Кэтрин Куксон - Жизнь, как морской прилив

Девушка хотела тут же отклонить это безумное предложение. Она хотела сказать, что будет еще одно убийство, если он встретится с Лэрри; пьяный или трезвый, Лэрри нападет на него. Эмили была твердо уверена, что так оно и будет. Но ничего не сказала. Она просто смотрела на мистера Стюарта, с удивлением думая, что он говорит, как человек из более высокого общества. Она никогда не слышала, чтобы Лэрри говорил подобным образом. Он бы просто не смог так говорить. Грустно было думать о том, что целью Лэрри было выглядеть как джентльмен, тогда как этот человек, который просидел в тюрьме несколько лет и занял его место, говорил, как джентльмен по рождению, что не соответствовало его внешности, так как она даже ожидала, что он будет говорить на неправильном английском.

— Как вы думаете, смогли бы вы организовать нам встречу?

— Нет! Нет! — Эмили отчаянно трясла головой. — О нет, пожалуйста, даже не вздумайте туда подниматься!

— Но почему?

— Ну... — Она опустила обе сумки на землю и, все еще тряся головой, сказала: — Я не должна бы вам это все объяснять, ведь вы сами знаете, что заняли его место. Все, что у него было, перешло к вам. Вы вышли из небытия, если можно так выразиться. Получилось так, будто ему пришлось передать все призраку, с которым он не мог бороться.

— Ему не нужно было бороться. Необходимо обратиться в суд. Даже если бы он не выиграл дело полностью, он все равно получил бы какую-то компенсацию, которая была бы гораздо больше того, что она ему оставила.

Эмили посмотрела на Николаса Стюарта, прищурив глаза. По тому, как он произнес слово «она», можно было подумать, что это говорит Лэрри.

— Вы действительно хотите помочь?

— Да, я искренне хочу помочь.

— Тогда, пожалуйста, сделайте, как я прошу, и оставьте его в покое. Берч скорее умрет, чем возьмет у вас хотя бы пенни. И он может даже попытаться вас прибить, если вы предложите ему это. — И она была уверена в том, что это правда. Она знала, что во многих отношениях Лэрри был слабаком, но в этом случае, в ненависти к человеку, который узурпировал его место, он проявлял сильный характер, а его ненависть - она это чувствовала - будет поддерживать его до самой смерти.

Они долго стояли и смотрели друг на друга, а потом мужчина отступил в сторону. Теперь, когда Эмили подняла сумки с земли и поставила их на верхнюю перекладину, а он перенес их и поставил на землю с другой стороны, она не возражала. Но когда он протянул ей руку, чтобы помочь перебраться через проход в ограде, девушка сделала вид, что не заметила этого.

Эмили не попрощалась с ним, а пошла по тропинке, слегка склонив плечи под тяжестью рюкзака. Она не останавливалась, пока не прошла через всю рощицу и не добралась до разрушенного моста. Там девушка прислонилась к стене, закрыла глаза и сказала себе: «Господи, не одно, так другое! Можно было догадаться, что не все время жизнь будет гладкой!»

В течение следующих двух недель - или около этого Эмили боялась спускаться вниз на дорогу, опасаясь столкнуться с «ним». Она сказала себе, что их пути не должны пересекаться, поскольку, если кто-то из недоброжелателей увидит, как они разговаривают, то в деревне снова поднимется шум. Однако девушка часто о нем думала. Николас Стюарт показался ей хорошим человеком, спокойным. Она даже представить себе не могла, что он кого-то убил, но он это сделал и отсидел за это срок. Однако он совсем не казался хуже оттого, что просидел в тюрьме несколько лет. В нем было что-то; Эмили мысленно подбирала слово, объясняющее, что это было, и единственное слово, какое ей пришло в голову, было «спокойствие». Да, в нем было какое-то спокойствие, которое Эмили считала странным после того, через что он, должно быть, прошел. Снова и снова она вспоминала, как была удивлена, когда услышала, как хорошо он говорит. В других обстоятельствах Эмили бы доставило удовольствие слушать его, но не сейчас, и если он когда- либо снова заговорит с ней, то она пресечет это в корне сразу же. Она сделает это. Она ему прямо это скажет.

Эмили выходила из коровника, когда увидела Лэрри, идущего к воротам в пристройку с каменными стенами, которую они сложили, чтобы размещать овец в суровую погоду. Она крикнула ему:

— Куда ты пошел?

Он резко повернулся и, указывая на тележку с колесиками, ответил:

— Как ты думаешь?

— Но я никогда не знала, что в той стороне можно найти дрова.

— Там валяется подгнившая ветвь, принесенная водой, я заметил ее вчера.

— А, хорошо. — Она кивнула ему.

Дрова становились проблемой, и, хотя они могли бы позволить себе приобретать пару мешков дешевого торфяного топлива каждую неделю, доставка его сюда, на холм, была проблематична.

В прошлом году поиском дров занимались вместе, но в последнее время Лэрри стал ходить один. И Эмили была рада этому, поскольку у нее появилось время для отдыха. Не то чтобы она не могла присесть, когда он был дома, но при нем девушка никогда не могла спокойно подумать или почитать, не ощущая неловкости. Эмили пристрастилась к чтению по вечерам. Иногда это были рассказы в еженедельнике для женщин «Лейдис Уикли» или истории в «Ред Леттер», которые она покупала во время еженедельных поездок в город и к тете Мэри. А в последнее время она начала все чаще заглядывать в черную книжечку.

В этой книжке было пятьдесят восемь страниц, и на каждой помещались отрывки из прозы или поэзии, а в некоторых отрывках было всего две строки. Но с тайной гордостью девушка запомнила наизусть более половины этой книги; она цитировала их про себя слово в слово каждый раз, когда она считала, что их смысл подходит к данному случаю. Как, например, в данный момент, когда распарывала жакет, который купила в магазине подержанных вещей в Феллберне, тот самый, который вызвал столько шуму. Он был сшит из хорошего материала, и Эмили решила, что может сделать из него юбку и жилет с рукавами. Строка, пришедшая сейчас ей в голову, была одной из самых коротких и звучала так: «Язык - это платье мысли». Это было сказано кем-то по фамилии Джонсон. Возможно, она не использует ее в том смысле, который имел в виду человек, написавший ее, но девушка всегда обнаруживала, что, когда брала в руки иглу, ее мысли прояснялись, становились более мудрыми, и она сожалела, что не может выразить словами хотя бы некоторые из них. Когда она пытается передать их языком, они застревают в горле, или если она их все же высказывает, то выражается очень примитивным стилем, не тем, в который хотела бы «одеть» свои мысли.

Была еще одна причина того, почему Эмили радовалась, оставаясь одна. Тогда она могла поговорить с котенком. Девушка назвала его Тиддлс. Очень часто, когда она обращалась к нему, он мяукал в ответ, и Эмили могла поклясться, что он понимает каждое сказанное ею слово.