Пенелопа Нери - Украденный миг

Да, когда Гидеон держал ее руку в своей горячей ладони, она ощутила жаркую волну, словно омывшую все ее тело с головы до пят. Эмма сгорала со стыда, вспоминая, как мгновенно напряглась ее грудь, как все ее существо рванулось навстречу ему, едва он взглянул на нее так ласково… Нет, не только благодарность была в его взгляде. Тот же огонь страсти терзал и его! Неужели, неужели он жаждал ее в этот миг?

Эмма не сомневалась в этом.

Окаянная ее плоть ликовала, хотя душа скорбела, противилась и сгорала со стыда. Гидеон любил ее, она была желанна ему — и даже сама смерть не могла встать между ними.

Эмма накинула на плечи шаль и выбежала в сад.

Полная луна плыла по ночному небу среди призраков-облаков, словно серебряная ладья покачивалась на волнах, увозя душу Джекоба Кейна в Царство Мертвых.

Яркие лунные блики скользили по листьям деревьев, по ослепительно белым цветам жасмина и тубероз, так сильно благоухавшим в ночи, по темно-зеленому бархату густой, сочной травы, осыпанной, как самоцветами, капельками росы.

Эмма вдохнула свежий чуть пахнущий сыростью и морской солью ветер, и он наполнил ее тело магической силой. Она подставила грудь и обнаженные плечи лунному свету, точно купаясь в нем.

— Все может быть только хорошо или прекрасно, — шептала она слова древнего заклятия, чуть покачиваясь в такт мелодии хулы, звучавшей в ее душе. — Я стану ведьмой ради тебя, мой любимый, я все могу в эту ночь! О, как хочу увидеть тебя, Гидеон, любовь моя! Я знаю, ты тоже не спишь! Я вижу, вижу тебя — ты где-то рядом, ты здесь, ты бродишь по саду, прячась в тени апельсиновых деревьев, ты, так же как я, думаешь о любви и, так же как я недавно, стыдишься своих желаний… Я хочу тебя, Гидеон!

Она рванулась было, чтобы побежать к Большому Дому, но в ту же секунду чьи-то сильные руки крепко обхватили ее.

— Гидеон!

Эмма вскрикнула, и он ладонью зажал ей рот.

Он стоял в тени цветущего гибискуса, и его синие глаза, словно прекрасные таинственные звезды, сверкали над ней из тьмы. «Как же он высок, — подумала Эмма, прижимаясь к его мускулистой груди, — я чувствую себя такой маленькой рядом с ним».

Пальцы ее торопливо развязывали и рвали ленты тонкой кружевной сорочки.

— Гидеон, это и вправду ты? — простонала она, и кружева соскользнули, обнажая смуглые плечи, маленькую, но высокую крепкую грудь с твердыми темными сосками.

Сорочка упала в траву, и Эмма переступила через нее босыми ногами.

Он увидел ее нежно круглившийся живот, высокие, длинные, стройные бедра, невероятно тонкую, сильную талию… Его пальцы пробежали по ее хребту, гибкому, как у кошки…

Губы Гидеона потянулись к темной родинке на ее груди. Он ласкал языком сладострастно вздрагивающие соски, жадно вдыхая запах женщины, полной желания.

Гидеон приподнял ее на руках, и Эмма, цепко схватившись за его мощную шею, обвила его бедра ногами.

Он готов был отдать ей всего себя — и она с радостью приняла его.

Лаская ее, он не переставал удивляться тому, как она мала и почти невесома. Ему так легко держать ее.

Это тело обладало целительной силой. Оно отзывалось ему со страстью и упоением. Эмма предугадывала все его движения и понимала его лучше, чем он сам. Каждый миг близости был так сладостен и чудесен, что Гидеон задыхался от страсти и благодарности.

Как прекрасна женщина, как чудесно ее тело — в нем нет никаких изъянов, ничего постыдного. Какой изощренной фантазией обладал Всевышний, создавший это дивное существо! Эмма была для него целым миром, в котором, словно по волшебству, исполнялись все его самые причудливые фантазии.

