Хиби Элсна - Брак по любви

— Он был к ней не особенно привязан? Нет-нет, наверняка он любил девочку. О бедняжке больше было некому позаботиться.

— Для Фанни было бы лучше, если бы ее воспитывали приемные родители. Мой муж действительно любил ее, как свою собственную дочь, так же поступали и его родители. Они делали для девочки все, что было в их силах.

— Я в этом не сомневаюсь, — улыбнулась леди Бесборо. — Вы прекрасно говорите по-английски, мадам, и Фанни тоже — судя по тому, что я успела от нее услышать.

— Мы четыре года провели в Шотландии, — напомнила мадам Валери, — а до этого Фанни обучалась в женской школе при монастыре, где многие монахини были англичанками. Но она не забыла французский — мы с мужем всегда разговаривали только на родном языке.

— Прекрасно, когда юная леди знает несколько языков. Моя Каролина бегло говорит не только на французском, но и на немецком и итальянском. Она занимается иностранными языками вместе со своей кузиной, кроме того, ее собственная гувернантка обучает ее чистописанию и еще многому другому.

Мадам Валери с трудом сдерживала себя. С чего эта леди решила, что ей интересно выслушивать рассказы о ее дочери? Сегодня она впервые познакомилась с этими людьми и искренне надеялась, что ее первый визит в этот шикарный особняк станет последним. Последние десять лет она испытывала лишь раздражение при мысли, что между ее почтенным семейством и аристократическим кланом богатых невеж вообще существует какая-то связь.

Она сама была сиротой и, выходя замуж в двадцать лет, имела за собой ничтожное приданое. Безусловно, Франсуа Валери был для нее выгодной партией; кроме того, он покорил ее сердце привлекательной внешностью и мягким, добрым нравом.

Но даже будучи двадцатилетней девушкой, она уже осознавала, какое тяжкое бремя накладывает на ее плечи это замужество. Она никогда не жаловалась и старалась открыто не ревновать мужа к Фанни. Даже тогда, когда на свет появились их собственные дети, она проявляла настоящие чудеса терпения, изо дня в день становясь свидетелем проявлений горячей любви Франсуа к чужому ребенку.

Но с тех пор, как скончался Франсуа, она больше не видела веских причин портить себе жизнь.

— Мой муж, — проговорила она, — оставил кое-какие сбережения для девочки. Он считал это своим долгом. Этих денег должно хватить на ее образование и на жизнь, по крайней мере, до тех пор, пока она не вырастет. Но… ответственность…

— Естественно, наша семья возьмет всю ответственность за судьбу девочки на себя, — прервала ее леди Бесборо. — Мы готовы были взять ее с момента рождения, если бы ваш покойный муж и его родители не настояли на том, что Фанни должна остаться во Франции.

Мадам Валери вздохнула с облегчением. Наконец-то она услышала то, чего так ждала!

— Так вы… возьмете ее? — прямо спросила она, чтобы окончательно удостовериться в ответе.

Леди Бесборо подняла на гостью свои прекрасные глаза. На этот раз она не отводила взгляда, а смотрела мадам Валери прямо в лицо.

— Так вы за этим привезли сюда девочку? И написали письмо моей сестре?

— Этого захотел мой жених…

Неожиданный вопрос моментально лишил мадам самообладания, и она замялась, с трудом подбирая слова.

Генриетта Бесборо мягко сказала:

— Вы уверены, что поступаете правильно? Хотя… Нет, нет, конечно, вы приняли единственно верное решение. Во всяком случае, хорошо, что расставание с девочкой не слишком расстроит вас. Я думала, что эта разлука может причинить вам боль. Признаюсь, я боялась этого разговора, но все оказалось намного проще, чем я думала, — и я искренне благодарна вам за это.

Мадам Валери, почувствовав в словах леди Бесборо завуалированное осуждение, густо покраснела:

— Приходится поступаться своими собственными чувствами, когда на карту поставлена судьба ребенка.

— Благородные слова, мадам, которыми можно только восхищаться.

Леди Бесборо не особенно пыталась скрыть свою неискренность, но мадам Валери пропустила ее слова мимо ушей — когда главная цель достигнута, можно позволить себе быть снисходительной.

Обе женщины посмотрели на девочку. Фанни снова стояла у большого окна. Ее страшненькая шляпка осталась лежать на кресле, и ее темные густые локоны свободно рассыпались по плечам. Черное мешковатое платье доходило девочке почти до пят. Мадам Валери, несмотря на скорое замужество, тоже была в черном траурном одеянии, выглядевшем скромно, но при этом довольно безвкусно.

«Никто не одевается так безвкусно, как француженки-провинциалки, — подумала леди Бесборо. — А эта женщина, несмотря на четыре года, проведенные в Эдинбурге, судя по всему, так и осталась провинциалкой».

Фанни, по-видимому, совершенно не интересовала беседа двух дам, и теперь, когда она находилась на другом конце большой комнаты — достаточно далеко, чтобы не расслышать приглушенного голоса, — Генриетта спросила:

— Она ничего не знает?..

— О своем настоящем происхождении? Нет. Она думает, что ее мать-англичанка была первой женой ее отца и умерла, когда она сама была еще совсем маленькой. Я думаю, вы согласитесь со мной, что для ребенка ее лет такого объяснения вполне достаточно.

— Остается только надеяться, что она станет довольствоваться им еще некоторое время. К счастью, дети обычно верят тому, что говорят им взрослые. Я полагаю, нам будет достаточно сказать ей, что мы приходимся дальними родственниками ее матери.

— Позвольте поинтересоваться, в качестве кого она…

— В качестве одной из наших дочерей, естественно. В нашей семье несколько детей, и, я надеюсь, Фанни скоро подружится с ними, особенно с моей девочкой, Каро. Кроме всего прочего, моя сестра просто обожает, когда в доме много детей.

— А герцог? — осторожно спросила мадам Валери.

— Не думаю, что он будет часто ее видеть. Сомневаюсь, что он вообще поинтересуется, откуда она взялась, а если я и ошибаюсь, то от этого едва ли что-то изменится.

Мадам Валери промолчала. Такая терпимость казалась ей просто невероятной, но отнюдь не достойной восхищения. Разумеется, во многих семьях случались скандалы, последствия которых затем тщательно скрывались от посторонних глаз и ушей; но в этом доме, похоже, не считалось нужным что-либо утаивать. Она была наслышана, что многие знатные английские семейства страдали некоторой распущенностью нравов, но не думала, что эти люди придавали такое ничтожное значение самому понятию морали.

Появление на свет Фанни стало результатом веселой эскапады герцогини во Франции, случившейся в один из тех периодов ее семейной жизни с герцогом, когда супруги открыто жили порознь.

Мадам Валери вдруг почувствовала, как внутри нее закипает праведный гнев: подумать только, по прошествии всего нескольких лет этот незаконнорожденный ребенок может оказаться в гораздо более выгодном положении, чем ее собственные дочери, зачатые в добропорядочном браке!