «туговато соображающим» ребенком и горничную, которая впадала в истерику при каждом удобном случае.

Наверняка у всех этих людей были проблемы с трудоустройством. И все же она наняла их. Еще одно противоречие для женщины с репутацией легкомысленной и эгоистичной дамочки, к тому же неверной супруги.

Руперт тяжело вздохнул:

— Неужели вы не понимаете, кто бы ни вломился в ваш дом нынче вечером, он может вернуться?

— Раньше они никогда не возвращались… — Пандора прикусила язык, но поздно, она выдала себя! — Вы специально расставили мне ловушку! — Она набросилась на него с обвинениями.

Да, он это сделал, и сделает снова в надежде узнать правду. Или ту ее часть, которой Пандора готова поделиться с ним в данный момент.

— Выходит, я прав, это уже случалось?

— Да.

— Сколько раз?

— Три за прошедший год, но это не означает, что замешана Клара. — Она раздраженно сверкнула на него глазами. — Неужели вы не можете оставить бедную женщину в покое? Разве она не достаточно настрадалась?

Опять же довольно странное заявление для женщины, которая, по слухам, виновна во многих, если не во всех бедах Клары Стэнли…

Слишком часто концы не сходились с концами. Вопросов так много, что Руперт инстинктивно чувствовал: ответов он пока не добьется. По крайней мере, правдивых. Не то чтобы у него были причины подозревать ее во лжи, просто она умудрялась увернуться от честного ответа, если считала нужным.

За последние четыре года Руперт не раз слышал, как мужчины в клубах обсуждают красоту Пандоры Мейбери, ее измену и, уж конечно, слухи о скандальной гибели на дуэли ее мужа и человека, который предположительно был ее любовником. Правда, после того скандала о ней практически перестали шептаться. Никаких упоминаний о новом любовнике. Или любовниках. Ни один джентльмен в клубе не мог похвастаться тем, что уложил в постель красивую, но бессердечную герцогиню.

Возможно, никто просто не хотел связываться со злополучной дамочкой даже тайно, уж очень сильно у нее была подмочена репутация. Но отчего-то он в это не верил. Сугдон, например, не страдал подобными предрассудками и с удовольствием прыгнул бы к ней в постель!

Губы Руперта вытянулись в тонкую линию, ноздри затрепетали, стоило ему припомнить сцену, развернувшуюся перед ним вчера вечером, разорванное платье Пандоры, грудь, просвечивающую через тонкую ткань рубашки.

— Ничего на первый взгляд не пропало?

Она покачала головой:

— Нельзя сказать с уверенностью, пока здесь не наведут порядок, но я сильно в этом сомневаюсь.

Руперт прищурил глаза.

— А в другие три раза что-то было украдено?

— Ничего, о чем бы я знала.

— Ничего, о чем бы вы знали? Как так? Неужели вы не знаете всех своих вещей? — поразился он.

Из ее груди вырвался тяжкий вздох.

— По брачному контракту в случае, если Барнаби умирает раньше меня и у нас не будет детей, мне достается дом для проживания и небольшие денежные фонды. Этот дом никогда не входил в родовое имущество Виндвудов, я даже не знала о его существовании, пока не огласили завещание Барнаби. Он перешел ко мне со всей обстановкой, и я мало что поменяла после переезда. Но мне кажется, все вещи на местах и картины на стенах те же.

Руперт по опыту знал, что джентльмен только в одном случае обладает собственностью в Лондоне втайне от жены. Возможно ли, чтобы до своей безвременной кончины Барнаби Мейбери держал любовницу здесь, в этом самом доме, который отписал в завещании жене? Если так, то большего оскорбления и придумать нельзя. Однако, судя по ее невинному выражению лица, ей это и в голову не приходило.

Еще одно подтверждение — она совсем не такая искушенная и умудренная опытом дама, как приписывала ей молва. Более того, ее добросердечность даже в отношении прислуги производила совершенно противоположное впечатление!

Может ли быть, чтобы любовница Мейбери трижды — нет, четыре раза! — проникала в дом, дабы забрать некую принадлежащую ей вещь, которую она неосторожно забыла, в спешке покидая жилище? Это единственное логичное объяснение, и Руперт вознамерился выяснить, прав ли он.

Если Пандора пребывала в полном неведении относительно того, как ее муж использовал это здание, пусть пока все так и остается.

Она снова принялась наводить порядок на туалетном столике, теперь он видел только ее тонкую шею и хрупкую спину. Ему захотелось защитить Пандору, взяв под свое крыло.

Осторожно перешагивая через шелковое белье, разбросанное по полу, он молча подошел и встал у нее за спиной.

— Пандора, что такое? — вырвалось у него, когда она резко вскрикнула и отдернула от столика руку в кружевной перчатке.

— О стекло порезалась. — Она прижала раненую руку к груди, стараясь не смотреть Руперту в лицо, прекрасно понимая, что ее напугал не столько укол осколка, сколько его голос, внезапно раздавшийся так близко.

Она погрузилась в размышления по поводу событий нынешнего вечера и не заметила, как он подошел к ней.

— Позвольте посмотреть.

Пандора напряглась, стоило ему взять ее за плечи и развернуть к себе. Он склонился с явным намерением осмотреть ранку.

— У вас вся перчатка в крови, надобно ее снять, — посоветовал он.

Она, до сих пор завороженно взиравшая на его золотистые кудри, вздрогнула и уставилась на свою руку. К ее величайшему удивлению, кровь действительно просочилась сквозь кружево.

— О боже! — Она высвободила руку и осторожно стянула длинную перчатку. — Выглядит не так плохо… — На подушечке указательного пальца были заметны маленькие красные точки.