Кэтрин Куксон - Жизнь, как морской прилив

Осторожно двигаясь среди осколков, Лэрри посмотрел наверх, где до этого висела полка, и ругнулся:

— Черт побери, как же это могло произойти?!

— Сорвалась... Лэрри. Должно быть... сорвалась, Лэрри. — Кон указывал на крючки, державшие полку. Это были подвижные крючки, размещенные так, чтобы между полками можно было менять расстояние.

Лэрри поднял руку и потрогал крючки. Они держались крепко. Полка могла упасть только по одной причине: если ее слегка подтолкнуть с одного конца. Раздумывая, он медленно откинул голову и посмотрел на отверстие в стене, сбоку от стойки, через которое когда-то проходила трубка для переговоров. Когда комната над кухней была спальней полковника, он велел провести туда трубку. Он выбрал для себя эту комнату из-за бокового окна, в которое открывался вид на холмы.

Когда Лэрри впервые появился в доме, переговорной трубкой еще пользовались, но однажды, к концу второго года их совместной жизни, Рона, в порыве гнева, вырвала трубку из отверстия только потому, что Берч не ответил ей, когда она обратилась. Рона знала, что Лэрри был на кухне, сбежала вниз и устроила скандал. Трубку больше не поставили на место. Теперь он чувствовал, что понял причину этого. Приложив ухо к отверстию в полу, она могла слышать несдерживаемые разговоры лучше, чем через переговорную трубку, которая не была встроена в стену, а просто крепилась к крючку на уровне рта, а потом пропускалась через отверстие в полу.

А теперь-то для чего она это использовала? Она не могла больше прикладывать ухо к этому отверстию, но она могла наклониться и просунуть в него свою палку. Дьявол! Дьявол в женском обличье!

Зазвонивший звонок заставил всех поднять глаза к потолку, а Эмили сказала сквозь зубы:

— Хозяйка! Она, наверное, услышала шум. Мне пойти к ней?

— Нет. — Его голос звучал мрачно. — Нет. Я поднимусь сам.

После того как он вышел из комнаты, Эмили повернулась к Люси:

— Ну вот и все, праздник кончился. Мы должны убрать все до утра.

— Это обязательно, Эмили? Я устала, и у меня немного кружится голова.

— Ты... присядь... Люси. — Кон закивал ей. — Я... я помогу Эмили.

Не дожидаясь, чтобы ее еще упрашивали, Люси подошла к стулу у очага и села, а Эмили и Кон начали убирать осколки, но девушка все задавалась вопросом: почему это случилось? Ведь это событие странным образом прервало праздник. А она еще никогда так не веселилась и могла бы продолжать всю ночь.

Ко времени возвращения Лэрри черепки были собраны в два деревянных ведра, а пол чисто выметен. А когда Кон спросил Лэрри:

— Она... она не испугалась... Лэрри? — тот медленно ответил:

— Да, да, она испугалась. Грохот разбудил ее. Она... она разволновалась.

Лэрри снова посмотрел на посудную стойку, и его губы сжались.

— Утром мы выясним, почему и как это случилось, но сейчас нужно вспомнить, что животные не знают, что наступил Новый год, и время определяют не по часам, а по свету, поэтому нам всем лучше лечь спать.

Он повернулся и посмотрел на Люси, сидевшую на большом стуле.

— Она не сможет взобраться сегодня по этим ступеням.

— Ей придется... я сейчас разбужу ее.

— Не надо. Я... я отнесу девочку.

— О, огромное вам спасибо. Это все из-за ликера. Он на всех нас подействовал. — Эмили засмеялась. — Она будет не единственной, кому утром понадобится время, чтобы проснуться.

Когда Лэрри наклонился и взял Люси на руки, Эмили сказала:

— Я только принесу все из библиотеки, чтобы там все осталось в порядке, — и тряхнула головой, как бы прогоняя опьянение. — Спокойной ночи, сэр, или доброе утро. И... и спасибо за... за праздник.