Разве мог он подумать, что в самый черный свой день так неодолимо захочет ее?

Он не отпустит больше от себя, ему все равно, что станется с Джулией и ее младенцем.

Древние гавайские боги создали их друг для друга. Разве можно идти против воли богов?

Их желания были бескрайни, как космос, а космос бесконечен, как их желания.

Им помогали боги подземного царства, им помогали боги Олимпа, островные боги жизни и смерти — все смотрели на то, как Эмма и Гидеон шли по тропе любви, и благословляли их.

Каждому свои сны в полнолунную ночь.

Джек Джордан хрипел, отдирая чьи-то сильные жесткие пальцы со своего горла.

Последняя капля жизни еще оставалась в нем.

Глаза его бессмысленно шарили по темным стенам хижины.

Что это? Что? Что?..

Жрец-язычник, чародей и колдун, Старый Моки глядел на него из мрака. Белки его глаз, обращенных радужкой внутрь, кроваво-красными шарами уставились на Джордана.

Его седые волосы стали огненно-рыжими, как у богини Пеле.

От ужаса Джек обмочился.

— Что тебе надо, проклятый? Я же оставил твою поганую пещеру, набитую вонючими костями… Я не верю в тебя, Старый Моки! И в богов твоих глупых не верю. Убирайся, говорю тебе, прекрати свои фокусы, нехристь! Я не хочу тебя, не хочу, не хочу-у!..

Кровавые шары выкатились сами собой из орбит Старого Моки и поплыли, покачиваясь в темноте, прямо на Джека Джордана. Моки исчез.

— Христос всемогущий, помоги мне…

Серенький рассвет осветил валявшегося на мокрой вонючей циновке старого грязного грешника с глубокими царапинами на шее. Пустая бутылка лежала у него в головах.

Кровь запеклась под длинными, давно не стриженными ногтями.

Кто знает, с кем сражался в бреду не на жизнь, а на смерть каторжник, насильник и убийца Джек Джордан — с призраком Старого Моки или с самим собой, обезумевшим от беспробудного пьянства, а может быть, с дьяволом, тащившим в ад его черную душу…

— Леди, ты — принцесса?

Нежный детский голосок звучал, словно сквозь вату. Джулия с трудом подняла отяжелевшую голову.

Перед ней стояла девочка, похожая на маленького таборного цыганенка. Черные кудряшки пружинками торчали во все стороны, вздернутый носик морщился, розовый ротик смеялся. Девочка с важным видом рассматривала ее.

— Н-не понимаю… что? — Джулия смутно припоминала, что где-то она уже видела эту крошку. Где-то здесь, в доме Кейнов… Наверно, это дочка какой-нибудь служанки.

— Я спрашиваю, ты — принцесса, леди? — настойчиво переспросила малышка.

Господи, да Джулия и сама не могла решить, кто она такая. Человек ли она вообще?

— А с чего ты взяла, что я принцесса, конфетка? — Джулия попыталась ласково улыбнуться.

— У тебя золотые волосы, как у сказочных принцесс. Как бы я хотела иметь золотые волосы! А то у меня, видишь, какие? Черные, противные, как у всех. А в сказках у добрых принцесс всегда золотые кудри, как у тебя.

— В самом деле? — Джулия попыталась вспомнить, какие волосы были у принцесс в тех сказках, которые рассказывала ее мать. — Да, возможно. Так оно и есть, конфетка. Тебе, наверное, рассказывали счастливые сказки с хорошим концом, дитя мое. А я знаю совсем другие сказки, страшные, про злых волков с острыми желтыми клыками, про хитрую колдунью, про мистера Майка-людоеда, который ходит с огромным мешком для угля и подкарауливает маленьких детишек, чтобы поймать их, засунуть в мешок, изжарить на сковородке и съесть.