Хелен Диксон - Падение мисс Кэмерон

— Но каково ваше мнение об этом, мистер Оакли? Вы ведь знаете моего мужа как никто другой! Чем вызвана была депрессия?

Тот растерянно пожал плечами:

— Наверное, было сразу несколько причин. Но главная — резня в Бадахосе, страшное и незабываемое событие, которое произошло на его глазах.

Одно из тех, когда человек задает себе вопрос, кому нужны и выгодны войны. Бадахос потряс его, поэтому он потерял желание жить. А когда все-таки поправился — принял решение немедленно покинуть армию. И еще позволю добавить: он очень стал скучать по дому, леди Фитцуоринг, по своей семье. Но он бы окончательно поправился, если бы не последний случай.

Она смотрела на Стивена и думала, что никогда еще не испытывала такого глубокого чувства ни к одному человеку на свете. И теперь надежда и радость охватывали ее от мысли, что он торопился к ней, своей жене, и своей дочери.

Она сняла грязную повязку с его головы, смыла кровь и закрыла рану свежей чистой стерильной тканью. Потом присела рядом и стала ждать доктора.

Его состояние внушало ей глубокую тревогу. Он все еще находился без сознания. Из-под слабо наложенной повязки продолжала сочиться кровь, струйкой стекая со лба по щеке. Его веки были плотно закрыты, иногда по лицу пробегали судороги, видимо, он испытывал сильную боль.

Наконец миссис Кроуч ввела в комнату доктора Дженкинсона, и Дельфина поднялась навстречу:

— Доктор! Как я рада, что вы пришли! У моего мужа тяжелая травма головы — его ударило сорванной реей на корабле во время шторма. Из раны все время идет кровь, и он без сознания.

Доктор немедленно приступил к осмотру. После чего сделал заключение:

— Перелома черепа нет, но поврежден большой кровеносный сосуд.

— Что вы собираетесь предпринять?

— Введу катетер и постараюсь остановить кровотечение.

— У него будет шанс?

— Снаружи рана слишком мала по сравнению с той, что внутри. Я не могу пока ничего сказать.

Он отдал необходимые распоряжения, переоделся и стал доставать сверкающие хирургические инструменты из своего саквояжа. Выбрал нужный, протер его дезинфицирующим раствором и положил на раскаленные угли, которые принес Дэйви на специальном подносе. Потом велел мистеру Оакли и Дэйви крепко держать Стивена и ввел раскаленный инструмент в рану.

Дельфина зажмурилась, но тут же открыла глаза. Она стиснула руки до боли, когда его тело содрогнулось и раздался пронзительный крик, потом в воздухе поплыл тошнотворный запах жженых волос и горелого мяса.

— Ну вот и все. — Доктор отодвинулся, оглядывая с удовлетворением результат операции. — Сосуд теперь закрыт. Я наложу стерильную повязку, и через несколько дней рана должна закрыться. — Он наложил повязку, потом, приподняв веки, заглянул в зрачки, пощупал пульс больного и удовлетворенно качнул головой. — Пусть спит.

Уходя, доктор сказал:

— Когда он очнется, ему понадобится собрать все оставшиеся в резерве силы, чтобы поправиться. И само собой разумеется, нужен хороший уход.

Дельфина про себя благословляла свой опыт в медицине, приобретенный во время работы в приюте. Благодаря тете Селии она умела лечить раны и ухаживать за больными.

Отметая все просьбы миссис Кроуч и мистера Оакли пойти наверх и отдохнуть, она решительно заявила:

— Я останусь с ним. Вам приготовлена комната, мистер Оакли. Идите отдыхать, у вас очень утомленный вид. И не волнуйтесь — Стивен в надежных руках.

Оставшись наедине с мужем, она села рядом и потрогала его лоб, он был горячим. Отвела со щеки непокорную прядь черных волос и, не удержавшись, погладила ее. На нее сразу нахлынули воспоминания о последней ночи, проведенной здесь с мужем перед его отъездом.

Несмотря на странные и случайные обстоятельства, благодаря которым они оказались вместе, на все недоразумения и взаимные обвинения, они понимали, что их с невероятной силой влечет друг к другу. Но это было физическое влечение, так они, что крайней мере, оба считали. Конечно, не могло быть речи о каких-то более глубоких чувствах, ведь они знали друг друга меньше недели. Но она ни о чем не жалела. До сих пор она помнила его прикосновения, его ласки, хранила воспоминания о его необыкновенных синих глазах, смотревших на нее в тот последний день с выражением откровенного восхищения и желания. И о своем ответном, внезапно пробудившемся чувстве. Она ответила на его страсть, не сдерживая природной чувственности, раскрепостившись, отбросив ложную скромность, и результатом их союза явилась дочь — красивое дитя любви. Они создали ее вместе. Стивен до сих пор не видел ее.

Вдруг Стивен забормотал в бреду, она снова потрогала его лоб — он пылал жаром, и Дельфина стала, часто меняя, накладывать холодный влажный компресс. Когда Стивен начинал метаться по постели, удерживала, успокаивая и ласково уговаривая, гладила по лицу, пока он не затихал. Это было все, что она сейчас могла для него сделать, оставалось только ждать и молиться, чтобы он скорее пришел в себя.

Вдруг она вздрогнула от громкого яростного крика, пальцы его вцепились в одеяло, лицо исказилось, как от невыносимой боли, потом он снова начал бормотать, и она склонилась, пытаясь что-нибудь разобрать в его бессвязном бреду. Вдруг по его лицу пробежала судорога, глаза открылись, он смотрел, не узнавая ее, пустым незрячим взглядом. Потом отчетливо произнес:

— Проклятье. Да что надо сделать, чтобы выгнать тебя из моей памяти. Считать дни и месяцы… — И снова пошло невнятное бормотание, глаза закрылись.

Она сидела на постели, рядом с больным, время от времени наклонялась и прислушивалась к его бреду, продолжая менять прохладные компрессы, успокаивая, не в силах проникнуть через барьер беспамятства. Вот он снова заговорил, горячо, громко и сердито, мотая головой из стороны в сторону, и, когда она попыталась уложить его, вдруг оттолкнул ее с силой, вырываясь, как будто она и была тем демоном, мучившим его.

— Оакли, столько крови, я пущу пулю себе в лоб…

Дельфина снова поменяла компресс, он немного успокоился. Но ненадолго. И вдруг она услышала:

— Эта женщина, наверное, ведьма, она окончательно околдовала меня… Она так соблазнительна, что обольщает и смущает мою душу, и чем больше времени проходит, тем сильнее я хочу ее… — Он снова начал метаться, как будто пытался вырваться и отогнать демонов, мучивших его. — Я думал, что спасусь бегством и обрету свободу, но даже сражения и война, тяжелые ранения не смогли вытравить из моего сердца ее образ. Я больше не принадлежу самому себе… — Стивен замолчал, закрыл рукой лицо, и голос его упал до еле слышного шепота: — Увы, Оакли, передо мной все время стоят ее глаза, они смотрят на меня то с теплотой и нежностью, то вдруг темнеют от гнева и становятся непроглядно-черными, и я тогда понимаю, как справедливо Господь наказал меня. Да простит он и меня и Энджелет.