Лэрри протискивался спиной в кухонную дверь.

— Спокойной ночи, Эмили, — ответил он.

— Спокойной ночи, Кон.

— Спокойной ночи... Эмили. Я... я никогда не забуду этот... этот Новый год, никогда... никогда.

— Я тоже, Кон. Я тоже. Спокойной ночи и счастья тебе в новом году.

— И тебе, Эмили. И тебе.

Девушка прошла через холл в библиотеку. Огонь все еще ярко горел. В воздухе стоял сладковатый и резкий запах. Это была великолепная ночь, и она чувствовала себя счастливой. Они могли бы продолжать веселье до утра, если бы та полка не упала.

Эмили разложила остатки еды на две тарелки, собрала грязные рюмки и посуду и поставила все на поднос. Она уже собиралась его поднять со стола, когда посмотрела на огонь и сказала себе: «Лучше загасить его или поставить перед ним экран, потому что если искра попадет на ковер, то... хопс!»

Девушка не знала, почему слово «хопс» вызвало у нее смех, но сегодня ей все время хотелось смеяться. Это было глупо, но она ничего не могла с собой поделать.

Эмили разровняла огонь кочергой, столкнула сухие поленья на одну сторону, потом, наклонившись к каменной стене, которая сбоку ограничивала очаг, девушка вытянула узорчатый железный экран и поставила его перед огнем. Она теперь стояла на коленях и думала, как же жутко она устала. А всего минуту назад она думала, что могла бы веселиться всю ночь. Она слишком устала, чтобы подниматься по лестнице. Она повернулась, на коленях переместилась к кушетке и оперлась о нее локтями. В этот момент дверь открылась и в комнату вошел Лэрри.

Эмили поднималась на ноги, когда он подошел к ней. Берч протянул руку и помог ей встать, потом, все еще держа ее за руку, он наклонился к ней и серьезно сказал:

— Спасибо, Эмили.

— Спасибо мне!.. За что меня благодарить? — Она чувствовала, что сильно покраснела, так как неожиданно ей стало жарко.

— За несколько прекраснейших, по-настоящему домашних праздничных часов, которые я когда-либо проводил.

— Ой. Да вы шутите, сэр.

— Это правда... это правда, Эмили... А вы хорошо провели время?

— О да; я никогда раньше так не веселилась. Я чувствую себя такой счастливой, как... — Она закрыла рот рукой и начала хихикать. — Ой, я чуть не сказала «Лэрри», сэр. Вы знаете, есть поговорка: «Счастливый, как Лэрри».

— Да-да, я слышал эту поговорку, Эмили, много раз... «Счастливый, как Лэрри». Но это не относится ко мне; я вовсе не счастливый, Эмили. Вы ведь знаете об этом, правда?

Улыбка исчезла с ее лица. Желание смеяться тоже. Она поморгала, глядя на него.

— Я чувствовала это иногда... ваши страдания.

— Вы правильно назвали мое состояние, Эмили. О да, это правильное словосочетание - «мои страдания». Знаете что? Вы принесли в этот дом больше света и смеха, чем здесь было когда-либо раньше, вы доставили мне больше радости, да, — он кивнул ей, — больше радости, чем у меня было за многие годы. За все в жизни надо платить, Эмили, но некоторые цены слишком высоки... Вы такая теплая, Эмили.

Лэрри гладил ее руки, его пальцы двигались по грубой потрескавшейся коже. Давление его пальцев на трещины вызывало боль, но девушка не показывала вида, она просто смотрела на него, не мигая, широко раскрытыми глазами. Сейчас она ощущала то чувство, которое в последнее время приходило к ней несколько раз и возникало где-то в животе, чувство беспричинного волнения, которое требовало выхода, успокоения. Когда девушка чувствовала себя подобным образом, она заставляла себя идти спать, и это чувство проходило. Но сейчас она не спала и никак не могла заставить это чувство исчезнуть. А может быть, все-таки могла?