Розалинда Лейкер - Танцы с королями

И даже эти грандиозные пристройки уже казались недостаточно вместительными, доказательством чему служила перенаселенность помещений. Придворные чувствовали себя здесь как селедки в бочке. Из разговоров с ними Огюстен узнал, что вынашиваются новые планы расширения дворца. Похоже было, что дворец стал жить и развиваться, подчиняясь своим собственным законам и прихотям. Он рос, как растет живое существо, и ничто не могло замедлить или остановить этот процесс, как невозможно было помешать распуститься цветам в его великолепных цветниках.

Огюстен сложил веер. Да, эта вещь еще пригодится; она соединяла его с прошлым, и ценность ее будет лишь увеличиваться по мере того, как меняется облик дворца. Он отдал веер слуге, но имя, выведенное не менее изящными буквами, казалось, осталось с ним.

— Смотри, не потеряй этот веер.

Когда Огюстен надевал вечерний наряд, его мысли опять вернулись к Сюзанне и единственному, быть может, шансу обрести свое счастье, который он упустил. Одно было хорошо: Жак и его жена еще не прибыли в Версаль, а к тому времени, когда они окажутся здесь, ему, возможно, посчастливится встретить женщину, достойную его чувств. И вдруг он, следуя причудливой логике своего воображения, подумал о Маргарите. Разве он не сказал, что вернется, когда ей исполнится семнадцать? Путем несложных подсчетов Огюстен определил, что до этого времени осталось около восьми лет. Однако его возбужденное состояние не позволяло ждать даже восьми минут, требуя немедленно пролить бальзам на болезненные раны, нанесенные ревностью. Широко размахивая руками, он вышел из комнаты и последовал по сложному лабиринту переходов и коридоров в парадные покои, где обычно проводились приемы и балы.

Хотелось ему этого или нет, но имя «Маргарита» осталось в его памяти. Звук его вызывал у Огюстена воспоминание об увиденных однажды в юности обширных лугах, усыпанных, словно снегом, белыми маргаритками. Эти луга простирались повсюду, куда хватало глаз. Нетрудно было при желании вообразить, что зеленые стебли поникли под тяжестью снега, припорошенного сверху золотой пыльцой. Сам того не сознавая, Огюстен стал связывать понятие красоты с чем-то неопределенным и расплывчатым, с неким неясным образом женщины, который виделся ему из будущего. Все это было похоже на призрачный сон, и Огюстен начисто исключал возможность встречи с предметом своих фантастических грез.

Год, когда Маргарите исполнилось тринадцать лет, выдался весьма сумбурным и тревожным. По крайней мере, так она всегда вспоминала о нем впоследствии. А началось все с Мари Принтемпс, которая очертя голову бросилась в любовный омут, увлекшись осанистым, востроглазым венецианцем; он жил у де Гранжей в качестве гостя и находился при Версальском дворе с поручением, касавшимся французских зеркальщиков. Незадолго перед этим, к бурному ликованию короля, французским мастерам удалось открыть способ производства стекла, которое, будучи покрыто с обратной стороны амальгамой, не имело ни единого воздушного пузырька. Это были первые зеркала, к качеству которых совершенно нельзя было придраться. Они отражали предметы без искажений. Людовик заказал огромное количество этих зеркал, отделав ими стены многих помещений Версальской резиденции. Они должны были также стать главным украшением новой аллеи, соединявшей покои короля с покоями королевы и строившейся на месте террасы западного фасада.

И почти сразу же наладились отношения с Венецией, откуда и прибыл посланец, покоривший сердце мадемуазель Принтемпс. Он привез предложения о помощи со стороны знаменитых зеркальщиков Мурано. Однако взамен французы должны были поделиться секретом нанесения покрытия. Никто не знал содержания ответа, данного венецианцу королевскими чиновниками. Несколько недель он протомился в ожидании ответа у лица, отвечавшего за производство зеркал. Дождавшись, наконец, встречи, венецианец буквально через пять минут покинул кабинет и вскоре отбыл на родину, страшно разгневанный. Мари же, телом которой он, не стесняясь, пользовался и днем, и ночью для удовлетворения мужских потребностей, осталась с разбитым сердцем и довольно большим животом. Все эти драматические коллизии привели к тому, что учеба Маргариты закончилась. Де Гранжи отправили Мари в монастырь, где после родов они постриглась в монахини и осталась там на веки вечные. Во всяком случае, шансов выйти оттуда у нее почти не было.

— Ну что ж, ты и так достаточно выучилась, — флегматично заметил Тео, обращаясь к дочери, которая была в шоке и искренне сочувствовала Мари, оплакивая судьбу последней. Маргарита была готова разорвать подлого венецианца на куски, если бы предоставилась такая возможность. Необузданные страсти, долгое время подавлявшиеся родителями и сдерживаемые живым интересом девочки к учебе, рвались наружу открыто и бурно, чего не случалось с ней вот уже много лет.

Маргарита все чаще показывала свой буйный норов и временами даже в присутствии отца становилась совершенно неуправляемой. Несколько раз Тео был вынужден высечь ее прутом за непослушание, пригрозив, что если она не исправится, то применит ремень или плетку. Девочка продолжала, однако, вести себя вызывающе, и тогда Тео пару раз отстегал ее ремнем, и опять-таки безрезультатно. Во время экзекуции на глазах Маргариты не появилось ни слезинки: она закусывала губы и мужественно переносила любое наказание. Стопка книг, подаренных Мари, пылилась на полке, не вызывая у нее ни малейшего интереса. Да и в работе она больше не проявляла усердия, все чаще Жанне самой приходилось переделывать вееры Маргариты.

Жанна сильно переживала все происшедшее. И надо же было случиться этому несчастью с мадемуазель Принтемпс, не позволившему дочери продолжить учебу! У Жанны иногда появлялись опасения, что Маргарита может совсем отбиться от рук и даже сбежать из дома. Не меньшую тревогу вселяло и то, что за девочкой стали увиваться мальчишки, словно взбудораженные какими-то неведомыми флюидами, исходившими от нее, и почуявшие перемены, происходящие в ней: девочка-подросток превращалась в юную женщину. Пока что, находясь под впечатлением коварного поступка венецианца, соблазнившего бедную Мари, Маргарита лишь презрительно задирала нос, гордо шествуя мимо мальчишек, но Жанне уже было ясно, что недалеко то время, когда у Маргариты пробудится интерес к противоположному полу. И тогда кто-нибудь из этих деревенских увальней не преминет воспользоваться этим. Неискушенной молодой девушке не так уж трудно поддаться на льстивые заверения. Жанне оставалось лишь изо всех сил надеяться, что Огюстен Руссо появится еще до того, как момент будет упущен. Маргарита созревала очень быстро и уже была готова предстать перед своим будущим любовником, но дело заключалось в том, что он не был готов к встрече.