Кэтрин Куксон - Жизнь, как морской прилив

Глаза, что когда-то так ярко сияли,

Вдруг затуманились и пропали.

Радостные сердца разбиты.

Эта песня всегда заставляла Эмили плакать.

Когда девушка снова услышала пение, она поморгала и поняла, что это был не сон. Эмили протянула руку. На его стороне кровати было пусто. Она села, но не стала выбираться из постели. Подтянув колени, девушка обхватила их руками и уронила на них голову. Ей не нужно было оставлять там корзину со спиртным. Как долго он пил? Снова повторялось то же, что было несколько месяцев назад.

Берч замолчал и начал говорить. Она слегка подняла голову, когда его голос перешел в рычание.

— Ты отвратный тип, Дейв Рауэн, злобный ублюдок! О да, ты обо всем забыл, когда я должен был вступить во владение домом и фермой. Тогда бы ты разрешил ей прийти ко мне, не так ли, ты, вонючая свинья? Ты охотно забыл бы то время, когда ты собирался выгнать меня пинком под зад, если я близко подойду к твоим воротам и к ней. Потом тебя чуть удар не хватил, когда у меня появился свой дом и своя ферма, по сравнению с которыми твоя ферма выглядела как навозная куча. Ты не мог простить мне, не правда ли? Это злило тебя. Зависть пожирала тебя. Но потом все изменилось, Дейв, не правда ли, все изменилось, когда умерла Рон. Тогда ты не возражал против того, чтобы Лиз пришла выразить свои соболезнования, нет, все было забыто и похоронено. А я, как дурак, пытался все оставить в прошлом, потому что кто же лучше Лиз мог вести хозяйство в доме и быть женой фермера... и быть женой фермера? А какой дом! А какая ферма! Но мой мир рассыпался, улетел в небеса. И где я теперь?

Эмили услышала, как бутылка разбилась о каменный очаг, а когда посыпались осколки, он закричал:

— Я там, откуда начал! Но ты не разделаешься со мной. Я, может быть, не буду рассчитываться с остальными, но клянусь, я рассчитаюсь с тобой. Ты однажды сказал, что воспринимаешь меня, как дурной запах, попавший в нос, но, прежде чем со мной будет покончено, ты задохнешься от этого запаха! И я знаю, как это сделать! О да, я знаю!

Его голос затих. Единственными звуками, которые доносились до нее, были его стоны и всхрапывания. Лэрри спал, уронив голову на стол.

Так вот в чем дело! Вот в чем дело. Мой Бог! Он бы женился на Лиззи Рауэн! Да, он сделал бы это! Что он говорил о ней? Она может управлять фермой не хуже мужчины. На первой он женился из-за того, что она могла ему дать, и он был готов жениться на второй по той же причине, потому что она могла помогать ему на ферме! Возможно, он и ухаживал за ней много лет назад для того, чтобы попасть на ферму, любую ферму, которая позволила бы ему уйти из этого дома!

Она была не в своем уме, спятила и тешила себя романтическими бреднями, как те девицы, о которых она читала в женском журнале «Лейдис Уикли». Как они, будучи служанками, выходили замуж за своих хозяев, даже лордов, и как их обучали, чтобы сделать из них настоящих леди. Да, она была слепой и легковерной. Все, с этим покончено. Когда он протрезвеет, она все выскажет ему, а потом она уйдет с этого холодного холма, подальше от этой тяжелой, надрывающей сердце земли и от этой каменной коробки!

Прошло еще много времени, перед тем как Эмили поднялась и оделась.

Часы на кухонной полке пробили пятнадцать минут седьмого. Берч сидел, развалясь, положив руки и голову на стол. Эмили пришлось аккуратно ступать, поскольку осколки разбитого стекла валялись повсюду. Девушка положила несколько поленьев на последние тлеющие угли, поставила на них чайник, потом начала выметать осколки из очага и собирать их с ковра. Закончив это, она подошла к столу и стала смотреть на него. В вытянутых руках Лэрри держал бутылку, на три четверти заполненную виски. В корзине оставалось еще четыре бутылки. Это означало, что, когда он проснулся, он выпил больше бутылки. И это сверх того, что было выпито до возвращения домой. Она пришла к выводу, что он пробудет в состоянии ступора еще несколько часов. Новый жакет лежал на деревянной скамье. Эмили даже не посмотрела на него. Девушка зажгла фонарь и поставила его на ступеньку перед дверью. Затем, взяв бутылку с остатками виски, она поставила ее в корзину, где были остальные четыре бутылки, и понесла их по тропинке к стене сада, а там разбила их одну за другой о камни.

Эмили не стала проделывать то же самое с пивом. Пиво, как она считала, никогда не действует на людей так, как крепкое спиртное. И в любом случае, ему понадобится что-то, чтобы опохмелиться, когда он придет в себя.

Когда Эмили возвращалась по тропинке к двери, начали падать первые крупные снежинки, а она подумала, что пусть снег ложится быстро и толстым слоем, ведь ее здесь уже не будет, чтобы убирать его...

Берч пришел в себя быстрее, чем она ожидала. Было около девяти, когда со стонами и ругательствами он с трудом поднял голову и дико огляделся вокруг себя, моргая глазами. Потом его рука потянулась к бутылке, которой не было.

Эмили как раз вернулась после дойки. Снег валил так сильно, что засыпал практически все в пределах ярда. Девушка стояла возле закрытой двери и смотрела, как его рука ощупывает стол. Она наблюдала, как он с трудом поднялся на ноги, повернулся и посмотрел на нее, потом пробормотал:

— Бутылка... где бутылка?

Эмили не ответила, а повернулась к двери, распахнула ее и сказала, указывая:

— Там же, где и остальные четыре.

Лэрри сощурился, глядя на нее и пытаясь понять, что она сказала.

— Тебе придется потрудиться, собирая там осколки, они рассыпались по всему участку, который ты недавно вскопал.

— Ты! Ты! — Он подавился вторым словом и провел по губам сухим языком. Потом он завопил на нее: — Ты! Ты разбила их?

— Да, каждую из них.

— Ты, ты ведьма!

Прежде чем девушка поняла, что происходит, Берч стукнул ее кулаком, и она упала назад, на корзину с пивом. Девушка почувствовала жгучую боль в глазу и в тыльной части головы, а еще она почувствовала боль, но меньшую, в бедре. Но обе они были невыносимыми. Эмили позволила себе утонуть в темном пространстве, которое охватывало ее. Она подумала, что умирает, но даже не пыталась бороться...

Придя в себя, девушка обнаружила, что лежит на кровати, а Лэрри стоит на коленях возле нее. Она все еще ощущала боль, главным образом в голове. Эмили видела его, как сквозь туман. Мужчина выглядел более трезвым и говорил более трезвым голосом:

— О Боже, Эмили... прости. Прости. О, я... я думал, что ты умерла. О, Эмили! Эмили. Я не хотел. Я ни за что бы не причинил тебе боль, ни за что, ни за что... О, Эмили, Эмили. — Когда он уронил голову ей на грудь, она не обняла его.

Девушка лежала и думала: «Да, ты бы не причинил мне боль ни за что на свете; нет, ты бы просто пошел и женился на твоей прежней подружке, после того, как заставил меня поверить, что имеешь ко мне чувство». Он снова плакал. Он всегда плакал во время кризисов.