Елена Лебедева - Путешествие в прошлую жизнь

В общем, Никита и сам это понимал, но каждый день утром и вечером он заходил в госпиталь, Маша ворчала, но на несколько минут пускала его к княжне. Так, через несколько дней после того, как она пришла в себя, состоялся очень непростой для Никиты разговор.

— Почему, — девушка закашлялась, прошептала еле слышно, — почему напали на обитель? Кто-нибудь остался в живых?

Никита вздохнул тяжело, он боялся этого вопроса, — Это был махновский отряд, они должны были выяснить, насколько сильны наши тылы, и чтобы выманить на бой напали на монастырь. Думали успеть быстро атаковать и скрыться, но наша разведка помогла, и мы ответили с таким напором, что от махновцев не осталось и следа, отряд разбит, командир был допрошен на месте, даже пленных не брали.

— А монахини? — ее голос дрожал.

Никита не знал, что сказать, как смягчить ее боль, отвел взгляд, тихо промолвил, — игуменья и пятеро сестер мертвы. Остальные живы, наши офицеры помогли им с похоронами.

Он услышал, как участилось ее тяжелое неровное дыхание, и все же через мгновение отважился взглянуть. Из ее глаз бежали крупные горькие слезы.

— Я хочу побыть одна, ступайте к себе.

С того нелегкого разговора княжна всячески пыталась отгородить себя ото всех и даже Никиты. Новая потеря тяжелым камнем давила на хрупкие плечи. И вновь накатывала такая апатия, что жить и вовсе не хотелось.

Особенно после того, как сегодня она увидела свое отражение в зеркале. Елизавета настойчиво просила Марию принести его, девушка отговаривалась, как могла, но упорство княжны было сильнее.

Когда Елизавета увидела то, что отразилось в поднесенном к ней зеркале, она пришла в ужас. Бледное с серым отливом осунувшееся лицо, впалые щеки, заострившейся подбородок, бесцветные потрескавшиеся губы, слипшиеся от пота волосы. Только в нереально огромных на исхудавшем лице глазах еще теплилась жизнь.

— Убери, — еле слышно прошептала Елизавета Марии, — я не хочу это видеть и не пускай ко мне никого, только доктора, — это маленькая фраза и потрясение от собственного отражения обессилили девушку, она закрыла глаза и провалилась в беспамятство.

Так прошло две недели. В течении которых Никита опять находился в томительном ожидании поговорить с ней, да что там говорить, хотя бы просто увидеть. Между тем, девушка шла на поправку очень медленно. Маша уже оскомину ей набила своими разговорами о чуде Господнем, ведь попади пуля чуть в сторону и все… Но операция и потеря крови, а главное ее психологическое состояние сделали свое дело.

Мало того, что организму тяжело было восстанавливаться, так и сама Елизавета не стремилась к этому, отказывалась есть, принимать лекарства. Она часами смотрела отрешенным взглядом, погруженная в свои мысли, или спала, или тихо плакала. Это и беспокоило Егора Карловича больше всего, в конце концов, физическое здоровье поправиться, а вот как залечить душевные раны. Сначала надежды возлагались на Марию, потом на Филипповну, но Лиза просто отказывалась говорить, односложное «да», «нет», или кивок головы. Последнюю надежду Егор Карлович связывал с Никитой, уж если и с ним она не захочет поговорить, тогда… Никита, конечно, обо всем этом знал, очень волновался, но тем не менее, настроен был решительно.

Маша предупредила девушку о его приходе, тщательно расчесала и заплела в косу ее волосы, поудобнее устроила девушку в кровати, укутала в пуховой платок и тихонько скрылась. Никита с наигранной полуулыбкой и тяжелыми предчувствиями появился за ширмой у девушки. Она полулежала на подушках. Даже в неярком свете осеннего дня была видна чудовищная без кровинки бледность ее лица, синие круги под глазами, впалые щеки, и взгляд страшно — безжизненный.

— Здравствуйте, Елизавета Николаевна, как Вы? Мне наконец-то позволили увидеть Вас и поговорить, я так ждал и…

— Зачем Вы спасли меня, Никита? — в ее тихом голосе было столько тоски, — Вы же обещали, что не будете мне мешать, что больше не появитесь в моей жизни.

— Но, Елизавета, я…, - молодой человек просто опешил, но взял себя в руки, — Да я обещал, но при тех обстоятельствах, я клянусь, что никогда не помешал бы вашему постригу, но это страшное нападение, оно поставило под угрозу Вашу жизнь и…я не мог поступить иначе.

— Никита, по-моему, я говорила Вам накануне, что с большим удовольствием предпочла бы погибнуть еще тогда, вместе с моей семьей. Вы думаете, я случайно оказалась в тот роковой день на колокольне. Вовсе нет, да, я несомненно хотела привлечь внимание вашего полка, но в тоже время я осознавала и всю опасность для себя, втайне надеясь…

— Нет, не говорите так, не смейте. Елизавета никому, кроме Господа Бога не дано распоряжаться нашими жизнями!

— Да, но неужели же Вы не понимаете, как это тяжело, как больно, погибли все дорогие мне люди, никого не осталось, даже матушка Варвара, — по щекам девушки бежали тихие слезы, — вокруг меня только смерть, Никита и я не удивлюсь, если что-нибудь случиться с Вами…

Молодой человек тяжело вздохнул, взял ее руку в свои, прижал к щеке.

— Лизонька, я не знаю, что сказать Вам, то, что пережили Вы это ужасно, жестоко, страшно, но здесь нет Вашей вины, так сложились обстоятельства, провидение, все что угодно, но Господь уже третий раз дарует Вам жизнь. Егор Карлович говорит, что это первый случай в его карьере, когда при таком ранении ни сердце, ни легкое не пострадали, Вы не задумывались над этим?

— Да, и я хотела посвятить себя Господу, Вы же знаете.

— Да, но так случилось, что на обитель напали, это ли не указание свыше?

— Возможно, — девушка надолго задумалась.

— Я помогу Вам, Вы можете располагать мной, как Вам будет угодно, только не уходите в себя, не закрывайтесь от этого мира, от жизни, ведь Вам только 18 лет!

— Никита, — она посмотрела на него долгим, грустным взглядом, — оставьте меня, пожалуйста, я устала, я обещаю подумать над Вашими словами, только не зовите Марию, я хочу побыть одна. И можно еще просьбу?

— Все, что только возможно.

— Я не могу больше оставаться здесь, за этой ширмой, я чувствую, что за ней совершенно чужие мне люди, мне страшно, я…

— Лизонька, не волнуйтесь, я поговорю с полковником и думаю уже сегодня к вечеру, Вы и Маша переедете в отдельный дом с кухней, печкой и двумя комнатками. Честно говоря, я уже думал об этом и кое-что присмотрел. Но я считал, что пока слишком рано Вас беспокоить.

— Ничего, я справлюсь… Вы поможете мне?

— Конечно.

— Только, пожалуйста, вечером, чтобы не привлекать внимания. Маша и так болтает без умолку, что обо мне говорит весь полк.

Девушка тяжело задышала, видимо этот разговор отнял у нее много сил, откинулась на подушки, на лбу выступили капельки пота.